Князь Лавин - Ольга Погодина

Их хорошо приняли в крепости…,, на западной границе. Правда, начальник гарнизона явно порывался что-то сказать (и Юэ уловил в его глаза тревогу), но потом быстро одернул себя и продолжил невозмутимо улыбаться. Однако опасения Юэ от этого только возросли. Фу Йи вел свой отряд беспечно, словно на церемониальный парад по случаю праздника. В городе… воины два дня развлекались, соря полученным вперед жалованьем и пробуя прелести местных шлюх. Юэ прелести местных женщин не особенно привлекали: их попытки завлечь казались ему слишком откровенными и странными. К примеру, некоторые задирали подолы своих одежд, завидев проходящих мимо их окон воинов. Разве это сравнится с обычаями куаньлинов, где даже любая уважающая себя шлюха не будет совокупляться голой, как животное, а предоставит своему клиенту увлекательную игру, скрывающую, помимо всего прочего, природные недостатки?

Наутро у командующего и его приближенных, до утра развлекавшимися так, что их было слышно в казармах, морщась и охая, собрали свой отряд. Возможно, они провели бы здесь и куда больше времени – если бы начальник крепости не выставил их в самых, впрочем, вежливых выражениях: несколько солдат, перепив, изнасиловали какую-то девушку и пытались поджечь конюшню.

Юэ хватило одного взгляда на лицо проводника, – низенького сморщенного человечка с приплюснутым носом и неприятными светло-серыми глазами, как его подозрения превратились в уверенность. Проводник мялся, жалостно оглядывался на неприступное лицо провожавшего их начальника крепости, и вся его фигура просто-таки излучала обреченность.

Дорога пошла вверх, и скоро на ярком солнце те из воинов, что провели ночь весело, уже кляли себя на чем свет стоит: ощутимо припекало, особенно в тяжелых и плотных кожаных доспехах, да еще и верхом. Лошади тоже начали довольно быстро выказывать признаки усталости, карабкаясь одна за другой по извилистой и сравнительно крутой тропе. Неудивительно, что Фу Йи милостиво распорядился удвоить время, отводимое на привалы, и к сумеркам они не одолели и половины подъема.

Здесь уже кое-где, в местах, куда не заглядывало солнце, начали попадаться островки снега, но наверху, – Юэ, закинув голову, поглядел на седловину между двумя горами на головокружительной высоте, – снега будет больше, чем достаточно. Перевал Косэчу был явно самым высоко расположенным из всех ведущих в Ургах путей. Настоятель это, конечно, знал, а вот Пан Цун и Фу Йи явно не догадывались. Вопрос в другом – знал ли князь Ригванапади? Не умышленно ли он направил их встретить в снегах свою смерть? Хотя, пожалуй, это бы противоречиво общей картине.

Охваченный внезапным подозрением, Юэ спал плохо, к тому же начала сказываться высота: закладывало уши и не хватало воздуха.

Утром весь лагерь оказался схвачен инеем. Солнце висело в густо-бирюзовои небе, бросая длинные причудливые тени и Юэ вдруг показалось, что его окружают одни только тени, – бесплотные, белесые призраки. Нехорошее предчувствие нарастало.

Над ними принялись потешаться, когда Юэ велел каждому своему воину обмотать копыта кусками войлока. Однако те, кто бывал с Юэ на перевалах, подчинились безоговорочно и сносили насмешки с достойным окружавших гор равнодушием.

Подъем стал еще более крутым, камни, на которых еще не просохла влага, скользили под копытами. Юэ, пожалев своего чалого, спрыгнул и пошел рядом, удерживая узду и время от времени поглаживая обиженную морду коня: привыкший за зиму к спокойной утренней кормежке, конь явно не понимал, за что ему такое наказание. Однако это был выносливый и умный чалый, пусть и неказистый с виду: Юэ провел его осенью через перевалы и был уверен, что ни грохот падающих камней, ни скользкая дорога не заставят его усомниться в том, что хозяин все делает правильно.

Они поднялись над линией снегов, и мигом похолодало. Снег слепил глаза, тропа обледенела, и воины Юэ последовали примеру своего командира, не обращая внимания на то, что отрываются от основного отряда. Ближе к полудню они, наконец, достигли высшей точки перевала. Дальше дорога пошла вдоль крутого скалистого утеса, который, словно нос, выдавался над пропастью. Тропа еще сузилась. Юэ посматривал на нависающие над головой камни и ежился, Однако утес казался слишком массивным, чтобы обрушиться им на головы. Они ехали в полутьме.

Далеко впереди Юэ увидел солнце: всадники один за другим выбирались из-под тени утеса на солнечный свет. Вокруг сверкал снег, снежные глыбы причудливыми фигурами громоздились над освещенной часть долины.

" Вчера и сегодня солнце светило ярко. Снег тает…"

Некоторые ноздреватые голубые в солнечных лучах ледяные глыбы выглядели устрашающе подточенными веселыми ручейками, стекавшими на дорогу, пересекавшими ее тут и там и исчезавшими в пропасти слева. Цокот копыт разносило долгое горное эхо.

Потом эхо донесло до него женский голос, напевавший беззаботную песенку на незнакомом языке. Голос взлетал почти до визга, потом снижался до шепота, оставляя какое-то рваное, неприятное чувство. Откуда здесь женщина?

Поначалу ему показалось, что голос звучит совсем поблизости, однако, приглядевшись, Юэ рассмотрел маленькую фигурку далеко впереди. Человек сидел над тропой, на снежном валуне, беспечно свесив ноги. Длинные черные волосы трепал ветер. Фу Йи слегка замешкался, движение колонны замедлилось, однако потом выровнялось опять. Видимо, на женщину решили не обращать внимания.

Однако она сама решила не оставлять без внимания проезжавших внизу. Пронзительно расхохоталась, потом вскочила, и принялась кидать в проезжавших воинов куски льда, выкрикивая незнакомые слова " Дархан! Хэчу! Дархан! Хэчу!". Юэ поднял руку, приказывая остановиться: он и его воины как раз должны были вывернуть из тени утеса, а оттуда солнце будет слепить глаза. Впереди что-то происходило, и Юэ изо всех сил всматривался в далекую маленькую фигурку, нелепо плясавшую на снегу в такой опасной близости от края, что это пугало.

" Она сумасшедшая," – промелькнуло в голове.

Фу Йи, видимо, это тоже начало нервировать. Снизу легким безобидным прутиком прилетела стрела, вонзилась женщине в живот: Юэ видел, как она вдруг недоуменно остановилась, рассматривая торчащее из живота оперение. Медленно, словно во сне, упала на колени, съехав еще ближе к краю. А потом она закричала: пронзительно, долго, на одной высокой вибрирующей ноте. Чалый Юэ всхрапнул и попятился. Крик звенел, метался в ущелье, отражаясь от стен. Потом к нему вдруг прибавился долгий, нечеловеческий звук, словно в глубине гор со скрипом открывались гигантские ворота. Воины впереди как завороженные, смотрели вверх, раскрыв рты. Горы задрожали.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});