ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДЕЯТЕЛИ РОССИИ (1850-ых—1920-ых гг.) - Давид Шуб

«Неужели никто не объяснит, что такое заложник?

«Заложник посажен в тюрьму — не как наказанный за какое-нибудь преступление. Его держат, чтобы угрожать его смертью своим противникам: — “Убьете одного из наших, а мы убьем столько то ваших.” — Но разве это не все равно, что выводить человека каждое утро на казнь и отводить назад в тюрьму, говоря: — “Погодите… не сегодня”…

«И неужели ваши товарищи не понимают, что это равносильно восстановлению пытки для заложников и их родных?

«Надеюсь, никто не скажет мне, что людям, стоящим у власти, тоже не весело жить на свете… Нынче даже среди королей есть такие, что смотрят на покушение на их жизнь, как на “особенность их ремесла.”

«А революционеры — так поступила Луиза Мишель — берут на себя защиту перед судом покушавшегося на их жизнь. Или же отказываются преследовать его, как это сделали Малатеста и Вольтерина ДэКлэр.

«Даже короли и попы отказались от таких варварских способов самозащиты, как заложничество. Как же могут проповедники новой жизни и строители новой общественности прибегать к такому орудию для защиты от врагов?

«Не будет ли это сочтено признаком; что вы считаете свой коммунистический опыт неудавшимся и спасаете — уже не дорогое вам строительство жизни, а лишь самих себя.

«Неужели ваши товарищи не сознают, что вы, коммунисты, — какие бы вы ни наделали ошибки, — работаете для будущего? и что потому вы, ни в каком случае, не должны запятнать свое дело актами, так близкими к животному страху? — что именно подобные акты, совершенные революционерами в прошлом, делают так трудными новые коммунистические попытки.

«Я верю, что лучшим из вас будущее коммунизма дороже собственной жизни. И помыслы об этом будущем должны заставить вас отвергнуть такие меры.

«Со всеми своими крупными недостатками — а я, как вы знаете, хорошо вижу их — Октябрьская революция произвела громадный сдвиг. Она доказала, что социальная революция не невозможна, как это начинали думать в Западной Европе. И, при всех своих недостатках, она производит сдвиг в сторону равенства, которого не вытравят попытки возврата к прежнему.

«Зачем же толкать революцию на путь, который поведет ее к гибели, главным образом, от недостатков, которые вовсе не свойственны Социализму и Коммунизму, а представляют пережиток старого строя и старых безобразий, неограниченной всепожирающей власти».

П. Кропоткин.

Дмитров, Московской губ.

21-го декабря 1920 г.

А в письме к западноевропейским рабочим, в апреле 1919 года, Кропоткин писал:

«Я должен сказать вам откровенно, что, согласно моему взгляду, попытка построить коммунистическую республику на основе строго централизованного государственного коммунизма под железным законом партийной диктатуры в конце концов потерпит банкротство-Совет рабочих перестает быть свободным и полезным, раз свобода печати больше не существует… Рабочие и крестьянские Советы теряют свое значение, поскольку выборы не сопровождаются свободной предвыборной кампанией и проходят под давлением партийной диктатуры».

В этом же письме к западноевропейским рабочим Кропоткин далее писал:

«Методы подавления врагов уже разложили правительство. Но когда необходимо творить новые формы жизни, когда правительство берет на себя обязанность снабжать каждого гражданина лампой и даже спичками, чтобы зажечь лампу, то тогда это не может быть сделано даже с бесчисленным множеством чиновников — такое правительство становится язвой…

Вот что мы наблюдаем в России и вот что вы, рабочие Запада, должны избегать всеми средствами… Широкая конструктивная работа не может быть совершена центральным правительством…

Она нуждается в знании, в мозгах, в добровольном сотрудничестве множества местных и специальных сил, которые одни могут атаковать разнообразие экономических проблем в их местном аспекте. Отвергать это сотрудничество и все возлагать на гений партийных диктаторов значит разрушать независимые центры нашей жизни, профессиональные союзы и местные кооперативные организации, превращая их в бюрократические органы партии, как это имеет место теперь. Это путь не совершать революцию, а делать ее осуществление невозможным».

Так писал в 1919 г. великий русский революционер, ученый и гуманист Петр Алексеевич Кропоткин. В ночь с 7 на 8 февраля 1921 года он скончался в Дмитрове. Вместе с Львом Толстым и Владимиром Короленко Кропоткин был великой совестью русского народа, глашатаем народных стремлений и надежд. В своем последнем труде об этике он писал: «Без равенства нет справедливости, без справедливости нет нравственности», — и в этом, как правильно писала его дочь Александра, «были суть его жизни, синтез его души и ума».

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. Владимир Короленко и Советская власть

I

Знаменитый русский писатель-гуманист Владимир Галактионович Короленко в молодости был революционером, сидел в тюрьмах, много лет провел в сибирской ссылке, пережил годы мрачной реакции, и тяжелые годы гражданской войны. Но все тяжелые переживания не поколебали в нем веры в то, что ночь не вечна и что свет в конце концов восторжествует над мраком.

Еще в 1887 г. Антон Чехов, после первого знакомства с Короленко, писал своему брату Александру:

«Короленко талантливый и прекраснейший человек… На мой взгляд, от него можно ожидать очень много».

А самому Короленко Чехов писал:

«Я чрезвычайно рад, что познакомился с Вами. Во-первых, я глубоко ценю и люблю Ваш талант. Во вторых, мне кажется, что если я и Вы проживем на этом свете еще лет 10-15, то нам с Вами в будущем не обойтись без точек общего схода».

«Этих точек схода», — замечает по этому поводу сестра Чехова Мария Павловна, у них действительно было много. Вместе они были в 1900 году избраны почетными академиками по разряду изящной словесности. Вместе они — и только они — вышли в 1902 году из состава академиков в знак протеста против отмены по распоряжению царя выборов в академики Максима Горького. В день пятидесятилетия В. Г. Короленко Антон Павлович (Чехов) в телеграмме к нему назвал его «дорогим любимым товарищем, превосходным человеком, которому я обязан многим».

(М. П. Чехова. «Из далекого прошлого», Москва, 1960 г., стр. 57).

В своих воспоминаниях Максим Горький так пишет о Короленко:

«Среди русских культурных людей я не встречал другого человека, который с такой жаждой правды-справедливости, человека, который так проникновенно чувствовал бы необходимость воплощения этой правды в жизнь… В ущерб таланту художника, он отдал энергию свою непрерывной, неустанной борьбе против стоглавого чудовища, откормленного русской жизнью».

Горький называл Короленко «честнейшим русским писателем, человеком с большим и сильным сердцем», «редким человеком по красоте и стойкости духа». И действительно, Короленко отдал и силу своего большого таланта и силу огромной воли борьбе за правду-истину и правду-справедливость и за свободу и достоинство человека.

28 февраля 1893 года Короленко в своем Дневнике приводит слова Микеланджело о том, что «художник не может оставаться спокойным, пока позор и зло царят в стране своей». И Короленко прибавляет:

«Вот как умели мыслить и чувствовать великие художники. А нам говорят, что художник должен быть нейтрален и что его не должны трогать позор и зло, которые продолжают царить в родной стране».

Короленко с ранних лет и до конца дней своих боролся против позора и зла, царивших в нашей стране.

По поводу статей Короленко «Бытовое явление» (о массовых смертных казнях) Л. Н. Толстой в марте 1910 года писал Короленко:

«Владимир Галактионович, сейчас прослушал вашу статью о смертной казни и всячески во время чтения старался, но не мог удержать не слезы, а рыдания. Не нахожу слов, чтобы выразить вам мою благодарность и любовь за эту, и по выражению, и по мыслям, и, главное, по чувству — превосходную статью. Ее надо перепечатать и распространять в миллионах экземпляров. Никакие думские речи, никакие трактаты, никакие драмы, романы не произведут одной тысячной того благотворного действия, какое должна произвести эта статья».

А через месяц, в апреле 1910 года Толстой опять пишет ему:

«Прочел и вторую часть Вашей статьи, уважаемый Владимир Галактионович. Она произвела на меня такое же, если не еще большее впечатление, чем первая. Еще раз, в числе, вероятно многих, благодарю Вас за нее. Она сделает свое благое дело».

Когда в июле 1913 года праздновали шестидесятилетний юбилей Короленко, газета «Киевская Мысль», одна из лучших тогда газет в России, писала, что Короленко