Пандем - Марина Дяченко

Они вошли в контакт, и на долгих полтора часа Арина забыла думать обо всём, кроме костей и потрохов дружественного человеку жилища. За десять минут до истечения времени объявлено было время блиц-вопросов; спрашивали даже больше, чем на прошлогоднем потоке, и почти все вопросы касались ухода Пандема. Среди прочего спрашивали, правда ли, что на пятый год после Пандема строительство нового жизненного пространства будет свёрнуто («Конечно, нет, кто вам сказал такую глупость?»), и ещё правда ли, что после ухода Пандема во все строительные и дизайнерские нормы введены какие-то уродливые ограничения, «пожарные системы» или что-то подобное?

Арина мельком сверилась с часами и пожалела, что не оставила больше времени на ответы. Что она могла рассказать им о пожаре – за те три минуты, что у неё остались? Или о землетрясении?

– Мы начнём с этого следующую лекцию, – пообещала она. – Безопасность жилища – отдельный вопрос… особенно актуальный для тех, кто родился при Пандеме… «и не представляет себе, что может наделать одна случайная искра», – хотела она добавить, но промолчала, потому что знала по опыту – они обидчивы, они считают себя очень разумными и самостоятельными…

В оставшиеся две минуты она успела похвалить наметившихся лидеров, подбодрить прочих и выдать домашнее задание. Огонёк на камере погас; Арина по инерции помахала рукой уже пустому экрану и выбралась из студии в общий холл. Здесь были смонтированы пятьдесят сменных интерьеров – сейчас холл дублировал помещение лондонского вокзала Виктория в середине двадцатого века; под расписанием поездов – а на самом деле расписанием лекций – стоял человек, и Арина вдруг остановилась, как вкопанная, потому что ей померещился Ким Каманин…

Разумеется, это был совсем другой человек.

* * *

Через полчаса она уже надевала лыжные ботинки.

Как всё-таки путается реальность с внутрисистемным существованием! Вот – только что она готова была отдать команду: «всех убрать». То есть убрать людей, облюбовавших этот склон, оставить Арину наедине со снегом и небом, так, чтобы её привычное одиночество не нарушалось даже формально…

В системе она проделывала это неоднократно. А теперь люди вокруг были людьми, каждый них был так же реален, как сама Арина, убрать их означало взять автомат и стрелять, стрелять, пока самого тебя не уберёт милосердный представитель координации… Говорят, был такой случай. На каком-то спортивном курорте… Но, слава Пандему, тогда почти никто не погиб – отделались малой кровью.

Что за жуткая работа в этой их координации…

Наверное, работа отнимает у него все силы и все мысли. Наверное, думать про Арину у него просто нет времени. Тем более, что такие мысли не приносят радости.

Она стояла на верхушке белого холма. Снег здесь был натуральный, белый, а не тот, что растёт прямо из земли, то есть из специального снежного покрытия, что яркими красками отмечает тренировочные трассы – зелёный, красный, чёрный. И даже не серебряный, который так обожают дети (из него получаются потрясающе-зеркальные снежные бабы). Это был настоящий снег, изготовленный в небесах безо всякого участия человека, честный беспандемный снег…

Рядом сидел приблудный волк. Чуть покачивал умной саркастичной мордой, будто желая сказать: «Ну и ну»…

– Чего тебе?

Волк отвернулся. Мол, ничего особенного.

Она надвинула на лоб очки. Щелчком изменила цветопередачу. И ещё раз изменила; мир кругом теперь казался тёплым, детским, как на старой киноплёнке, комбинезоны лыжников не раздражали яркими цветами, а снег явственно отражал небо – голубой снег с синими тенями, и над ним солнечный космос цвета аквамарин…

Только волк остался серым. Впрочем, он уже уходил, чуть покачивая на ходу толстым, как полено, хвостом.

Арина перевела дыхание и стартовала. Очки пунктиром прокладывали ей курс. Она неслась, чувствуя, как обнимает белую землю её широкая гибкая лыжа, и каждый сенсорчик на искусственной «подошве» радуется свободному, красивому, совершенному скольжению…

В облаке снега и ветра, в комбинезоне, сделавшемся почти зеркальным, она затормозила на маленьком плато; вызвала подъёмник и велела отвезти себя на «палец» – каменистый пик, с которого брали начало прогулочный маршрут на воздушной платформе и «чёрная» трасса.

…Сорвиголовы, что сразу после Пандема взялись летать по чёрным «смертельным» трассам… и сколько их осталось на скалах, в расщелинах, в руслах замёрзших ручьёв…

Потом перестали. Чёрная трасса поддерживается в рабочем состоянии, но желающих прокатиться нет – кто-то когда-то говорил Арине, что это нормально. Что люди заново начинают ценить жизнь, и некоторая трусость – естественный, так сказать, результат…

На платформе не было никого. Арина пристегнулась (обязательное условие), подняла щитки, прикрывающие от ветра, и поднялась над горами.

Местный климат-контроль жрёт, наверное, чёртову прорву энергии. Сверху видны границы лыжного комплекса – снег на них сереет, как шерсть на апрельском зайце, и там дальше – мокрые деревья, оттепель, зелёная трава и серые тучи… А здесь морозец, синее небо, и ветер такой лёгкий, что Арина может подняться повыше, не рискуя быть унесённой из удобного кресла…

В очках она могла смотреть на солнце, не щурясь.

Интересно, похожа она на Бабу-Ягу? Летающая старуха… Хотя с виду не скажешь. Особенно в лыжном комбинезоне и в очках. Гладкое лицо, каштановые волосы без намёка на седину, не старушка – невеста, вот почти как на свадебной фотографии с Кимом…

Вот оно, душевное спокойствие. Безнадёжная какая-то гармония. Ниже ватерлинии…

Маленькая точка на снегу заставила её наклониться вперёд и скомандовать очкам увеличение. Точка была человеком на пороге чёрной трассы; Арина разинула рот – человек уже скользил вниз, как по маслу, пролетая один десяток метров за другим, то по снегу, то по воздуху, над хищными зубцами, не прикрытыми белым даже для видимости, над расщелинами и трещинами, по крутым, без малого вертикальным склонам, с поворотами, от которых у Арины начинали ныть суставы, и целую минуту она чувствовала себя беспомощной.

Покойник?

У неё не было встроенного выхода в систему. Была только связь; она позвонила дежурному координатору базы.

– Да, – голос Арининой собеседницы (а координатором оказалась совсем молодая девушка) был натянут, как бельевая верёвка. – Там внизу дежурит медмашина… Он предупредил… Понимаете, я не имею права его задерживать, это всё-таки спорт, а не правонарушение…

Арина посадила платформу на снег (та сразу же взмыла и ушла обратно на «палец») и, увязая в сугробах, побежала туда, где виднелась «Скорая» и группкой стояли люди.

– Разбился?!

На неё оглянулись несколько лиц. Кажется, её не поняли; она мельком взглянула в стоящую тут же медкапсулу. Пусто…

– Разби… – начала она снова и осеклась.

Мужчина в чёрном комбинезоне стоял склонившись, протирая лицо снегом, его лицо, бледное и мокрое, на глазах наливалось пятнистым румянцем. Над плечами поднимался пар.

– Зачем вы это сделали? – спросила она, когда молчание сделалось совсем уже неприличным.

Он коснулся мочки уха. Вот оно что – иноговорящий, а в ухе у него переводчик…

– Зачем вы?.. – повторила она тихо.

Мужчина разглядывал её без особенной приязни.

– Что – зачем? – спросил он наконец.

* * *

– Мы должны заменить им Пандема, – сказал Алекс. – Когда был Пан – он направлял их. В том числе и наказывал… Да-да, не делай вид, что ты в это не веришь. А теперь мы – вот мы с тобой – должны их воспитывать и наказывать.

– Почему именно мы? – спросил Ким.

– Потому что мы самые взрослые ребятишки в этом всепланетном детском садике, – Алекс прищурился. – Мы за них отвечаем… Итак, снижение статуса. Поражение в правах. Тюремное заключение. Всё, что угодно; после тридцати лет Пандемова правления трудно будет восстановить такое понятие, как «закон», но если для его реанимации потребуется ввести смертную казнь – мы введём.

– Мой дядя – из другого мира, – пробормотал девятнадцатилетний Миша Каманин, затягиваясь тонкой сигаретой с красным мерцающим пояском. Сигарета разразилась зуммером тревоги; Миша крепче придавил её, и зуммер стих.

– Зачем ты куришь эту гадость? – кротко спросила Лерка.

Миша пожал плечами:

– Да так… Курю.

– Мода на заботу о собственном здоровье быстро прошла, – пробормотала Лерка, отгоняя ладонью облачко дыма.

Миша молча затушил сигарету.

– Как и мода верить в то, что Пандема нет, – сказал Ким.

– Пандема нет! – негромко рявкнул Алекс. – Пандема в самом деле нет… и больше никогда не будет! Мы в шлюзе, в шлюзовой камере, где давление мира ещё не сравнялось с естественным, беспандемным… И это самое разумное, что мог сделать Пан – устроить нам постепенный выход из оранжереи. Кто сможет жить без Пандема – будет жить. Кто не сможет – погибнет и погубит рядом стоящих…