Разобщённые - Нил Шустерман

У охранника от такого коварства спирает дыхание. А Кэм продолжает давить:

— Знаю, что ты сейчас скажешь: «Ах ты сукин сын! Ты не можешь так поступить!», а я скажу: «Ещё как могу, и кому Роберта скорее поверит — тебе или мне?». — Кэм протягивает флэшку. — Перекинь-ка файлы сюда и не создавай себе лишних трудностей.

Взгляд охранника полон недоверия и возмущения.

— Ну ты и ублюдок! Вот уж правильно говорят: яблочко от яблони недалеко падает!

И хотя Кэм отлично понимает, на кого намекает охранник, он всё равно говорит:

— Да у меня тут целый сад! Конкретнее — какую яблоню ты имеешь в виду?

В тот же вечер флэшка, под завязку набитая видеофайлами, лежит у Кэма в ящике стола. Похоже, ему больше не с кем играть в баскетбол, ну да ладно, не такая уж это великая жертва. Поздно ночью, когда ему точно никто не помешает, он загружает записи в свой личный визор — и становится свидетелем того, что никогда не предназначалось для его глаз...

50 • Риса

17 апреля. Почти два месяца назад. Ещё до интервью и рекламных объявлений, ещё до трансплантации...

Риса сидит в своём инвалидном кресле в тесной клетушке. Ей нечем занять себя, кроме собственных мыслей. Соглашение, сложенное самолётиком, валяется на полу под односторонним зеркалом.

Риса непрестанно думает о своих друзьях. В основном о Конноре. Как он там без неё? Наверно, ему стало легче, надеется она. Ах, если бы только ей каким-то чудом удалось передать ему весточку, что жива, что не замучена насмерть в застенках юновластей! И что она вообще даже не в их застенках, а в руках некоей могущественной организации.

Входит вчерашняя гостья — Роберта, в руках у неё — новый лист бумаги с текстом соглашения. Она садится у стола и опять пододвигает Рисе бумагу и ручку.

На лице у Роберты улыбка, но это улыбка змеи — ещё секунда, и она сдавит свою жертву в безжалостных кольцах.

— Ты готова подписать? — спрашивает она.

— А вы готовы полюбоваться ещё одним самолётиком? — в тон отвечает Риса.

— Ах, самолётики! — живо подхватывает Роберта. — Кстати, о самолётиках. Почему бы нам не потолковать о них? Особенно о тех, что находятся в депо для списанной воздушной техники. Отличное место! Кладбищем называется. У тебя там осталась куча приятелей. Давай поговорим о них!

«Ну, наконец, — думает Риса, — сейчас она начнёт докапываться».

— Спрашивайте, о чём хотите, — вслух говорит она. — Но на вашем месте я не поверила бы ни одному моему слову.

— Мне незачем тебя расспрашивать, дорогуша, — отвечает собеседница. — Относительно Кладбища нам известно абсолютно всё, что нам надо знать. Видишь ли, мы разрешаем вашей маленькой колонии беглых существовать, потому что это отвечает нашим нуждам.

— Вашим нуждам? Вы хотите сказать, что контролируете Инспекцию по делам несовершеннолетних?

— Скажем так: мы имеем на неё весьма существенное влияние. Инспекция уже давно точит зубы на Кладбище, но мы сдерживаем её аппетиты. Однако стоит мне только молвить словечко — от вашего Кладбища камня на камне не останется, а вся эта ребятня, за которую ты готова жизнь положить, будет отправлена в заготовительные лагеря.

Риса чувствует, как почва уходит у неё из-под ног.

— Вы блефуете!

— Ты так полагаешь? Думаю, ты знакома с нашим человеком. Его имя Трейс Нейхаузер.

Риса потрясена.

— Трейс?!

— Он предоставил нам всю информацию, необходимую для того, чтобы разобраться с Кладбищем быстро и безболезненно. — Роберта пододвигает соглашение ещё на дюйм ближе к Рисе. — Однако этому не обязательно случиться. Твои приятели могут избежать расплетения. Будь добра, Риса, согласись на новый позвоночник и делай всё, чего мы от тебя потребуем. Если ты поступишь разумно, я гарантирую, что все семьсот девятнадцать твоих друзей останутся на воле целыми и невредимыми. Помоги мне, Риса, и ты спасёшь их.

Риса смотрит на лежащий перед ней документ и видит его в новом свете. В ужасном свете.

— А чего вы потребуете? — спрашивает она. — Что я должна буду делать?

— Прежде всего — Кэм. Ты отставишь в сторону все свои чувства, в чём бы они ни заключались, и будешь с ним мила. Об остальном узнаешь, когда время придёт.

Она ждёт от Рисы ответа, но так и не получает его. Должно быть, осколки бомбы, которую Роберта разорвала здесь, в этой камере, всё ещё сыплются на узницу.

Молчание Рисы, похоже, вполне удовлетворяет посетительницу. Она встаёт и собирается уйти, оставив девушку наедине с бумагой и ручкой.

— Как было сказано раньше, я не стану лишать тебя возможности выбора. За тобой остаётся право отказаться. Но если ты поступишь так, надеюсь, ты сможешь жить с последствиями своего решения.

• • •

Риса держит в пальцах ручку и читает документ в четвёртый раз. Один-единственный лист бумаги, полный малопонятной юридической зауми. Ей не нужно даже пытаться расшифровать причудливый шрифт — и так понятно, о чём в этой чёртовой бумаге говорится. Подписав её, она даёт согласие на замену своего повреждённого позвоночника здоровым, снятым с неизвестного расплёта.

Сколько раз она воображала, каково это — снова начать ходить? Сколько раз она заново переживала в мыслях тот кошмарный момент в «Весёлом Дровосеке», когда рухнувшая балка перебила ей спину, и всё думала: если бы только можно было стереть этот эпизод из её жизни?

Когда вскоре после теракта встал вопрос о замене позвоночника, Риса сразу поняла, что в уплату за него ей придётся отдать свою душу. Совесть не позволила ей это сделать, и никогда не позволит.

Так она думала до сих пор.

Если она откажется и не подпишет соглашение, она сохранит самоуважение, отстоит свои принципы в этом беспринципном мире... вот только о её подвиге никогда никто не узнает, а её верность принципам будет стоит друзьям жизни.

Роберта утверждает, что у Рисы якобы есть выбор. Да неужто? И какой же?

Риса решительно сжимает ручку, набирает полные лёгкие воздуха и ставит под документом своё имя.

51 • Кэм

Роберта не нарадуется реакции общественности на выступление Кэма в «Джарвисе и Холли». Все наперебой хотят взять у Кэма интервью. Ей уже пришла целая дюжина запросов!

— Вот теперь мы можем выбирать! — объявляет она Кэму наутро после того, как он просмотрел тайные видеозаписи. — Лучше меньше, да лучше!

Кэм ничего не отвечает. Роберта, упоённая открывшимися перспективами, не замечает, что её подопечный сам не свой.

«Ты отставишь в сторону все свои чувства, в чём бы они ни заключались, и будешь с ним мила».

Кэм даёт выход своему гневу, в одиночестве бросая мяч в корзину; и когда игра не приносит желанного успокоения, решает принять радикальные меры. В поисках Рисы он обшаривает всю усадьбу и находит её на кухне — девушка делает себе сэндвич.

— Надоело, что мне вечно подают еду с поклонами и расшаркиваниями, — бросает она через плечо. — Иногда хочется простого куска хлеба с арахисовым маслом и мармеладом, и чтоб самой намазать. — Она протягивает сэндвич ему. — Хочешь? Я себе ещё сделаю.

Не дождавшись реакции, Риса вглядывается в глаза Кэма и видит: он вне себя.

— Что с тобой? С мамочкой поругался?

— Я знаю, почему ты здесь, — выпаливает он. — Я знаю всё о вашем с Робертой договоре и о твоих друзьях на Кладбище.

Риса одно мгновение медлит, а затем принимается жевать сэндвич.

— У тебя свои дела с ней, у меня свои, — мямлит она с набитым ртом и собирается улизнуть с кухни, но Кэм хватает её за плечи. Она немедленно вырывается и толкает его так, что он отлетает к стенке. — Мне пришлось примириться с этим! — кричит она ему прямо в лицо. — Так что тебе лучше тоже не возникать!

— Значит, всё это было только притворство? Ты была мила с уродом, только чтобы спасти своих друзей?

— Да! — выплёвывает Риса. — Поначалу.

— А теперь?

— Ты в самом деле такого низкого о себе мнения? Или думаешь, что я такая хорошая актриса?

— Тогда докажи! — требует он. — Докажи, что чувствуешь ко мне не только отвращение!

— Как раз сейчас это единственное, что я к тебе чувствую!

И с этими словами она вылетает из кухни, швырнув свой сэндвич в мусорное ведро.

Пятью минутами позже Кэм похищает у зазевавшегося охранника ключ-карту и проникает через сверхнадёжные двери в гараж. Там он прыгает на мотоцикл и мчится вниз по извилистой тропе прочь из усадьбы.

Он едет куда глаза глядят; пункт назначения неважен, скорость — вот всё, чего жаждет Кэм. Наверняка в его голове сидит кусок адреналинового фрика, а может, даже и не один — он точно знает: несколько из его составляющих взяты у байкеров. Кэм отрывается по полной, даёт выход своим самоубийственным импульсам, проходя все повороты на предельной скорости. Наконец он влетает в городок Куалапуу, и тут не вписывается в очередной поворот, теряет контроль над своим железным конём и, вылетев из седла, кувыркается по асфальту — раз, и другой, и третий...