Реликт - Василий Головачёв

присвистнул Пилип, сдвигая берет на затылок. – Интересно, что сюда свалилось при Падении?

Ясен принюхался к запахам, прилетавшим на обрыв кратерного вала, покачал «щупальцем» паранормального восприятия, которое уже превратилось в дополнительный виртуальный орган. Пахло свежим воздействием на природу. Возраст кратера не превышал нескольких дней.

– Что думаешь? – уловила геянка мысль землянина.

– Сначала возникла трещина.

– Трансгрессия породы, как сказал бы Алонсо.

– Трещина упёрлась во что-то, и произошёл взрыв.

– Что здесь могло взорваться?

– Судя по размеру кратера, взрыв был мощный, хотя и не ядерный, излучения нет.

– Может, в этом месте упал метеорит? Или какой-нибудь спейсер?

– Спейсеры от сотрясения почвы не взрываются.

– Не забывай, здесь действуют другие физические законы. У спейсера могли не сработать системы безопасности.

– Не верю.

– Фома неверующий, – фыркнула Истома. – Станиславский ты наш.

– Кто такой Станиславский? Разидей?

– Сама не знаю, – рассмеялась Истома. – Это поговорка из седого прошлого, ещё земного, не геянского. Моя бабушка иногда повторяет её, когда дед заговаривается. Ну что, останавливаемся?

Ясен вдруг почувствовал смутное беспокойство, прислушался к шелестящей тишине кратера, но его ощущения не были связаны с этой дырой в грунте.

– Клёпаный бабай! – замерла Истома. – Здесь кто-то есть!

– Не здесь, – тихо возразил он. – Это тартарианин… блэкбран. И его поводыри – Кроули, старший и младший.

– Далеко?

– Километров восемьсот отсюда.

– Орки их задери! Можем спокойно отдохнуть.

– С ними ещё кто-то…

– Ты о чём?

– К ним присоединился… нет, наоборот. – Ясену стало жарко.

– Говори конкретнее, – рассердилась Истома.

– Такое впечатление, что тартарианин разделился… или выпустил мелкого зверя. Он бежит к нам, причём очень быстро, и пахнет от него…

– Пивом, – подсказала проехавшая мимо Делия.

Ясен качнул головой, не реагируя на шутку.

– Не пивом… он очень агрессивен.

– Тьфу-тьфу! – суеверно сплюнул Димитр, отмахнувшись указательным пальцем за ухом.

– Ты его и вправду чуешь?

Ясен кивнул.

– Когда его ждать?

– Не знаю, часа через четыре, если он будет бежать с той же скоростью.

– Всё равно успеем отдохнуть. А там посмотрим, что это за зверь.

Они споро поставили палатки, развели костёр из стеблей сухой узловатой травы, которой здесь было предостаточно.

Поужинали.

Пилип взялся за свою свирель.

– Спели бы, – поддела дебрян Истома, с удобством устраиваясь на подстилке. – Ты утверждал, что вы поёте по вечерам.

– Поём.

– А сам умеешь?

Ясен переглянулся с разведчиком, поднёсшим к губам простенькую деревянную трубочку с дырочками. Захотелось отказаться, так как в тоне речи геянки сквозила издёвка. Оживились и её подруги, не особенно пряча усмешки.

– А чего ж не спеть? – поднял брови разведчик. – Давай нашу?

– Давай, – кивнул Ясен и мягко начал:

Выйду ночью в поле с конём… Выйду ночью в поле с конём. Ночкой тёмной тихо пойдём. Мы пойдём с конём по полю вдвоём, Мы пойдём с конём по полю вдвоём. Ночью в поле звёзд благодать… В поле никого не видать. Только мы с конём по полю бредём, Только мы с конём по полю бредём…

Геянки перестали хихикать.

Глаза Истомы стали круглыми.

Сяду я верхом на коня, Ты неси по полю меня. По бескрайнему полю моему, По бескрайнему полю моему…

Закружилась голова, пахнуло свежим ветром, в небе загорелись звёзды – на краткий миг, доступный воображению.

Три мужских голоса – подпели Димитр и малоразговорчивый Иваник – слились в один, вернулись эхом:

Дай-ка я разок посмотрю — Где рождает поле зарю. Ай, брусничный цвет, алый да рассвет, Али есть то место али его нет…

Слеза навернулась на глаза. Природное, старое, русское, сакральное – где ты?