Переписать сюжет. Книга 1 - Мария Владимировна Архангельская

Линьсюань заставил себя проглотить, поднялся и отошёл к приоткрытому, несмотря на лишь самое начало весны, окну. За окном было пасмурно и серо. Снег уже по большей части сошёл, оставаясь только кое-где по склонам гор и на вершинах. Зато внизу, в долине, розовели, подобно закатным облакам, заросли цветущей сливы-мэйхуа — той самой, что Линьсюань когда-то изобразил на бумаге, а Чжаньцюн попросил рисунок себе и украсил им стену комнаты.

— Так она… из тех самых По? — после паузы спросил Чжаньцюн.

Линьсюань, не оборачиваясь, кивнул. Он думал о том, что прошлое настоящего мастера Хэна может догнать его рано или поздно. Но в книге По Наопин появлялась ближе к финалу, а её муж и вовсе промелькнул как-то совершенно незаметно, так что Линьсюань не запомнил его фамилии. А потому к явлению этой женщины сейчас оказался не готов.

Хотя чему тут удивляться, она же жила рядом с ним в Гаотае и готовила свою месть. Ей и стараться для этого не придётся, всего лишь нужно вовремя пожаловаться куда надо. Будет ли у неё возможность сделать это теперь? Чжаньцюн, готовый заступиться за друга детских лет при любых обстоятельствах, не умрёт, если только Линьсюань сумеет этому помешать. Но вот молодой император будет разбирать все жалобы, к нему поступившие. И, чтобы отправить Линьсюаня на плаху, ему всего лишь требуется поступить по закону.

— У неё нет доказательств, — повторил Чжаньцюн.

— Если уцелел кто-то из слуг, то есть, — Линьсюань всё же развернулся к нему. Лицо Чжаньцюна потемнело и напряглось, он даже стал казаться старше — сейчас было бы трудно поверить, что главе Ши всего-то тридцать с небольшим.

— Ты не знаешь точно?

— Дом сгорел, — Линьсюань пожал плечами. — Но тех, кто меня не обижал, я не тронул. У них были все возможности выскочить, когда загорелось.

Чжаньцюн помолчал, сосредоточенно разглядывая стоящий перед ним чайный набор и сжимая губы.

— В любом случае, прошло пятнадцать лет, — наконец произнёс он. — Даже если она соберёт свидетелей и все они дружно покажут на тебя…

— То ты, отмахнувшись от их показаний, поставишь себя в очень трудное положение. До сих пор орден Линшань себя ничем не запятнал. Если станет известно, что его глава покрывает преступника и отказывает в помощи и правосудии пострадавшим…

— То это будет пустяком по сравнению с тем, что творят в других кланах, — вдруг жёстко отрезал Чжаньцюн. — Одно пятно на репутации Линшань как-нибудь переживёт. Изъяну не затмить блеск самоцвета. А если вздумают пенять другие главы, мне найдётся, что им ответить. Пусть сперва посмотрят на собственные деяния.

— Можно подумать, собственные деяния когда-то кому-то мешали обличать других.

— Пусть обличают, бродячая собака лает и на мудрого Яо.

Линьсюань посмотрел на него почти с нежностью. Когда-то, время чтения романа, Чжаньцюн своей слепой преданностью бывшему другу Андрея изрядно раздражал. Так и хотелось крикнуть ему: да ты посмотри, какую змею на груди пригреваешь! Чувство вины — это, конечно, хорошо, то есть, конечно, плохо, но оно не повод прощать всё и закрывать глаза на безобразия, творящиеся прямо перед носом. Что ни говори, когда человек отказывается замечать чужую очевидную подлость, невольно закрадываются сомнения в его собственных доброте и благородстве. Даже если сам он ничего такого и не делает.

Но всё меняется, когда эта преданность оказывается на твоей стороне. Пусть даже она слепая. Когда понимаешь: есть человек, который будет тебе помогать и защищать, что бы ты ни сделал, в чём бы тебя не обвинили.

Вот только хватит ли его влияния, чтобы действительно защитить Линьсюаня — и не повредить при этом себе? Пока во владениях Линшаня он царь и бог, но пройдёт ещё несколько лет, появится император… и все склонятся перед ним. И перед законом возрождённой им империи. Не хотелось бы ни тонуть самому, ни тянуть Чжаньцюна с собой.

— А если… — медленно произнёс Линьсюань, — она обвинит меня не только в убийстве своих родных? Но и в насилии над собой? Что тогда?

— У неё есть для этого основания?

— Да.

Тишину, повисшую в комнате, можно было потрогать рукой. Чжаньцюн молчал, глядя в никуда и теребя конец пояса. Потом покачал головой:

— Это ничего не меняет.

Линьсюань украдкой перевёл дух. Не хотелось бы, чтобы глава внезапно узнал об этом от кого-то другого.

— Вероятно, судье Кану всё же следует подыскать себе другую жену, — задумчиво добавил Чжаньцюн.

— Здравствуйте. А эту куда девать?

— Надо подумать, — голос Чжаньцюна звучал всё так же задумчиво, и от ровности этого тона что-то неприятно ёкнуло внутри. Насколько далеко Чжаньцюн способен зайти в попытке защитить его?

— Знаешь что, — сказал Линьсюань, — давай я попробую уладить это дело сам.

— Сам?

— Да. Я поговорю с ней. Быть может, мне удастся объяснить ей, что месть — не лучший путь в её ситуации. Скажи… Ты ведь не откажешься сделать что-нибудь для семьи Кан? Поспособствовать карьере, благосостоянию? Мне нужно будет что-то предложить ей взамен.

— Тебе вовсе не обязательно встречаться с ней самому, чтобы донести до неё всё это.

— Не обязательно, — вздохнул Линьсюань. — Но думаю, что я должен.

Всё же прятаться за чужими спинами слишком отдавало бы трусостью и подлостью. Жизнь и так была не слишком добра к По Наопин. Балованное дитя, искренне любимое своей семьёй, она в один миг потеряла всё — дом и родных, а заодно и девичью честь, и виноват в этом, как ни крути, был Хэн Линьсюань, который тогда ещё не был Линьсюанем, а был просто Хэн Анем. А ведь вся её вина состояла в том, что она оказалась сестрой его мучителя, сама же она относилась к юному рабу, ну… как к любимой игрушке. Не слишком человечное отношение, но расплата за него оказалась слишком жестока.

Как она выживала после того, как её дом и тела её родных поглотил огонь, как вышла замуж за неведомого и уже покойного господина Луна, теперь оставалось только догадываться. Но едва ли её путь был усыпан цветами. И теперь получалось так, что Линьсюаню предстояло не только защититься от неё, но и защитить её саму — от главы ордена, слишком близко к сердцу принимающего интересы друга.

Конечно, женщина может и не согласиться обменять возможность расплатиться с насильником и убийцей на карьерный рост для мужа. Так что предстоящий разговор должен успокоить скорее Чжаньцюна. А потом… Бог даст, или даст Небо, которое тут почитают за высшую силу, получится убедить главу Ши выступить не против нового императора, а за него. Тот должен оценить, неблагодарности за И Гусунем вроде