Алена и Аспирин - Марина Дяченко

Аспирин взялся за телефон – и отложил трубку. Звонить… кому? Любе из Первомайска? Все, случившееся сегодня, казалось ему бредом. Раздвоением реальности.

– Тебе надо отдохнуть. И все можно начать сначала.

– Нет, нельзя. Я проиграла. Я честно пыталась, но я проиграла, Лешка, у меня нету больше струн.

– Что же, – спросил он нерешительно, – теперь ты… будешь просто моей дочкой? Да?

Она закрыла глаза:

– Прости, Леша. Мне больше бессмысленно жить. Я уже не буду – никем.

Он взял ее за плечи.

– Слушай. Мне плевать. Если ты… да перестань, это истерика! Ты моя дочь, на остальное мне положить с прибором. Твой отчим тебя пальцем не тронет, а твоя сумасшедшая матушка…

Грянул дверной звонок.

– Скину с лестницы, – сказал Аспирин сквозь зубы. – И пусть потом жалуется, кому хочет.

Широким шагом он прошел в прихожую и, не глядя в глазок, распахнул дверь.

– Добрый вечер, Алексей Игоревич.

Из коридора дохнуло холодом. Ледяным. Зимним. Аспирин стоял, разинув рот, уставившись в глаза-буравчики – голубые с прозеленью, безмятежные и безжалостные.

Аспирин дернул кадыком. Опустил взгляд. Гость стоял босиком на линолеуме, камуфляжные штаны подвернуты, длинные узкие ступни – чистые и белые, будто из алебастра.

– Я пришел за Аленой.

– А я вас не звал, – хрипло сказал Аспирин, не двигаясь с места.

Гость чуть улыбнулся:

– Что поделаешь, Алексей Игоревич. Я, бывает, являюсь без приглашения.

И он шагнул через порог. Аспирин отступил. У него ослабели колени.

Из гостиной, где лежала Алена, не доносилось ни звука.

– Погодите, – быстро сказал Аспирин. – Одну минуту.

Гость повернул голову:

– Да?

– У меня к вам два слова, – выдавил Аспирин. – Идемте на кухню, там… замечательный коньяк…

Гость улыбнулся шире. Покачал головой:

– Нет, Алексей Игоревич. Не сегодня.

И вошел в гостиную.

Аспирин кинулся за ним. Обошел по большому кругу, чуть не опрокинув этажерку с дисками. Встал между гостем и Аленой.

– Привет, мелкая, – сказал босоногий, не обращая на него никакого внимания.

Алена медленно открыла глаза. И, к удивлению и ужасу Аспирина, вдруг улыбнулась.

– Ты пришел.

– Ну конечно.

– Ты меня не бросил.

– Ну разумеется.

– Ты был прав, – Алена снова опустила ресницы. – У меня ничего не вышло. Я не смогла.

Зависла пауза. Аспирин стоял, напружинившись, как вратарь. Он ждал, что босоногий попробует подойти к Алене, и не был уверен, что решится остановить его, но все-таки ждал, удерживая дрожь в коленях.

Босоногий что-то сказал. Короткая звонкая фраза.

Алена содрогнулась. Открыла глаза.

– Что ты сказал?

Гость повторил. Помолчав, с оттяжкой произнес по-русски:

– Ты смогла. Он услышал. Пришел в сознание. Вспомнил себя.

Сделалось тихо. Потом Алена глубоко вздохнула. Ее бледно-зеленые щеки вдруг порозовели – так резко, будто на них плеснули раствором марганцовки.

– Его выбор, – негромко сказал босоногий.

Алена выдохнула. Покачала головой:

– Я… устала.

– Я знаю. Пошли.

Он сунул руку за пазуху и вытащил длинный кожаный футляр. Раскрыл. Белый металл вспыхнул под лампой. Аспирину померещились блестящие хирургические инструменты.

– Нет! – он отступил к дивану, загораживая собой девчонку.

– Алеша, – слабо сказала Алена.

– Вы ее не… уходите!

Гость вытащил из футляра флейту, разобранную на две половинки. Соединил. Вставил мундштук.

– Разреши нам поговорить, – быстро сказала Алена.

Босоногий пожал плечами:

– Да сколько угодно. Говорите.

– Алеша, – Алена смотрела ясно, как в день их первой встречи. – Дай мне… Мишутку.

Он помедлил. Потом протянул руку, взял медведя – легкого, ватного – и подал Алене.

– Ты… понимаешь, – сказала она, прижимая Мишутку к груди. – Мне надо уйти.

– Не понимаю. Куда?

Она улыбнулась:

– Домой. Я все равно мечтала вернуться… Это правильно. Это хорошо. Ты за меня не бойся, я все сделала, что могла… И у меня получилось.

– А брат остается? – тупо спросил Аспирин.

Она чуть сдвинула брови:

– Да. Понимаешь… Оказывается, я приходила не затем, чтобы его вывести. Помнишь, я тебе рассказывала? Мой брат забыл себя. Он ничего-ничего не мог сделать.

– А теперь он вспомнил?

– Да.

– Почему же не пришел?

Алена улыбнулась снова:

– Потому что… Он же творец. Ему надо жить в несовершенном мире.

Аспирин помотал головой, пытаясь осознать ее слова. Оглянулся на босоногого. Тот сидел на подлокотнике кресла, задумчиво протирая флейту замшевой тряпочкой.

– Он тебя заберет?

– Да. Это правильно, ты не бойся!

– А если я не хочу? Не хочу? Я могу тебя не отдать?

Босоногий, не прекращая своего занятия, покосился с интересом.

– Есть вещи, которые не отменяются, – тихо сказала Алена. – Я перед тобой… виновата, в общем. Ты прости.

Гость поднялся – легко и бесшумно, головой почти упираясь в потолок.

– Алексей Игоревич… Посидите пока на кухне, ладно?

– Нет. Что вы будете с ней делать?

– Я заберу ее и потом вернусь к вам на пару слов. О-кей?

Аспирин посмотрел на Алену. Девчонка улыбалась – немного натянуто.

– Нет, – сказал Аспирин, чувствуя, как трясутся губы. – Я… вам не доверяю.

– А жаль, – гость шагнул вперед, аккуратно пригнувшись под люстрой. – Жаль, что я не заслужил вашего доверия.

– Алеша, – сказала Алена шепотом. – Прости, пожалуйста, но я просто не могу остаться!

Она приподнялась на локте и протянула ему руку – правую, в которой совсем недавно держала смычок.

Ладонь была такой холодной, что Аспирин почти обжегся.

– Спасибо… Алеша. Спасибо. Постарайся…

Она не договорила. Ее рука выскользнула из ладони Аспирина, как тонкая ледяная змейка. Алена откинулась на подушку, прижимая к себе Мишутку.

– Идите, – повелительно сказал босоногий.

Пятясь, Аспирин вышел.

Дверь в гостиную закрылась.

* * *

Он не помнил, как добрался до кухни. Зубами вытащил пробку из бутылки коньяка. Хлебнул.

В потайном ящике стола нашел обойму.

Вытащил пистолет из-под обувной полки, зарядил.

Из гостиной доносились звуки флейты. Еле слышно, будто сквозь толстый слой пенопласта. У Аспирина мороз продирал по коже.

Флейта смолкла. Аспирин, сидевший на корточках перед обувной полкой, выпрямился и шагнул к двери в гостиную.

Дверь распахнулась прежде, чем он успел коснуться ее. Босоногий отступил. Аспирин, с пистолетом в опущенной руке, ворвался в комнату, заранее зная, что он там увидит.

Но не увидел ничего.

Смятая подушка. Плед. Пианино. Стойка с дисками. Негде спрятаться, но Алены нет. Совсем.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});