Путешествие Иранон (СИ) - Альсури Мелисса

— Бывает, и, если ты не против, после ужина я задержался бы здесь, чтобы увидеть сон.

Еле перебирая ногами, я растерянно посмотрела на довольное лицо Давида. Он знал, что у меня не было и шанса на отказ, я бы сама его сейчас умоляла о подобном.

— Конечно.

Мы прошли к небольшому проходу в зазоре двух огромных лепестков кувшинки и вошли внутрь этого безумного строения. Открывшийся мне обширный зал занимал почти весь первый этаж диковинного цветка. Кадки и многочисленные горшки в два ряда выстроились у стен и вокруг стоящей посередине общего пространства золоченой клетки для птиц. Очень просторной и высокой, образующей отдельную комнату на небольшом возвышении. В ней предупредительно был накрыт круглый укрытый белой скатертью стол.

Взявшийся откуда ни возьмись официант забрал наши пальто и выслушал пожелания Давида, пока я, растерянно мотая головой, рассматривала длинную кованую лестницу к самому верху крыши. Кроме нас посетителей не было. Вся оранжерея была в нашем распоряжении.

— Рассказать тебе еще про цветы, кудряшка? Здесь много редких, выведенных у эльфов и тут в Целестии.

— Откуда ты знаешь?

— Работа обязывает разбираться. Смотри.

Взяв за руку, южанин увел меня вглубь внешнего коридора мимо арки, увитой странной лианой с восковыми цветами-гроздьями. Там, возле невзрачного зеленого ковра из простенькой травы с овальными листиками, Давид присел и показал на растения.

— Дотронься.

— Они не ядовитые?

— Нет, но они живые, попробуй.

Опасливо склонившись над клумбой, я с подозрением посмотрела на южанина, но, получив его ободряющую улыбку, всё же коснулась травинок. Ощутив прикосновение, стебли тут же сложили свои крохотные листья, будто пряча их от меня. Изумленно похлопав глазами, я повторила жест с тем же успехом: все соседние растения складывали листья, тревожно поджимая их.

— Чудо какое.

— Через минуту они снова расправятся.

Я потянулась рукой, желая одним движением скрыть большую часть ковра, но официант отвлек нас. Пришлось вернуться к входу и оттуда, по специальному мостику через цветочную стену, перебраться в клеть. На столе, помимо легкого ужина, уже ожидали хрустальные вазочки с мороженым, щедро посыпанные шоколадной крошкой. Желудок заурчал, подгоняя меня и вгоняя в краску. Давид, покачав головой, подхватил салфетку.

— Скажи, если нужна будет добавка. Нам принесут.

— Я не такая обжора.

— А зря, я бы заказал еще джем из розовых лепестков, их фирменный, но подается только к чаю.

Удивленно подняв голову от тарелки с тонко нарезанными кружочками печеных овощей, я проследила за южанином, но он не показал и тени насмешки. Видимо, здешние садовники действительно придумали лакомство из роз.

— В меня правда не влезет.

— Тогда попробуем в следующий раз.

Кивнув скорее для себя, чем для ответа, я принялась за ужин, уминая всё намного быстрее, чем следовало, но голод и изумительный вкус не давали и шанса посмаковать ужин. Лишь изредка я останавливалась и замирала, стараясь распробовать первый кусочек запеканки или десерта, чувствуя, как специи, соусы, мороженое или шоколад растекались во рту приятной симфонией идеально подобранных и приготовленных ингредиентов.

— Мне кажется, нам пора немного отдохнуть.

Давид отложил салфетку на стол и, откинувшись на спинку стула, многообещающе улыбнулся. Солнце за его спиной жадно скрыло среди деревьев сада свои последние лучи, оставив в качестве освещения первые звезды на противоположной стороне неба и вкрапления ламп среди множества цветастых листьев оранжереи. Официант почти бесшумно забрал остатки посуды со стола, и только его шаги исчезли в недрах зеленого коридора, стеклянная водяная лилия погрузилась в обволакивающую тишину.

— Наверное.

Я ответила шепотом, стараясь даже дышать беззвучно, ощущала себя маленьким мышонком, потерявшимся в чьем-то саду. Остад, в свою очередь, не испытывая ни капли смущения, поднялся из-за стола и приглашающе протянул ладонь. Мне ничего не оставалось, как пошуметь в ответ стулом и вновь довериться этому странному южанину. Наши шаги на металлической лестнице разнеслись эхом по всему куполу. Золоченая клеть в центре зала сверху показалась будто игрушечной, а желтые светляки вокруг нее - отражением неба высоко над нами.

На площадке под крышей, с самого дальнего края от главного входа, нас встретил подвесной мост, словно парящий в воздухе над деревьями внизу. На нем, явно не для гостей, а скорее для работников этого необычного места, был расстелен плотный ковер, стоял старый, но крайне мягкий диван из гобеленовой ткани, а рядом с ним - круглый кофейный стол, привезенный с юга, маленькая книжная полка, полная атласов растений, и множество незнакомых цветов в глиняных горшках.

Давид утянул меня на сидение, усадив рядом с собой, теплые руки ловко выудили из кармана моего кардигана трубку.

— Всё еще как новая.

— Я стараюсь ее беречь.

— У тебя отлично получается. Знал, что именно ты сможешь ее сберечь. У меня навряд ли это получилось бы.

Смутившись, я опустила голову, стараясь скрыть покрасневшие щеки, и, забрав трубку, набила ее травами из полупустого мешочка, взятого с собой на всякий случай. Туда, стоило мне лишь отвернуться, чтобы зажечь сушеные листья, тут же опустилось несколько золотых монет. Южанин обнял меня со спины, его дыхание коснулось моей шеи, вызвав целую волну мурашек.

— Позовешь для меня Марка?

— Д-да, конечно.

— Спасибо, ты не представляешь, насколько я тебе благодарен.

Невесомое прикосновение губ заставило меня вздрогнуть, но Давид тут же отстранился, откидываясь на спинку дивана. Его глаза внимательно наблюдали за мной, уже заметно разморенные от сладкого дыма, ужина и полутьмы оранжереи. Воздух рядом с нами будто стал вязким, как кисель, заковывая нас леностью и взявшимся откуда ни возьмись сумасшедшим запахом жасмина. Из последних сил я вытащила второй мешок, Остад взял из него щепоть искристого, золотого песка и засыпал в глаза. Спустя мгновение его голова устало прислонилась к растительному узору гобеленовой ткани, а пальцы мягко сжали мою ладонь.

Я встретила его на той стороне, немного удивленная тем, что магия сработала. Мундус мог и не помочь, отказаться вызвать чужой образ в своей памяти, но Марк оказался на месте. Он встретил Давида в собственной оранжерее с очередной картиной, где знакомый мне юноша еще с черными волосами высокомерно смотрел на зрителя, сидя на высоком табурете перед ним.

Помня, чем могут заканчиваться такие встречи, я не стала задерживаться, лишь проводив южанина к бывшему хозяину, но часть их разговора всё же донеслась до меня.

— Марк, ты не поверишь, но я встретил твое перерождение. Он тоже чертовски любит рисовать.

— Мне уже стоит ревновать? Надеюсь, он не переплюнет мой талант.

— Он только в начале пути, но я стараюсь направить его в верное русло.

— Я бы посмотрел на это и на то, как он впервые изобразит тебя.

Обернувшись на пороге сна о знойной летней террасе с небольшим мозаичным фонтаном в центре и множеством незаконченных холстов с одинаковым лицом на них, я проследила, как загорелый художник, покрытый витиеватым рисунком хны, с улыбкой обнял Давида. Тонкие косы скользнули по крепким плечам, запахло мятой, свободные яркие шаровары блестели на солнце дорогой вышивкой.

Трубка закончилась неожиданно быстро.

Положив отяжелевшую голову на грудь южанина, я ждала, пока он проснется, наблюдая, как остатки дыма исчезают в ночной прохладе. Вставать совершенно не хотелось, но внутренняя тревога становилась всё явственней. Мне нужно было возвращаться домой, а дома меня уже ждал Мундус и продолжение неприятного разговора с ним. Придется вновь оправдываться или всё же соврать, но едва ли я могла что-то утаить от бога.

Уже так поздно.

Так поздно.

Может быть, он поймет меня?

— Что ты возишься на мне, Иранон? О чем нервничаешь?