Чисто по-русски. Говорим и пишем без ошибок - Марина Александровна Королёва

есть «мураш», должен быть и «букаш», от которого потом образовалась «букашка»? Ах, если бы язык жил по таким простым правилам! Слово «букашка» на поверку оказывается не просто древним, но и куда более сложным. Достаточно сказать, что никакого «букаша» мы в этимологических словарях не находим. А «букашка» – жесткокрылое насекомое, жучок – происходит, как выясняется, от древнерусского слова букъ (глухой звук, жужжание), родственного старому глаголу «букать», что означало «реветь, мычать». Есть у «букашки» и переносное значение – незаметный, маленький, ничтожный человек. «Без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек», – автор этого крылатого выражения В. Лебедев-Кумач знал, о чем писал в своей «Песенке бюрократа» (1932).

В общем, хотя в историко-лингвистическом смысле слово «мурашка» и равнялось на «букашку», во всем остальном они друг от друга далеки: побежать – по спине, по телу, по коже – могут только мурашки.

Мускулистый

Загляните в словари и убедитесь, что многие из них советуют произносить это слово с ударением на первый слог – «му́скулистый». Другое дело – жизнь, и она диктует свое. Однако начнем все-таки с рекомендаций словарей: традиционно литературная норма допускала только лишь один вариант ударения во всех словах с корнем /мускул/ – «му́скульный», «му́скулистый», «му́скулист», «му́скулистость», «му́скулистее».

Исключение было только одно: «мускулату́ра».

Так вот, еще несколько десятилетий назад иной вариант, к которому мы сейчас так привыкли, в словарях приводился как категорически неприемлемый. «Только не “мускули́стый”!» – твердили все нормативные словари. Однако время шло, а люди как не говорили «му́скулистый», так и не говорят, и это понятно. Говорить так попросту неудобно! «Му́скулистый», «му́скулистость»… Выговорить сложно.

В языке есть закон аналогии: иначе говоря, проще всё подгонять под одно правило. Есть слова «плечистый», «речистый», «колосистый», «бархатистый», и сюда же, в этот ряд, удобно поместить и слово «мускули́стый». Почему, собственно, ему надо выбиваться из этого ряда?

Результат: в некоторых словарях вариант «мускули́стый» приводится наравне с «му́скулистым», они теперь равноправны.

Мусоропрово́д

Мусоропровод есть во многих домах, поэтому неудивительно, что его название произносится в каждой городской семье несколько раз в неделю. Стало быть, произносить надо правильно.

Начать имеет смысл с более простого слова, «про́вод». Все знают, что про́вод – это проволока или кабель. С ударением тоже всё ясно: «про́вод», конечно. Но русский язык не был бы русским языком, если б не было в нем еще и слова «прово́д». Само по себе, отдельно, оно используется редко. Прово́д, согласно словарям, – это действие по глаголу: например, «прово́д газа по территории региона», «прово́д делегации по площади». Такое услышишь нечасто, зато «-прово́д» любит становиться частью сложных слов, и вот тут ему раздолье, в этом качестве оно встречается как раз очень часто! А вот с ударением ему не везет, почему-то многие норовят сказать «газопро́вод», «трубопро́вод», «мусоропро́вод»…

Словари же, все как один, дружно настаивают на том, что это ошибка, причем ошибка грубая. «По территории региона проложен газопрово́д. На газопрово́де случилась авария. Власти не знают, как поступить с этим газопрово́дом. Старому газопрово́ду давно требуется серьезный ремонт».

Точно так же ведут себя и все остальные «-прово́ды»: «трубопрово́д», «продуктопрово́д», «нефтепрово́д». Все они – «прово́ды». Не путать со словом «про́вод» – тем, что означает проволоку или кабель.

Н

Навигировать

Звонок в банк. Менеджер выслушивает твой вопрос, потом принимает решение:

– Хорошо, сейчас я перенавигирую вас к своим коллегам из другого отдела.

Со второго раза я догадываюсь, что «перенавигировать» – это «перенаправить». Но каково словечко!

А вот коллега-журналист: «Не заметил вовремя записку с просьбой. Пишу автору: «Извините, пропустил. Теперь, наверное, уже не актуально…». И думаю: черт возьми, что я делаю-то? Есть же для этого слово «поздно»?

Можно назвать это пристрастием к офисному жаргону, как в первом случае. Можно объяснить непреодолимой тягой к использованию красивых иностранных слов, как во втором. Но вообще-то этим явлениям К. Чуковский дал в свое время точное название: «канцелярит». Слово, которое звучит как диагноз, как название опасного заболевания. И если честно, так оно и есть – если уж люди, способные осознанно относиться к своему речевому поведению, не всегда успевают воспрепятствовать использованию очередного канцелярского словечка.

Н. Галь, переводчик и писатель, в книге «Слово живое и мертвое» перечисляла признаки канцелярского стиля: вытеснение глагола причастием, деепричастием, отглагольным существительным; нагромождение существительных в косвенных падежах; вытеснение активных оборотов пассивными; тяжелый путаный строй фразы, невразумительность. Среди этих признаков есть еще один – обилие иностранных слов там, где их вполне можно заменить русскими. «Анализировать ситуацию» вместо «понять, что произошло». «Ощутить депрессию» вместо «пасть духом». Почему нужно говорить «корреспондировали», когда можно просто «перекликались»? Какой смысл в «генерации» там, где можно сказать «поколение»? По замечанию Н. Галь, далеко не всегда надо писать, что человек или явление «доминирует», лучше «господствует, преобладает, берет верх»; ни к чему «монополизирует», где можно написать «присваивает»…

И замечания эти, поверьте, не имеют никакого отношения к борьбе за всё русское против всего иностранного. Это всего лишь попытка вернуть речи – даже письменной – ее живое звучание. Неоправданное использование иностранных слов делает речь казённой, официальной, вот в чем дело. А иногда и приводит вашего собеседника в недоумение. Как вы сказали – «навигировать»?

Наёмник и наймит

Иностранец выражается порой куда точнее, чем мы, говорящие на родном языке. И над словами мы, случается, не задумываемся, пока… при нас не заговорит иностранец!

Вот, к примеру, вьетнамский студент, сидя в университетском кафетерии в кругу своих российских сокурсников, пытается объяснить им, кто у него отец.

– Ну, он… – подбирает слова вьетнамец, – он наемник.

Все удивлены.

– Так он у тебя в армии служит, за границей?

– Нет, не армия, – волнуется юноша, – он на фирма… Не наемник? Он, наверное, наймит.

Общий хохот.

Папа юноши работает в частной компании, и он всего лишь наемный работник, а вовсе не наемник и не наймит. Но вот что интересно: и «наемник», и «наймит» – оба есть в языке. Просто для русского уха они звучат едва ли не как оскорбления!

Между тем, вьетнамец был бы вправе выразиться так, как выразился, попади он в Россию на столетие-другое раньше. «Наемник» когда-то значило как раз «наемный работник», «наемный рабочий». Сейчас в словарях рядом со словом «наемник» в этом значении стоит помета «устарелое». Такое же значение было у слова «наймит»: это тот, кто нанят для какой-то работы. Было, но сейчас уже нет. Что же есть?

Начнем с «наемника». Помимо устарелого значения есть еще