Последний знаменный - Алан Савадж

Он оскалился:

— Я служу туну. Так же, как и вы, мисс Виктория. Здесь кое-кто хочет поговорить с вами.

Он открыл дверь и вошел в дом.

С сильно бьющимся сердцем Виктория последовала за ним. Дом туна так и остался разгромленным, каким оставили его знаменные наместника после своего рейда: дверь болталась на петлях, за закрытыми ставнями окна были разбиты. Она закрыла зонтик и стала напряженно всматриваться в темноту. Кругом паутина и пыль, где-то неподалеку слышалась возня крыс. Толкнув в сторону сломанную дверь, она прошла внутрь, на миг остановилась, давая глазам привыкнуть к темноте. Цин Саня видно не было, но на верхней площадке лестницы стоял Тан Личунь.

Тринадцати лет, прошедших с того момента, когда она впервые увидела его вот так, как сейчас, точно и не бывало. Единственно, сегодня он был в китайской одежде; в остальном внешне он остался прежним.

— Ты совсем не изменилась, Виктория, — сказал Тан. — Такая же безрассудно храбрая, какой была всегда.

— Разве ты не хотел, чтобы я пришла к тебе?

— Конечно. И ты опять оказалась достаточно глупой, чтобы сделать это.

— Разве я не член твоего туна? — Она пересекла комнату, ее шаги эхом отдались от деревянных досок. Крыса пробежала перед ней, но Виктория не боялась крыс. Она взглянула на верхнюю площадку лестницы — он между тем развернулся и вошел в спальню, — и лишь секунду поколебавшись, стала подниматься по ступенькам. Она не ожидала, что их встреча произойдет именно так. Но именно об этом всегда мечтала. Ступени прогнили, и ей пришлось подниматься очень осторожно, но она благополучно взошла наверх и толкнула дверь. Тан сидел на кровати с застеленным новым матрацем, одеялом и подушкой. Судя по всему, он уже некоторое время пользовался постелью.

— Почему ты не вышла замуж? — спросил он.

— Я замужем. За тобой. — Она захлопнула дверь.

— Очень глупо с твоей стороны, Виктория.

— Это мне уже говорили. — Она села рядом с ним. — Но я так хочу. А ты хорошо выглядишь.

— И ты... — Наконец он дотронулся до нее, сняв с нее шляпу и освободив шпильки, удерживающие ее волосы, позволив им темной массой рассыпаться по плечам. — Ты красивее, чем раньше.

Она повернулась — в его объятия.

— У нас есть сын, — сообщила она ему, когда они уже лежали обнаженными. Она как будто вновь чувствовала себя девственницей, но ощущения были не менее восторженные. Виктория думала о том, сколькими женщинами обладал он за эти тринадцать лет. Но он вернулся к ней наконец. Однако опять ненадолго.

— Я знаю.

— Так, значит, на протяжении этих лет ты все знал обо мне и не приходил?

— Это было бы опасно после разгрома туна.

— Я бы никогда не выдала тебя.

— Я не мог быть уверен в этом.

— Поэтому ты поручил Цин Саню следить за мной.

— Вовсе нет. Когда ты уехала из Шанхая в Порт- Артур, Цин Сань почувствовал опасность. Я думаю, до этого он рассчитывал, что ты в случае чего будешь защищать его как товарища по туну. Но ты уехала. И он бежал ко мне, кстати, оказался очень верным слугой.

— Значит, ты был в Китае все эти годы и ни разу не попытался увидеться со мной?

— Меня не было в Китае все эти годы, — терпеливо объяснял Тан. — Большая часть нашей работы делается за пределами страны.

Виктория поняла, что напрасно тратит время на бессмысленные упреки.

— Но все-таки ты пришел повидаться со мной. Хочешь увидеть нашего сына?

Тан сел:

— Ты рассказала ему обо мне?

— Нет. Но мне очень хотелось бы. Ты позволишь?

— Он еще слишком маленький, чтобы понять. Может быть, после.

Виктория помрачнела:

— После чего?

— После победы доктора Суня.

Она тоже села, плечом к плечу с ним.

— Скоро?

— Как только вдовствующая императрица умрет. Теперь уже скоро. Ей семьдесят два года, и мы слышали, что здоровье ее день ото дня хуже.

— Тогда почему вы должны ждать ее смерти? Вы так боитесь эту старую женщину?

Тан не обиделся:

— Когда она умрет, возникнет неразбериха.

— Разве император Гуансюй не возобновит свое правление?

— Он будет обязан сделать это, — согласился Тан. — Но император не правил страной около десяти лет, все это время он был в основном узником. Как я уже сказал, возникнет неразбериха. Доктор Сунь считает, что тогда может наступить подходящее для нас время. Мы должны быть готовы, и нам понадобится твоя помощь.

Она повернула голову:

— Так это единственная причина, по которой ты пришел ко мне?

Он обнял ее за грудь и притянул на кровать:

— А ты не думаешь, что я бы пришел к тебе раньше, если б мог?

Она вздохнула. Он был с ней, и только это имело значение.

— Какую помощь я могу тебе оказать? У тебя новый тун?

— Здесь на побережье слишком опасно. Мы намерены создать наш штаб бассейна Янцзы в Ханькоу. Ты была когда-нибудь там? Дом Баррингтонов имеет там склады.

— Да, была, правда, много лет назад. Ты хочешь, Чтобы я отправилась туда снова? А ты будешь там?

— Когда придет время.

— И когда оно придет?

— Как только мы будем готовы. А для этого нам нужны оружие и боеприпасы. Современные винтовки. Пулеметы. Мы хотим, чтобы ты их приобрела для нас. Вряд ли ты сможешь достать пушки. Их мы захватим сами. В Ханькоу есть арсенал. Если мы овладеем им, у нас будут неограниченные запасы оружия. Но прежде нам нужны винтовки и пулеметы, чтобы взять арсенал.

Виктория оторвалась от его груди, взглянула в лицо:

— Как же я куплю винтовки и пулеметы?

— Дом Баррингтонов ввозит многие товары. Почему бы ему не импортировать оружие и боеприпасы?

— У меня нет такой возможности. Разве что я стану хозяйкой Дома.

— Ты попросишь своего брата.

— Просить его бесполезно. Роберт больший приверженец Цинов, чем был даже мой отец.

Глаза Тана утратили свой блеск.

— Надо так понимать, ты отказываешься помочь нам?

— Ради Бога, Тан, неужели я отказалась бы, если могла? Да мне стоит только упомянуть об этом, даже произнести твое имя при Роберте, как нас всех постигнет катастрофа. В том числе и доктора Суня.

Его руки безжизненно упали.

— Жаль. — Он мягко отстранил ее от себя, поднялся и начал одеваться. — Я должен идти, пока твой брат не обнаружил, что я здесь.

Она смотрела на него, полная разочарования. Он вернулся, но не любить ее, а добиться помощи. Теперь же, когда она не может ему помочь, он собирается уйти, и она никогда не увидит его вновь. А не будет ли это счастливым избавлением? Он не любит ее. Он видит в ней только средство достижения своих целей. Но она — Виктория Баррингтон. Могла ли она позволить обращаться с собой, как с мусором, человеку, которого ее брат даже не впустил бы через парадный вход?

Но этого человека она когда-то любила, а возможно, будет любить всегда. Он отец ее ребенка, и это главное. Тан уже оделся.

— Не выходи из дома пятнадцать минут. — Даже покидая ее, он продолжал командовать.

Она глубоко вздохнула. Помочь ему означало принести почти невероятную жертву. Но разве тринадцать лет жизни не были такой жертвой? А помочь ему, значит, быть рядом с ним, если она правильно поняла. Он был уже у двери.

— Подожди, — сказала она. — Я достану тебе твои оружие и патроны.

Он обернулся:

— Ты же только сейчас сказала, что не можешь.

— У меня два брата.

— И младший поможет тебе? Мы слышали много плохого об этом твоем братце.

— Он мне поможет, — пообещала Виктория.

Тан вернулся к ней:

— Тогда слушай. Оружие и патроны необходимо доставить в Ханькоу. От тебя требуется направить туда надежного человека, который проследил бы за их прибытием и хранением, пока мы не заберем. Как только оружие будет там, сообщи мне.

— Ты будешь в Ханькоу?

— Я буду неподалеку.

Виктория облизнула губы:

— Я помогу тебе при одном условии, Тан.

— Ты будешь мне ставить условия?

— Если ты хочешь получить оружие, то да.

Несколько секунд он смотрел на нее. Затем спросил:

— Какое твое условие?

— Я доставлю оружие в Ханькоу лично. Сама прослежу, чтобы вы могли им воспользоваться. Но я тоже останусь в Ханькоу. Я хочу быть с тобой. Что бы ни случилось, после того как оружие будет у вас в руках, я хочу быть с тобой.

Он нахмурился:

— Виктория, когда мы получим оружие, то сразу начнем войну с Цинами. Многие будут убиты. Возможно, погибну и я.

— Именно поэтому я и хочу быть с тобой.

— Но и тебя могут убить.

— Мне это не страшно.

— Нам придется скрываться в горах, предстоит жизнь, полная тягот.

— И этого я не боюсь.

Он взглянул на ее прекрасное бело-розовое тело, безупречные ухоженные руки. И осознал, возможно впервые, силу ее желания.

— Ты никогда больше не увидишь свою семью.

— Я ничуть не сомневаюсь, что увижу мою семью, — возразила она. — Когда мы победим и Цины будут свергнуты, а мы войдем в Пекин и Шанхай.