Монстры - Стивен Джонс

Когда полицейские ушли, Дорис в неожиданном приливе гордости за меня рассказала мне, что она слышала, как деревенский полисмен назвал меня "истинной англичанкой": по его мнению, только "настоящая леди" могла столь бесстрашно отправиться ночью в деревню и сохранить спокойствие перед лицом ужасных и странных обстоятельств. Именно на таких женщинах, по его мнению, держится мощь Британской империи. Этот комментарий немало меня позабавил. Происхождение моих предков настолько разнообразно, что я никогда не считала себя даже британкой, а уж англичанкой не была и подавно.

После ухода полиции мы не знали, чем заняться. Жаркий день тянулся бесконечно. Животные в зверинце шумели и беспокоились. В парке вскрикивали дикие кошки. Их соплеменница, ранее одиноко скучавшая в загоне, могла уже присоединиться к стае (Суондж открыл загородку), однако теперь, похоже, сама не хотела выходить в парк. Барсуковидные медведи не слезали с деревьев, даже когда им предлагали еду. Жуки, крысы и змеи тоже затаились. Ящерицы и им подобные, видимо, вырыли норы и спрятались в них. Суондж был в ярости, но ничего не мог поделать, просто бродил без дела туда-сюда мимо загонов. Он напоминал мне рассерженную няньку, которую оставили присматривать за непослушными детьми и которая не справилась с возложенной на нее задачей. Потом Суонджу, видимо, это надоело, и он куда-то ушел. Столкнувшись с Дорис, я не могла не заметить, что она очень бледна и явно чем-то встревожена.

В тот день я решила не работать в библиотеке. Вместо этого я рылась в книгах, пытаясь найти что-нибудь о путешествиях профессора, а также о происхождении животных, населявших зверинец, и диковин, которыми был переполнен его дом. Кое-что мне удалось выяснить. Например, перламутровые кошки явно прибыли сюда из Южной Африки, где они якобы стаями бродят по саванне, питаясь мелкой живностью и падалью, а в джунглях иногда забираются на деревья. В книге также говорилось, что эти кошки были священными животными, состоявшими в услужении какого-то местного божества, которое само могло превращаться в такого зверя и пожирать души людей после смерти.

В другой книжке я прочла, что змеи, живущие в зверинце Чейзена, способны заглотить целого быка. Их скромные размеры и не слишком подвижные на вид челюсти, однако, заставили меня усомниться в этом.

Жуки тоже были необычные. Их привезли из Азии, где тамошнее население использовало их в качестве украшений для волос и одежды, инкрустируя их изумрудами и рубинами, — ни техника инкрустации, ни способ прикрепления жуков к одежде и волосам подробно не описывались. Драгоценных камней на жуках Чейзена я тоже не заметила.

О барсуковидных медведях и прочих животных из зверинца я книжек не нашла. Правда, между страницами какого-то фолианта обнаружилась тоненькая брошюрка про ящериц. Оказалось, они из Индонезии. Их держат при некоторых местных храмах в качестве любимых животных какого-то языческого божества (как сообщал автор, довольно-таки жестокого и кровожадного), в чью честь ящерицы умеют устраивать похоронные процессии, во время которых они "способны так отвратительно кривляться, что мертвые встают из могил".

Кроме этой брошюры я наткнулась на весьма солидный том под названием "Воскрешение мертвецов: ритуалы древних цивилизаций".

В этой книге было полно гравюр ужасных идолов и божеств, статуэтками и изображениями которых изобиловал дом мистера Чейзена. "Инструкции" по воскрешению мертвецов, если их вообще можно назвать инструкциями, казались то глупыми, то безумными, то забавными, то просто отвратительными. На последней странице этого увлекательнейшего пособия я заметила надпись, явно сделанную рукой профессора Чейзена (я узнала его почерк, потому что до моего приезда мы с ним переписывались). Надпись была короткая, но довольно содержательная: "Вечный и неизменный секрет рождения и возрождения заключается в том, что жизнь вселяется в мертвую материю, — никакого другого секрета здесь нет".

К вечеру все животные, населявшие зверинец профессора, куда-то подевались.

Погрузившись в чтение, я и не заметила, что вокруг опять воцарилась полная тишина: не было слышно ни пения птиц, ни привычных звериных криков. Все смолкло. Было только слышно, как внизу отчаянно бранится Суондж (тот, кто думает, будто истерики — прерогатива слабого пола, все-таки глубоко заблуждается: способность терять контроль над собой на самом деле вовсе не входит в число устойчивых тендерных характеристик).

Когда в голосе Дорис, которая беседовала с дворецким, послышались плаксивые нотки, я сочла нужным спуститься.

— Что случилось?

— О мисс Элис…

Да что с ней разговаривать, с этой старой курицей? — прорычал Суондж. — Она-то тут точно не поможет, разве только все испортит, как обычно. Вечно сует нос не в свои дела.

Суондж был явно не в себе. Он раскраснелся и орал как сумасшедший.

Тогда я решила, что самое время мне совершить мою любимую оплошность. Я шагнула вниз с последней лестничной ступени и изо всей силы наступила дворецкому на ногу (как показывал мой жизненный опыт, иногда это оказывалось намного эффективнее, чем пощечина). Он покачнулся — в его глазах тут же мелькнуло все, что он думает обо мне и о сложившейся ситуации в целом. Однако бедолага нашел в себе силы сдержаться и не выразить свои мысли вслух.

— Ах, извините меня, мистер Суондж, — пролепетала я. — Я иногда бываю так неуклюжа. Возраст, знаете ли… Иногда с трудом удерживаю равновесие. Так что, вы говорите, произошло?

Мистер Суондж от удивления даже рот открыл. Впрочем, он тут же справился со своими эмоциями, и лицо его вновь стало непроницаемо. Дорис, воспользовавшись этой паузой, принялась рассказывать мне о случившемся:

— Они все сбежали, мисс. Все наши животные как-то сумели выбраться из своих клеток. Должно быть, их что-то ужасно напугало. Вы же сами видели, как они себя вели: все время куда-то рвались, прятались, рыли норы, — даже та кошка, которая до последнего оставалась в загоне, и та куда-то делась. О мисс, что нам теперь делать?

Я тут же спросила Дорис, насколько опасны сбежавшие животные, можно ли поймать их и что, по ее мнению, могло их так напугать.

Только горничная собралась мне ответить, как Суондж оборвал ее:

— Да они все на самом деле неопасные. Разве что кошки могут напасть на какую-нибудь утку или цыпленка. Но ведь они очень редкие, по крайней мере так говорил хозяин. А вернуть их вряд ли удастся — я уже вроде сделал все возможное, и ничего не вышло. Если же вас интересует мое мнение по поводу того, что так напугало животных… — Тут он внезапно осекся. Румянец злости на его лице уступил место мертвенной бледности. — Я думаю, это как-то связано с тем, что сегодня ночью произошло в деревне, что бы там ни произошло на самом деле, — сказал он.

Не знаю, мистер Суондж, возможно, вы и правы. Тот в деревне действительно был довольно странным. Но ведь могилы все время оскверняют то тут, то там, — попыталась было возразить я.

— Нет кары Господней хуже, чем женская глупость! Ибо она воистину не знает пределов! Да я же сам ходил в деревню и видел место происшествия! Я даже говорил с очевидцами. Могилы не просто осквернены, они на самом деле пусты: мертвецы словно сами вдруг встали и ушли неведомо куда. А ведь это вопреки законам Божьим.

Признаться, суеверность и религиозный фанатизм Суонджа меня немного удивили.

— Пожалуй, я соглашусь с вами в том, что Господу вряд ли по нраву столь неэстетично обставленные процедуры воскрешения из мертвых. А что лично вы думаете о происшедшем?

— Это все из-за Чейзена. Он настоящий дьявол. Мы собирались убраться из этого дома в скором будущем. Я и Дорис. Просто нам нужны были деньги, и поэтому мы решили еще немного здесь поработать. В деревне все думают, что я ухлестываю за престарелой хозяйкой отеля из ближайшего городка, ну и пусть себе думают. На самом деле мы с той женщиной давние друзья. Мне кажется, в конце концов она согласится продать мне свой отель, чтобы я и Дорри наконец смогли ни от кого не зависеть.

Так, значит (подумать только!), Суондж и правда был "парнем" Дорис.

Между тем Суондж продолжал:

— Это точно из-за него. Из-за профессора. А все его проклятая наука, и так называемые опыты и эксперименты, и эти африканские штуковины, чтоб они провалились вместе с идиотом Чейзеном, дьявол его забери…

— Неужели вы и впрямь думаете, что профессор имеет отношение к случившемуся в деревне?

— Я не думаю, я это знаю. Знаю наверняка. И считаю, что сейчас нам самое время последовать примеру всех этих животных (уж они-то точно знают, что делают): надо сбежать отсюда подальше. Бьюсь об заклад, Чейзен и сам где-нибудь неподалеку — наблюдает за происходящим и веселится от души. Наверняка мы с вами участвуем в его очередном эксперименте. Это так похоже на него: сказать всем, что уезжает, отвезти багаж на станцию, а самому остаться. Я уверен, что весь этот кошмар — его мерзких рук дело.