Записки психиатра (сборник) - Максим Малявин

Психиатрическая экспертиза внимательно изучила материалы дела, ознакомилась с видео, обнаружила несколько новых интересных поз и признала парня невменяемым. Хозяева магазинов проявили чудовищное бессердечие, отказавшись принять обратно лишившиеся невинности манекены, – ну да бог им судья.

...

Завтра выходить из отпуска. Как-то он незаметно пролетел. А пациенты уже звонят. Соскучились.

Отмолила

Беглый просмотр телевизионных каналов и бульварных средств массовой информации может повергнуть непривычного человека в состояние, близкое к оглушению пустым мешком из-за угла: скоро конец света, и никто не чешется! И как жить? То ли бегом приводить душу в состояние, пригодное для прохождения райского соулконтроля [89] , то ли, как вариант, взять кассу и поиметь весь противоположный пол – ну, хотя бы попытаться? Так ведь никаких гарантий: вот так дернешься, наделаешь поступков – а тебя возьмут и прокатят с Рагнареком. И будут за тобой гоняться уже не валькирии… точнее, не только они, но и кредиторы. Пичалька…

На днях пришла на прием женщина. Назовем ее Татьяной. Была она сильно встревожена и чем-то расстроена. Родные, которые привели ее, ничего не понимали, рассказали только, что целую неделю не могли попасть к ней домой: она забаррикадировалась, отключила телефон и никого не пускала на порог. Поначалу было трудно разобраться, что же с нею произошло, но понемногу она разговорилась. Было видно, как со словами ее покидает внутреннее напряжение.

– Доктор, мне так неудобно, я ведь целую неделю не ходила на работу!

– Отчего же не ходили?

– Вы не поймете. Мне было нужно. И не только мне. Но все равно перед людьми неудобно.

– Я думаю, люди как-нибудь смогут это неудобство пережить, а вот то, что вы целую неделю просидели взаперти, не может не обеспокоить.

– Так было надо, доктор.

– Хорошо, Татьяна, я вполне готов согласиться, что у вас была для этого веская причина. Ведь была?

– Да. Вы даже не представляете себе, насколько веская.

– Татьяна, мне и в самом деле будет затруднительно это сделать без вашей помощи. Может быть, вы расскажете?

– Я провела неделю в молитве. Без сна, на хлебе и воде.

– Любая молитва имеет какую-то цель. Какова была ваша?

– Я спасала семью и себя.

– Вам и семье что-то угрожало?

– Да. Родовое проклятие.

– Каким образом вы о нем узнали?

– Был глас Божий, он мне все рассказал.

– Отчего вы решили, что это был именно Божий голос? Он звучал из горящего куста? Или были другие признаки божественности?

– Он звучал у меня в голове. И не оставил ни капли сомнения в том, кому он принадлежит.

– Это как?

– Доктор, вот когда сами услышите – поймете!

– Хорошо, осталось дождаться, услышать и понять. И как вы боролись с проклятием?

– Голос сказал, что если я выдержу испытание, то все будет хорошо. Я выдержала. Я молилась и освящала квартиру.

– Сами?

– Да. Он произвел меня в сан и объяснил, как и что делать.

– Татьяна, остается один маленький вопрос: если с вами и с вашей семьей все хорошо, зачем же вы сюда пришли?

– Хм. Но я же пропустила работу, ведь так? Мне нужен больничный, чтобы меня не уволили.

– Стоп-стоп-стоп. И как мне объяснить вашу временную нетрудоспособность? Сразу оговорюсь, что родовое проклятие не всякому работодателю покажется достаточно уважительной причиной.

– Но ведь у меня была бессонница? Была. Была тревога? Была. Они и сейчас у меня есть, хоть Бог мне и говорит, что беспокоиться больше не о чем. Напишите, что был невроз, мне больше ничего от вас не надо.

– Так говорите, что Бог с вами не закончил общаться?

– Нет, разговаривает регулярно.

– И бессонница. И тревога. Знаете, Татьяна, у меня есть идея получше. Отправлю-ка я вас в дневной стационар. И больничный будет, и бессонницу с тревогой там помогут убрать.

Потом мы еще минут пять обсуждали подробности лечения в дневном стационаре, пока пациентка, наконец, не согласилась. Взяв направление, она пошла к выходу, но в дверях оглянулась.

– Кстати, доктор…

– Да, Татьяна?

– Конца света не будет, не опасайтесь. Я заодно отмолила. Можете не благодарить.

...

На приеме был аншлаг. Пациенты и вправду соскучились. Опять же, всегда проще и удобнее ходить к доктору, который знает тебя давно, и основные нюансы твоего состояния, и тонкости лечения держит в памяти.

В Бушер!

Всенародная битва с Die Grune Schlange [90] имеет столько же шансов прекратиться, сколько и тепловое движение атомов в природе. Соответственно, в структуре санитарных потерь гражданского населения, записавшегося в добровольцы, делирий своих позиций не сдает. Всякий раз полагаешь, что удивляться уже нечему, и все, что мог, ты уже увидел. Но реальность мерзко хихикает и поправляет: «Не все, не все!» Семен Иванович (пусть его будут звать так) себя большим любителем алкоголя не считал никогда. Ну, бывало, конечно, что и литр, и два беленькой – так ведь в компании и под закуску, а не в одно лицо и под портяночную понюшку! Запои? Да ладно вам, разве это запои: не больше двух недель. Ну хорошо, иногда три. Так ведь работа располагает: строитель-монтажник – это вам не в офисе высиживать геморрой и расходящееся за сотрудницами косоглазие. Тут и коллектив, и сама природа мягко, но настойчиво шепчут: «Займи, но выпей». Отказать невозможно.

Трудно сказать, что подкосило больше – аврал в конце года или грянувшие за ним длинные праздники, – но только организм заявил ноту протеста, объявил экзогенный этанол персоной нон грата и вынудил Семена Ивановича уйти в крутую завязку. Жена радовалась. Целых шесть дней. А потом наступила бессонная ночь. Мужик долго не находил себе места, слонялся по квартире, пил чай и курил термоядерную «Приму». В четвертом часу утра побрился, оделся, побросал вещи в чемодан и пошел к выходу.

– Куда? – спросила опешившая супруга.

– В Бушер [91] , – ответил Семен Иванович, – атомную станцию достраивать.

И был таков. Как только оторопь прошла, женщина стала обзванивать полицию, скорую – чудо-то жалко, оно хоть дурное, но свое, еще нарвется на хулиганов или замерзнет – чай, не май месяц. К утру чудо нашли на автовокзале, с билетом на автобус до аэропорта. Полиции пришлось приложить некоторые усилия, чтобы убедить его поехать с ними.

Как выяснилось, когда-то очень давно Семен Иванович и в самом деле принимал участие в строительстве Бушерской АЭС, о чем он долго и с большим удовольствием вспоминал. Потом грянула исламская революция, и специалистам пришлось вернуться на родину. Достраивали уже после, без него. А воспоминания остались, очень яркие и теплые. Особенно про то, как учили персов, с их-то сухим законом, гнать самогон и ныкать готовую продукцию. Потом, конечно, были другие стройки, были электростанции – от атомных до ГЭС, но эта запала в душу.

А ночью за ним пришли. Трое сотрудников. Сказали, что без него в Бушере что-то накосячили, и только на него, Иваныча, вся надежда. Обещали хорошие командировочные, суточные и сверхурочные. Правда, под подписку о невыезде и неразглашении, но дело того стоило. Сопровождали они Семена Ивановича до самого автовокзала, наказали, чтобы взял билет до аэропорта, а там его спецрейсом доставят до места. Затем куда-то исчезли. Затем появилась полиция.

– Я ж вам объясняю, доктор, это просто недоразумение. У меня все в порядке. Не задерживайте меня, ведь командировка сорвется!

– А эти сотрудники вам какие-нибудь документы дали? Приглашение, контракт или что-то в этом роде?

– Нет, но я думаю, что все получу, когда приеду в аэропорт. О, кстати, вот и они!

– Кто?

– Работодатели. Вон же они, в углу стоят! – воскликнул Семен Иванович и показал на пустой стул в углу. – Ребята, объясните доктору, что нас поджимают сроки, может получиться неудобно перед иранскими друзьями!

– А кто это такие? Не представите их мне?

– С удовольствием. Который в пальто – это товарищ из посольства. Вон тот, в форме, – это из ФСБ, ему со мной еще предстоит провести инструктаж. А в шароварах и их национальной бабайке на башке – это Ахмет, он кладовщиком еще тогда был на нашем участке.

– Что ж, Семен Иванович, я, пожалуй, пообщаюсь с вашими работодателями, договорюсь об отсрочке. Пока у нас медкомиссию и профилактику не пройдете – ни о каком Бушере речи не идет. Им нужны гарантированно здоровые специалисты. А то вдруг, не дай бог, чего – второй Чернобыль нам не простят.

...

Привели изрядно хмельного пациента. Просили во время капельницы быстренько и по-тихому закодировать – чтобы он встал с кушетки, а ему хитрая родня: «Сюрпрайз-сюрпрайз, диар Вася!» Пришлось разочаровать и просто прокапать.

Маленькой елочке…

Запевала:

Как по нашей речке плыли три дощечки…

Хор:

Эх, мать твою так, восемь кубометров!

© Детсадовская задорная