История франков - Григорий Турский

Книга VII

НАЧИНАЮТСЯ ГЛАВЫ СЕДЬМОЙ КНИГИ

1. О кончине святого епископа Сальвия [584 г.].

2. О стычке между людьми из Шартра и Орлеана [584 г.].

3. О гибели Видаста по прозвищу Ав [584 г.].

4. О том, как Фредегонда нашла убежище в церкви, и о сокровищах, переданных Хильдеберту [584 г.].

5. О том, как король Гунтрамн прибыл в Париж [584 г.].

6. О том, как этот же король подчинил себе то, что относилось к королевству Хариберта [584 г.].

7. О том, как послы Хильдеберта требовали выдать Фредегонду [584 г.].

8. О том, как король Гунтрамн просил народ не убивать его, как это случилось с его братьями [584 г.].

9. О том, как Ригунта была задержана Дезидерием, и как он отнял у нее ее сокровища [584 г.].

10. О том, как Гундовальд был провозглашен королем, и о Ригунте, дочери короля Хильперика [584 г.].

11. О появившихся знамениях [584 г.].

12. О пожаре в области Тура и о чуде святого Мартина [584 г.].

13. О пожаре и об ограблении города Пуатье [584 г.].

14. О послах короля Хильдеберта к государю Гунтрамну [584 г.].

15. О коварстве Фредегонды [584 г.].

16. О возвращении епископа Претекстата [584 г.].

17. О епископе Промоте [584 г.].

18. О том, как королю сказали, чтобы он вел себя осторожней, чтобы его не убили [584 г.].

19. О том, как королеве Фредегонде было приказано уехать в виллу [584 г.].

20. О том, как она же послала человека убить Брунгильду [584 г.].

21. О бегстве и заключении под стражу Эберульфа [584 г.].

22. О его коварстве [584 г.].

23. Об иудее, убитом своими людьми [584 г.].

24. Об ограблении города Пуатье [585 г.].

25. Об ограблении Марилейфа [585 г.].

26. О том, как Гундовальд объезжал города [585 г.].

27. Об оскорблении, которому подвергся епископ Магнульф [585 г.].

28. О том, как войско Гунтрамна продвинулось вперед [585 г.].

29. О гибели Эберульфа [585 г.].

30. О послах Гундовальда [585 г.]. [191]

31. О мощах святого Сергия, мученика [585 г.].

32. О других послах Гундовальда [585 г.].

33. О том, как Хильдеберт прибыл к своему дяде Гунтрамну [585 г.].

34. О том, как Гундовальд ушел в Комменж [585 г.].

35. О разорении базилики святого Винценция, мученика, в Ажене [585 г.].

36. О слове Гундовальда к войску [585 г.].

37. Об осаде города [585 г.].

38. О гибели Гундовальда [585 г.].

39. О гибели епископа Сагиттария и Муммола [585 г.].

40. О сокровищах Муммола [585 г.].

41. О великане [585 г.].

42. О чуде святого Мартина [585 г.].

43. О Дезидерии и Ваддоне [585 г.].

44. О женщине-предсказательнице [585 г.],

45. О голоде, бывшем в этом году. [585 г.].

46. О гибели Христофора [585 г.].

47. О гражданской распре между жителями Тура [585 г.],

КОНЧАЮТСЯ ГЛАВЫ [СЕДЬМОЙ КНИГИ]НАЧИНАЕТСЯ СЕДЬМАЯ КНИГА

1. Хотя я стремлюсь продолжать историю в той последовательности, которой я придерживался в прежних книгах, однако благочестие побуждает меня прежде рассказать кое-что о кончине блаженного Сальвия, который, как известно, скончался в этом году. Сальвий, как он сам обычно рассказывал, долгое время жил в миру, ведя гражданские дела[1] со светскими судьями. Однако он никогда не был обуреваем теми желаниями, к которым обычно пристрастна душа молодых людей. Но когда аромат божественного дыхания уже коснулся глубины его души, он, оставив светскую службу[2], удалился в монастырь. И этот муж, уже тогда преданный господу, понял, что лучше жить в бедности со страхом божиим в душе, чем стремиться к наживе пагубного века. В этом монастыре он долго жил, соблюдая уставы, учрежденные отцами церкви. Но когда он достиг уже большей зрелости и разумения, и [солидного] возраста, а аббат, настоятель этого монастыря, умер, он взял на себя заботу о пропитании стада божьего. И хотя ему надлежало больше бывать на людях для наставления братии, он, приняв сан, стал жить еще более уединенно. Он немедленно нашел для себя удаленную келью. В прежней келье, как [192] он сам утверждал, у него от чрезмерной воздержанности кожа на теле сходила более девяти раз, И вот когда, приняв сан, он пребывал в постах, в чтении молитв и священного писания, ему часто приходило на ум, что для него было бы лучше жить незаметно среди монахов, чем принять сан аббата [и быть] на людях.

Что же дальше? Простившись с братией, которая тоже с ним простилась, он затворяется в келье. Во время этого затворничества он жил, воздерживаясь во всем еще больше, чем прежде, подчинив свои помыслы человеколюбию, чтобы, помолясь о всяком пришельце, преподать ему обильную благодать святых даров, что многим болящим приносило полное выздоровление.

Однажды, изнуренный сильной лихорадкой, тяжело дыша, он лежал на ложе. И вот внезапно келья, освещенная ярким светом, сотряслась, и он, воздев руки горе, воздал благодарность и испустил дух. Монахи, рыдая вместе с его матерью, выносят тело покойного, омывают водой, облачают в саван, кладут на погребальные носилки и проводят целую ночь в пении псалмов и плаче. Но когда наступило утро и когда все было готово к торжественному погребению, тело на погребальных носилках начало шевелиться. И вот щеки порозовели, муж, пробудившись как бы от глубокого сна[3], очнулся, открыл глаза, поднял руки и сказал: «О господи милосердный, зачем ты сделал так, что я вернулся в это мрачное место земного обиталища? Для меня было бы лучше твое милосердие на небесах, чем жалкая жизнь в этом мире». Братии, пораженной и вопрошающей, что бы могло значить такое чудо, он ничего не ответил. Но, встав с погребальных носилок и нисколько не чувствуя боли, от которой он страдал, он провел без еды и питья три дня. Но на третий день, позвав монахов и свою мать, он сказал: «Внемлите, любезнейшие братья, и разумейте, что то, что вы видите в этом мире, есть ничто, но, как говорит пророк Соломон: „Все – суета“[4]. И блажен тот, кто может поступать в миру так, чтобы сподобиться зреть славу божию на небесах». И когда он говорил это, он начал колебаться: продолжать ли ему дальше или молчать. Он молчал, но, приведенный в замешательство просьбами братии о том, чтобы он поведал о виденном, [наконец] сказал: «Четыре дня тому назад, когда келья сотряслась и вы увидели меня бездыханным, меня подхватили два ангела и подняли высоко в небеса, так что мне казалось, что не только эта жалкая земля, но даже солнце и луна, облака и звезды у меня под ногами[5]. Затем меня ввели через ворота ярче этого света в такое жилище, в котором пол блестел, как золото и серебро; свет там был невыразимый, простор неописуемый. Жилище было наполнено таким множеством людей обоего пола, что совершенно нельзя было объять взглядом толпу ни в ширину, ни в длину. И когда нам проложили путь среди сомкнутых рядов ангелы, которые шли впереди, мы дошли до того места, которое мы уже созерцали издали. Над ним нависало сверху облако светлее всякого света, там не было видно ни солнца, ни луны, ни звезд, но облако сияло собственным блеском гораздо больше, чем все эти светила, и из него исходил глас, „как шум вод многих“[6]. Там даже меня, грешника, смиренно приветствовали мужи, одетые в священнические [193] и мирские одежды. Как мне рассказали мои спутники, это были мученики и исповедники, которых мы здесь, на земле, глубоко почитаем. И вот когда я встал там, где мне приказали, меня окутал такой сладкий аромат и я так насытился этой сладостью, что до сих пор не хочу ни есть, ни пить. „И услышал я глас, говорящий“[7]: „Да возвратится сей в мир, ибо он надобен нашим церквам“. И я слышал глас; видеть же того, кто говорил, я отнюдь не мог[8]. И, распростершись на полу, я с плачем говорил: „Увы, увы, господи, зачем ты дал мне видеть сие, если я должен буду лишиться этого! Вот ныне ты удаляешь меня от лица твоего, чтобы я вернулся в тленный мир, и я больше не смогу вернуться сюда. „Не отними, прошу тебя, господи, милости твоей от меня“[9], но молю, дай мне жить здесь, дабы я не погиб, уйдя туда“. И глас, обращенный ко мне, сказал: „Иди с миром[10]. Ибо: Аз есмь страж твой доколе не возвращу тебя в землю сию“[11]. Тогда я, покинутый своими спутниками, удалился с плачем и вернулся сюда через врата, в которые вошел».