Баллантайн - Уилбур Смит

эльфов, грациозных и уродливых, сверкавших миллионами крошечных кристаллических искр.

Плотной группой, крайне осторожно, шаг за шагом они пошли по залу, обходя сталагмитовые статуи и спотыкаясь об острые, как клинки, осколки известняка, которыми, словно наконечниками стрел, был усыпан весь пол пещеры.

Крейг снова остановился и ощутил прикосновение тел друзей.

Центр зала был свободен. Пол был тщательно подметен, и на нем руками человека из плит сверкающего известняка была построена квадратная площадка — сцена или языческий алтарь. На алтаре с прижатыми к груди ногами сидела закутанная в золотистую шкуру леопарда фигура человека.

— Лобенгула. — Тунгата опустился на одно колено. — «Тот, кто налетает как ветер».

Руки Лобенгулы, скрещенные на коленях, были черными и иссохшими. Ногти продолжали расти после смерти. Они были длинными и загнутыми, как когти хищного зверя. При захоронении голова Лобенгулы была украшена убором из перьев и меха, но сейчас он лежал рядом с алтарем. Перья цапли были синими и блестящими, словно их выщипали буквально вчера.

Возможно, умышленно, но, скорее всего, случайно, тело короля разместили прямо под тем местом, где с потолка капала вода. Прямо на их глазах несколько капель упали на лоб короля и потекли по щекам, как слезы. Миллионы миллионов капель уже упали на него, и каждая оставила несколько частичек сверкающего кальция на его мумифицированной голове.

Лобенгула превратился в камень, его голова была покрыта полупрозрачным шлемом, словно заплыла свечным воском. Вода стекала вниз и заполнила глазницы сверкающими кристалликами, она скрыла морщины на его губах и выровняла линию подбородка. Эта каменная маска улыбалась им знаменитой белозубой улыбкой Лобенгулы.

Король казался сверхъестественным и ужасающим. Сара взвизгнула от суеверного страха и прижалась к Сэлли-Энн, которая с не меньшим жаром ответила на объятие. Крейг направил луч фонаря на эту вселявшую благоговейный трепет голову и сразу же опустил его.

На каменном алтаре перед Лобенгулой он увидел пять темных предметов. Четыре горшка для пива, вылепленных вручную из глины и украшенных традиционным ромбическим узором. Горлышко каждого горшка было закрыто мембраной, сделанной из мочевого пузыря козла. Пятым предметом была сумка, сделанная из шкуры неродившегося детеныша зебры, сшитая жилами животных.

— Сэм, ты… — начал было Крейг, и потерял голос. Он прокашлялся и начал снова: — Ты — его потомок. Только ты имеешь право к чему-нибудь здесь прикасаться.

Тунгата по-прежнему стоял на одном колене и ничего не ответил. Он смотрел прямо на голову короля и одними губами молился. «Кому? — подумал Крейг. — Христианскому Богу или духам предков?»

Тишину в пещере нарушал только стук зубов Сэлли-Энн. Крейг обнял обеих девушек, и те с благодарностью прижались к нему, дрожа от холода и благоговейного страха.

Тунгата медленно поднялся на ноги и шагнул к каменному алтарю.

— Я вижу тебя, великий Лобенгула, — сказал он громко. — Я, Самсон Кумало, твоего тотема и твоей крови, приветствую тебя через года! — Он назвал себя племенным именем, заявляя о своем происхождении, и продолжил тихим, но ровным голосом:

— Если я — тот детеныш леопарда, что упомянут в твоем пророчестве, прошу твоего благословения, о король. Если нет, порази мою оскверняющую руку, пусть она отсохнет, как только коснется сокровищ династии Машобане.

Он медленно вытянул руку и коснулся ладонью одного из черных глиняных горшков.

Крейг почувствовал, что невольно затаил дыхание, ожидая непонятно чего. Возможно, того, что давно умерший король заговорит, или один из сталактитов обрушится с потолка, или того, что их всех поразит молния.

Тишина затянулась, и Тунгата дотронулся до горшка второй рукой, потом поднял его, словно салютуя телу короля.

Раздался резкий треск. Дно отвалилось от горшка, и из него хлынул поток радужного света, по сравнению с которым даже кристаллические стены пещеры казались блеклыми и неинтересными. Алмазы посыпались на алтарь, отскакивая друг от друга и от каменных плит, и замерли пирамидой, сверкая как угли в костре.

* * *

— Не могу поверить, что это алмазы, — прошептала Сэлли-Энн. — Они выглядят как камешки, красивые и блестящие, но камешки.

Они пересыпали содержимое четырех горшков и сумки из шкуры зебры в брезентовый мешок и оставили пустые горшки рядом с мумией короля, а сами удалились, чтобы не беспокоить его, к входу в тоннель.

— Во-первых, — заметил Крейг, — легенда не соответствует фактам. Емкость этих горшков, скорее, пинта, а не галлон.

— Тем не менее пять пинт алмазов — это лучше, чем тычок в глаз рогом носорога, — возразил Тунгата.

Им удалось развести небольшой костер из обломков лестницы. Они сели на корточки вокруг него, и от их мокрой одежды повалил пар.

— Если это алмазы, — все еще сомневалась Сэлли-Энн. — Это алмазы, — сказал Крейг. — До единого. Смотрите! Крейг взял один из камней с острой как нож гранью и провел им по стеклу лампы. Раздался резкий, неприятный скрежет, и на стекле осталась глубокая царапина.

— Вот вам доказательство. Это алмаз.

— Такой большой! — Сара выбрала камень поменьше. — Даже самый маленький больше фаланги моего пальца.

— Рабочие выбирали самые крупные камни, которые можно было увидеть при первой промывке, — объяснил Крейг. — Не забывайте, камни теряют не меньше шестидесяти процентов массы при огранке и полировке. Этот в результате будет не больше горошины.

— Цвета, — пробормотал Тунгата. — Сколько оттенков. Были полупрозрачные камни лимонного цвета, камни цвета янтаря или коньяка, всех оттенков, но были и совсем неокрашенные камни, прозрачные, как вода в горных потоках, грани которых сверкали даже в тусклом свете костра.

— Посмотрите на этот.

Камень, который выбрала Сэлли-Энн, был темного синевато-лилового цвета, как воды Мозамбикского течения, пронзенные лучами полуденного солнца.

— А этот! — Камень был алым, как брызнувшая из артерии кровь.

— И вот этот! — Зеленый, невероятно красивый камень, меняющий окраску при каждом колебании света.

Сэлли-Энн разложила окрашенные алмазы перед собой.

— Как они