Дневники 1920-1922 - Михаил Пришвин

9 Июня. Вознесенье. К 14–27 Мая добавление: К. Леонтьев передает мысль Милля о том, что, истребляя последние убежища диких зверей в природе, мы иссушаем источники самых глубоких мыслей человека. (Нельзя осушать болота, из которых берут начало великие реки; нельзя истреблять заповедные уголки природы, потому что с ними таинственно связаны самые глубокие потоки человеческой мысли.)

О народе. К. Павлова{106} Всегда, в его тревоге страстной,Являлся вслед за мыслью яснойСлепой и дикий произвол;Всегда любовь его бесплодна,Всегда он был, поочередно,Иль лютый тигр, иль смирный вол.

О труде. К. Павлова{107} Труд ежедневный, труд упорный!Ты дух смиряешь непокорный,Ты гонишь нежные мечты; Неумолимо и суровоПо сердца области все снова,Как тяжкий плуг, проходишь ты,Ее от края и до краяВ простор невзрачный превращая,Где пестрый блеск цветов исчез…Но на нее в ночное времяВ бразды — святые сеять семяНисходят ангелы с небес.

А. Блок{108} Грешить бесстыдно, непробудно,Счет потерять ночам и днямИ с головой от хмеля труднойПройти сторонкой в Божий храм.

В моей писательской карьере слишком много отнялось времени на установление себя в этой области, с чем неизбежно связано развитие таких инстинктов, которые противоречат свободе творчества. После некоторых достижений извне я поставил, однако, стража на охрану сокровища смиренных{109}, который и стоит по сей час на своем посту.

— Что это? проповедь рабства?

— Мы все рабы, только те, кто знает своего господина и любит, называются свободными, а кто не знает и ненавидит, настоящими рабами, я — люблю своего господина.

«Идиот» Достоевского, кн. Мышкин, соединяет небесное и земное, видит далеко в близком, он проницательный и не может ошибиться — ветряная мельница перед ним или человек{110}.

10 Июня. Темрюково поле. После 2–3 дней дождя установилась прежняя роскошная погода. Был в Пузынине — пустыня в цветах. Обедал в лесу — хлеб с земляникой. Убил тетерева-черныша.

14 Июня. До восхода небо обложило ровно и пошел мелкий дождь.

17 Июня. Так и продолжается: пасмурно, мелкий дождь и временем холодно, как осенью.

19 Июня. Троица. Проглянуло солнышко к завтраку. Через две недели жатва. Решил поступить в агрономы. Встает во всей силе Левин вопрос. Ходим в Пузынино — лесная пустошь, по краям деревни: Плоское, Колычево, Макеево, участок Томаш, Мильда, Плешавцево, Лочатино, Починок, Верховье, Чамово; названия урочищ: Турлесица, Березовый мох. Земляника на лугах кончается, в лесу очень сочная и крупная. Черника вполне поспела.

Провожал нас Ваня Вавилинков, мальчик 19 л., я ему советовал поступить к нам в школу 2-й ст. «А то, — говорил я, — пройдет года два, женят, так и останешься». — «Да я женат, — ответил он, — и еще в другой раз». Диво! 18 лет женился, ей было 16, полгода прожили — разошлись. Сегодня помин шестинедельный матери, а неделю тому назад он женился на другой девице 19 лет. Мать будто бы сама, умирая, невесту указала и не велела дожидаться 6-ти недель: «А то подходит навозница и жатва, без женщин дома нельзя».

Вот как перестраивается жизнь быстро, и как удивительно легко люди старого завета уступают жизни. Кажется, будто все эти семейные драмы написаны не о русском народе. В ответ на мои размышления у Севериковых мне сказали, что, как ни плохо все, а много революция дала и хорошего: прежде жили прохладно, много бы можно лучше жить — не хотели, не стремились, теперь же каждый думает, как бы ему лучше пожить.

Новое тоже явление, всеобщее стремление выйти на участки, в этом такая жажда, что даже свои землемеры явились: по закону, нельзя выходить на участки, так они промеж себя разделятся, а домашний землемер вымерит, и деревня расселяется без начальства. Так в недрах деревни вопреки коммуне осуществляется закон Столыпина. Азар Григорьевич (из Громова), когда я сказал ему, что хочу поступить в агрономы в Совхоз или в Колхоз, сказал: «Брось ты и Совхозы, и Колхозы, поступай к нам в землемеры, в темноту, вали в темную — сыт будешь, по пяти пуд. за раздел давать будут».

Удалось, наконец, повидать, как изготовляют самогон. Дм. Ив. этим занимается для добывания хлеба: «Так, говорят, не достанешь, а за самогон сколько хочешь». Винокурение было в лесу, прятались не от начальства (начальству все известно), а от своих, свои налетят и много надо угощать. В лесу стояла бочка с закваской, по случаю холода квасилась три дня, в бочке было растворено 3 пуда хлеба, из каждого пуда выходит четверти 2–3 самогона. Выкопали яму для котла вместимостью в 1 п. хлеба, под котлом развели легкий огонь, на котел надели бочонок, пазы и дырочки замазали глиной, в донное отверстие вставили змеевик и его опустили в бочку с водой для охлаждения паров, и у выходного отверстия для собирания драгоценных капель чайник. Огонь должен быть легкий, а то может взорвать аппарат. Разговор шепотом и напряженное ожидание первых капель. Кто-то рубил вблизи, ближе, ближе, вот он и виден — рубит жерди. Мы видим, а он не хочет нас видеть, он все ближеет, дожидается приглашенья. «Ну, иди, иди, ой, не видишь!» Чайник наполнился — ах! забыли кружку! Пока чайник сливают в четверть, драгоценные капли поят землю. Гость берет поганое ведро, подставляет, и промежутки достаются ему. Тут же сидит, носит воду, работает Азар Григорьевич, для которого и делается самогон по случаю крещения младенца. Совершенно исключительный случай изготовления днем — всегда ночью, в тишине, когда только совы летают. Начальство, однако, может нагрянуть только «по злобе». Так один позвал по злобе милиционера. Конечно, милиционер пожелал выпить и стал мирить хозяина и врага его, долго враг упрямился и все грозил милиционеру, но в конце концов сам выпил, и, «когда уже мы подошли», — повествует рассказчик, — все сидели, целовались, обнимались, пели песни, на шум собрались многие, все пели — пили и даже плясали. Так, сливая чайник за чайником, слушали мы рассказ про Турлесицу, где жили когда-то туры и теперь, верно, живет много зверя. «Что как это все звери и птицы подсмотрят, подслушают и себе примутся работать самогон!»

Не дождавшись окончания дела, мы пошли на охоту. В деревне не знали, что мы уже были в лесу, и таинственно говорили: «Вы бы шли к Дм. Ив. в лес, он угостит, хотите, проведу». Словом, все было известно, и народ не валил в лес только «по совести». Когда вернулись с охоты, то Азар Григорьевич уже с самогоном и в сопровождении музыкантов выходил с Громова на крестины и звал нас к себе «на музыку». Девушки играли в горелки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});