Археология оружия. От бронзового века до эпохи Ренессанса - Эварт Окшотт

Одно время считалось, что тайна, окружавшая точную форму этого изделия, наконец полностью рассеяна. На огромном сундуке XIV в., находившемся в Новом колледже Оксфорда, вырезаны были батальные сцены, в которых опознали изображения эпизодов битвы при Котрэ. На всех этих рисунках основным оружием, которым пользовались фламандцы, была огромная дубина 5 футов длиной, на головке усиленная железными полосами и дополненная длинным шипом. Если немного напрячь воображение, то получится, что она в некоторой степени отвечает описанию Гвиара: огромные палки или дубины, «спереди окованные железом». Однако это описание с тем же успехом подходит и к ранней форме алебарды, оружия, которое шведы в первый раз использовали при Моргартене тринадцатью годами раньше и приблизительно с тем же эффектом против австрийских рыцарей, который годенак оказал на французских. Из большинства рассказов о битве при Котрэ совершенно ясно, что годендак был рубящим оружием, как боевой топор, но в то же время обладал выдающимся вперед острием, похожим на наконечник пики; в этом отношении оружие, вырезанное на сундуке из Нового колледжа, никак не подходит под описание. Годендак не был чем-то вроде секретного оружия, которым фламандцы нанесли поражение французам; это произошло исключительно благодаря идиотской галантности французских рыцарей и полному отсутствию тактической смекалки у их командира, Робера д'Артуа.

Аналогичное поражение англичанам нанесли шотландцы при Баннокбурне двенадцатью годами позже; а через год после этого произошло сражение при Моргартене. Затем, в 1346 г., французская кавалерия превратилась в прах на холмах Потье, при Креси; она практически повторила то, что было уже сделано в 1302 г., – сражалась с предельной галантностью и глупостью против дисциплинированной пехоты, занявшей очень сильную позицию; на этот раз их не изрубили в куски, как это сделали фламандцы со своими годендаками; англичане просто засыпали их стрелами. Эффект, однако, был тот же самый. Времена, когда противники относились друг к другу с рыцарственным уважением, вскоре должны были миновать. Если раньше сражения велись по правилам, отчасти напоминавшим турнирные, то со временем они начинали приобретать тот облик, который мы знаем сейчас, – безжалостной борьбы, в которой побеждает тот, кто не слишком считается с правилами. Приверженцев рыцарского идеала никак нельзя было назвать гибкими политиками – это противоречило самой сущности их воззрений. Они превращали бой в красочное и галантное зрелище, но, когда на поле боя вступала пехота, сражение заканчивалось поражением. Котрэ и Баннокбурн, Моргартен и Креси, как и сражения меньшего масштаба, продемонстрировали одно и то же: превосходство на поле боя, которое так долго принадлежало закованным в доспехи всадникам, постепенно переходило к пехоте. Впереди у них было еще два блистательных столетия и даже больше, но непревзойденными лидерами они не были уже никогда.

Когда появились первые признаки угрозы падения значения рыцарства, доспехи их мало изменились по сравнению с тем, что использовали в IX в. Фактически этим же пользовались галлы в первые два века до нашей эры – шлем, щит и кольчуга. Начиная с конца XI в. предметы различными способами развивались и совершенствовались.

Шлем, который мы видели на колонне Траяна, в могилах франкских воинов и на гобелене из Байе, все еще был в употреблении в XIII в., чуть ли не до конца его. В какой-то момент, возможно, еще в XI в., и определенно в начале XII в., кузнецы начали изготовлять шлем из цельного куска металла вместо того, чтобы соединять вместе несколько полос или пластин, но коническая форма изделия сохранилась в неприкосновенности. Правда, по непонятной причине (поскольку шлем конической формы обеспечивал максимально эффективную защиту, заставляя оружие скользить по поверхности при любом ударе сверху вниз) в XII в. все же появился новый вариант, похожий на кастрюлю с плоским верхом – явно менее практичный, хотя, с другой стороны, гораздо более простой в изготовлении и, следовательно, более дешевый. Возможно, именно поэтому его и стали делать. Железная шляпа с полями котта (Kettle-hat) тоже использовалась довольно часто. К примеру, в саге о короле Сверрере, которую написал в XII в. один ирландский аббат по рассказу самого короля, написано:

«Сам Сверрер был одет в добрую кольчугу, поверх нее был крепкий гамбезон, и все это было прикрыто алой коттой. Кроме этого, на нем была широкая железная шляпа (Vida Stalhufu), похожая на те, что носят в Германии…»

Очень возможно, что похожа она была и на то, что носил человек «очень похожий на викинга», о котором пастух предупредил Хельги Хардбейнссона за два столетия до того. По-видимому, в более южных частях Европы в тот период ему в большей степени отдавали предпочтение обычные солдаты. Тем не менее приблизительно к 1250 г. такой шлем можно найти и среди вооружения знати. К примеру, в «Жизни Людовика Святого», написанной Жуанвиллем, рассказывается, как он убедил короля снять свой шлем и одолжил ему собственную котту, чтобы тот немного освежился (avoir le vent). Конечно, в этом смысле такой предмет был практичнее, но своему основному назначению – принимать на себя удары, направленные в голову владельца во время сражения, он отвечал куда хуже по причине, о которой я упомянул выше.

Рис. 128. Голиаф из Библии Масейовски. 1250 г.

В Библии Масейовски часто изображались шлемы такого рода, в основном на голове у простых пехотинцев или филистимлян, однако случалось, что их носили и люди из свиты Саула и Давида. Хорошим примером может служить фигура Голиафа, найденная в том же самом манускрипте. Я выбрал ее (рис. 128) для того, чтобы продемонстрировать характерное для XIII в. вооружение потому, что рисунок сам по себе является достойным восхищения произведением искусства. Даже если бы из всех иллюстраций к Библии Масейовски уцелела только эта, то даже и ее было бы достаточно для того, чтобы создавший такой шедевр неизвестный художник мог занять достойное место среди величайших иллюстраторов всех времен.

Большой шлем, такая заметная принадлежность рыцарского снаряжения XIII столетия, по-видимому, впервые вошел в употребление в первом десятилетии этого века. На двух рыцарях, изображенных на рис. 95, шлемы двух различных стилей, относящихся приблизительно к 1200 г. Шлем победителя, находящегося слева, практически полностью закрывает голову, но у побежденного, справа, другой вариант – «кастрюля» с плоской верхушкой, снабженная забралом; он напоминает образцы из Венделя и Саттон-Ху. Забрало целиком прикрывает лицо, но затылок и шею защищает только кольчужное полотно. Шлемы такого же типа ясно видны на некоторых рельефах с серебряной гробницы Шарлеманя, находящейся в Ахенском соборе (она изготовлена между 1200-м и 1207 гг.). Еще один есть на печати Герарда де Сент-Ауберта (1199 г.). Кроме того, изображение похожего предмета есть в Апокалипсисе Св. Беато де Лиебана (манускрипт XII в., который хранится в Археологическом музее Мадрида). С более ранними образцами из Венделя эти забрала роднит то, что смотровые отверстия имеют форму двух полукруглых дырочек, а не прямоугольных прорезей.

Шлем, в котором изображен Ричард I на своей второй Большой печати, всегда считался более совершенным вариантом, поскольку кажется, что он полностью прикрывает голову и спереди и сзади; но если тщательно исследовать несколько оригинальных оттисков этой печати, то оказывается, что это вполне обычная модель, снабженная только боковыми пластинами.

В германских манускриптах 1210–1220 гг. есть несколько хороших изображений ранних шлемов. Все они той же формы, что и тот, что надет на левой фигуре с рис. 95, но наибольший интерес представляют украшающие их геральдические знаки. Они в точности того же типа, как и более поздние варианты XIV в., – головы различных зверей, звезда, пара маленьких прямоугольных флажков на маленьком древке, воткнутом в верхнюю часть шлема, рука, дракон, пара оленьих рогов, птичьи крылья, большой голубой лук и т. д.

Рис. 129. Шлем из Бозена. Собор Сент Анджело, Рим

Хотя на рисунках в Библии Масейовски есть множество геральдических символов, но нигде такие фигуры на шлемах не встречаются. Эти детали доспехов очень тщательно выписаны, и видно, каким образом был сделан оригинал; это образцы с плоским верхом, более или менее цилиндрической формы, но если не считать этого, то по конструкции очень напоминают те немногие шлемы XIII в., которые дошли до наших дней. Ни один из них не был выкован до 1250 г., но в Риме есть прекрасный экземпляр, датируемый приблизительно 1280–1310 гг. Его нашли в Бозене, в башне; изделие настолько хорошо сохранилось, что вполне подходит для демонстрации методов создания вещей такого типа (рис. 129).

Шлем сделан из пяти пластин доброго железа, скрепленных тяжелыми железными заклепками с головками в форме сплюснутого конуса. Нижняя передняя пластина в центре уходит назад под острым углом и перекрывает нижнюю заднюю с каждой стороны. Спереди ее верхний край срезан приблизительно на полдюйма и образует нижнюю часть двух длинных прорезей для глаз. Язычок, идущий вверх от центра пластины, образует перегородку между этими двумя прорезями. Задняя пластина выгнута так, что образует полукруг. Верхняя передняя пластина выдается вперед так же, как и нижняя, так же перекрывает края верхней задней и также вырезана по нижнему краю, завершая форму прорезей. Две верхние пластины в результате образуют усеченный конус неправильной формы, который венчает еще одна пластина в форме овала, загнутые вниз края которой прикреплены расположенными через равные промежутки заклепками со всех сторон. На верхних пластинах просверлены четыре группы круглых дырочек, расположенных по диагонали спереди, с боков и сверху; они предназначены для шнурков, которыми крепится геральдический знак. Для дыхания на нижней передней пластине проделано по одиннадцать Т-образных отверстий с каждой стороны. На стыке верхней и нижней пластины справа у этого конкретного шлема видна выбоина от мощного удара, а слева – борозда, проделанная каким-то рубящим оружием или острием копья.