Эффект искажения - Диана Удовиченко

– Флорентинец, значит. Хорошо… Питер любит рассказы про дальние страны. Пошли.

В небольшом чадном зальце было людно и шумно. Паоло сразу узнал царя среди рабочих и моряков. Одежда мастерового не могла скрыть ни военной выправки, ни гордого поворота головы, ни взгляда круглых глаз – властного, тяжелого, с сумасшедшинкой. Петр был очень высок даже на фоне дюжих голландцев, худощав и ловок. Круглолицый, кучерявый, черноволосый, с воинственно топорщащимися над маленьким ртом усами, он походил на кота. Только вот это сходство почему-то не казалось забавным. Скорее, наоборот – оно было пугающим.

Разумеется, Паоло не ощутил никакого страха. Напротив, он вдруг почувствовал себя в родной стихии – сила, исходящая от Петра, была того же происхождения, что и дар делла Торре. Монарха окутывало темное, почти черное с вкраплениями болотной зелени и багреца облако – цвета гневливости, невоздержанности во всем, похоти и готовности убивать. Вместе с тем Паоло готов был поклясться, что Петр – человек недюжинного ума и великих способностей.

Царь покуривал трубку и неторопливо отхлебывал пиво из глиняной щербатой кружки.

– Алексашка! – крикнул он по-русски. – Где тебя, сукин сын, носит?

– Мин херц, – хитро прищурившись, отозвался тот тоже по-русски, – дозволь тебе представить негоцианта голландского да флорентийского. Зело домогался тебя увидать.

– Садись, раз пришел, – сказал гостю уже по-голландски Петр и кивком указал на лавку. – Как звать?

– Паоло делла Торре, государь, – поклонился граф.

– Ишь ты, какое имя заковыристое! – удивился царь. Говорил он медленно, подбирая голландские слова, путая их с немецкими и русскими. Вблизи заметно было, что Петр уже изрядно пьян. – Буду Павлом тебя звать.

Паоло присел рядом с царем, принял кружку с пивом и дымящуюся трубку. Некоторое время Петр с искренним любопытством расспрашивал его о Флоренции: о ее обычаях, истории, людях и законах. Граф, не жалея красок, с удовольствием рассказывал про любимый город. Царь, довольный красноречием нового знакомца и вкусом местного пива, пришел в прекрасное расположение духа. Улучив момент, Алексашка склонился к уху Паоло и прошептал:

– Сейчас проси, чего хотел-то…

– Ваше величество, – вкрадчиво проговорил граф, – я желал просить, чтобы нашей фамилии отдана была торговля табаком в России.

– О как! – захохотал Петр. – А куда ж я других негоциантов дену? Да и почему это тебе должен быть такой преферанс?

– Мы заплатим большие пошлины, – поклонился делла Торре. – Самые большие. Какие будет угодно назначить вашему величеству…

– Дело говоришь. – Царь довольно улыбнулся. – Выгода должна быть обоюдной. Вот как, скажи, у вас, у иноземцев, это получается?

– Что, ваше величество? – не понял Паоло.

– А все! Гляжу я на Голландию и думаю: зело тут люди к наукам и ремеслам прилежны. Всяк хочет стать мастером в своем деле и для того трудится с раннего утра до позднего вечера. Вот и я приехал учиться корабли строить и людей своих привез. Мне, царю, не зазорно у плотника в подмастерьях походить – лишь бы польза делу. А потом найму в Голландии лекарей да инженеров, ученых да мастеров и отправлю в Россию. Из темноты, из лени поднимать… – По лицу монарха пробежала стремительная судорога, на мгновение исказила черты, сделала взгляд безумным и рассеянным. – Все хочу переменить! Наизнанку Россию вывернуть, разорвать да наново перекроить! Флот построить, университеты открыть… А главное, новую породу людей вырастить. Чтобы не было в ней лени нашей русской, дремучей.

Петр громко пристукнул кулаком по столу. Сидевшие рядом плотники и моряки опасливо отодвинулись.

– Мин херц, мин херц, ну зачем гневаешься? – смело вмешался Алексашка. – Вот выпей на здоровье, – поднес новую кружку пива. – Все перекроим, как скажешь, мин херц!

– А дурные головы порубим вместе с бородами! – снова придя в доброе расположение духа, рассмеялся Петр. – Вот ты, Павел, что скажешь? Как мне в стране порядок навести?

– Мне трудно судить, ваше величество. Я никогда не был в России… – начал было граф.

– Что не был – дело поправимое, – фыркнул по-кошачьи Петр. – А что думаешь – скажи как на духу.

Алексашка подмигнул: не бойся, мол, говори бойчее.

– Что ж, – начал Паоло. – Я полагаю, ваше величество, вам нужна крепкая опора. Первое – это хорошие законы. Второе – люди, которым можно верить и которые всегда встанут на вашу сторону. Ни в одном процветающем государстве нет законов, которые могут повредить торговле. Поднимите купечество, но наказывайте за воровство – и все постепенно наладится.

– Хорошо говоришь, – грустно усмехнулся Петр. – Сами знаем, где у нас дыряво. Да вот чем бы те дыры залатать? Соратники мне нужны, Павел. А их мало. Бояре… – По круглому лицу снова пробежала судорога. – Саранча бородатая… Вот погоди, вернусь… первым делом бороды им посбриваю. А уж потом новую жизнь устрою! Вот скажи, Павел: какой прок в родословной?

– Человек должен знать свои корни, – осторожно ответил граф. – Я тоже происхожу из древнего рода.

– И торговать не брезгуешь? – изумленно вытаращился на него Петр.

– Более того, в нашей семье есть люди, владеющие разными ремеслами и умениями. Есть торговцы и сочинители, математики и лекари…

– Лекари? – живо перебил царь. – Лекари зело нам потребны. Как и математики. Навигаторов нет ли?

– Есть один, – ответил Паоло.

– Вот это род! – Петр подался вперед, глядя прямо в глаза графу. – Не то что наши бояре! Поехали в Россию, а? Поехали, Павлуша! Со всей твоей семьей! В деньгах никого не обижу, табачную торговлю тебе всю отдам.

Алексашка исподтишка кивал, уговаривал согласиться. Паоло думал совсем недолго. Не этого ли он желал? Огромная, дикая страна, темный народ, сказочные богатства… Став любимцем великого царя, можно будет не ограничивать себя в желаниях и охотиться хоть каждый день. Единственное, что заставляло сомневаться, – страх перед православной верой. Путешественники и торговцы, побывавшие в России, много говорили о нетерпимости православных священников к иноверцам. «Петр не даст меня в обиду, – решил наконец граф. – А я тем временем позабочусь о том, чтобы царь считал церковь помехой своему делу».

Широко улыбнувшись своим мыслям, он ответил:

– Я буду счастлив служить вам, ваше величество.

– Ай, молодец! – воскликнул Петр. – Алексашка, Битку зови!

Пришел полупьяный, тщедушный дьяк с аккуратно подстриженной бородой. Разложил на столе свиток, замер с пером в руке.

– Пиши указ, Битка! – Царь вскочил, пробежался по зале, отталкивая зазевавшихся гостей. – Негоцианта Павла… – Остановился, спросил графа: – Как тебя по батюшке?

– У нас не принято… – начал было Паоло.

– Зато у нас принято. А ты теперь наш! – припечатал царь.

– Отца моего звали Теодоро, ваше величество…

– Стало быть, Федор… Негоцианта Павла Федоровича Торова… будешь Торовым, Павлуша? Хорошо… пиши, Битка…

Когда указ был дописан, Петр, помявшись, произнес:

– А вот про светское спрошу: учитель танцев и манер нужен. Не смейся, Павлуша, не смейся! Хочу у себя при дворе политес учинить. С танцами, как во всей Европе.

– Такого нет, – поклонился Паоло. – Но если вашей царской милости будет угодно, моя супруга вполне может обучать дам танцам. К тому же она великолепно знает манеры, политес и разбирается во французских модах.

– Ах, ловок! – радостно захохотал Петр. – Вот за это люблю! – И полез целоваться.

Поздней ночью Паоло вышел из харчевни обладателем должности царского советника, с бумагами на право торговли табаком во всей Московии и на множество чинов, жалований и государевых милостей. Он отошел в сторону, изверг выпитое пиво и неторопливо зашагал вдоль верфи, размышляя о предстоящем путешествии. Корабль «Виктория» отбывал из Амстердама через три дня. Он вез самый ценный для Петра груз – инженеров, навигаторов, боцманов, лекарей, огнестрельных и корабельных мастеров.

«Для начала возьму с собой Лукрецию, Руджеро, Луиджи, десяток рыцарей, пару торговцев и нескольких стриксов с умениями, нужными царю. Если обоснуемся, остальных заберем позже. За старшего здесь оставлю… да хоть Джьякопо. Адептов надо обратить и передать в его распоряжение. Может, не всех, но тех, кто отличился. Только вот неужели не успею найти охотника? Нет, о таком даже думать не следует. Я должен уничтожить его невзирая ни на что. Иначе невозможно будет оставить клан».

Он так увлекся размышлениями, что заметил тень, скользнувшую из-под пирса, на целое мгновение позже ее появления. Человек осторожно зашагал за графом. Паоло сразу же проникся убеждением, что это не припозднившийся выпивоха и не воришка, промышляющий возле харчевен. От него веяло силой – враждебной стриксу, тяжелой силой. Граф спиной чувствовал ненависть во взгляде охотника. И даже не оборачиваясь, видел светлый отблеск дымки, окружавшей человека.