Чужие миры - Анастасия Пак

Тритен первым удивленно посмотрел наверх. В глазах мелькнул животный ужас, перекрыв выражение привычного самодовольства. Рядом тонко взвизгнул Илвин, присел, закрыв голову руками. Раскатистый рокот прокатился совсем близко и сквозь тьму небес пробились стальные всполохи. Ночь ожила, хищно показав зубы, и выпустила тонкую пылающую стрелу, устремившуюся прямо на перепуганных людей.

Толпа схлынула, как волна, оставив одинокие тела. Люди с воплями бежали под укрытия, запирались в домах, но молнии, пущенные умелым стрелком, били без промаха, поджигая соломенные крыши. Деревья стонали, падали, охваченные пламенем, и быстро гасли под тяжелыми злыми каплями дождя. Взбесившийся ветер молотом бил в двери, распахивая их настежь, земля дрожала, как живая. Усиливающийся гул поднимался кверху, и люди, вжавшись в углы, всем телом чувствовали приближающуюся беду.

Никто так и не успел понять, что произошло, как было уже слишком поздно. Достигнув апогея, земля приняла их в свои холодные объятия, разом поглотив все дома, заживо похоронив селян, среди которых был и оставшийся на еще одну ночь путник.

Яркие вспышки раскалывали небо на тысячу осколков, заглушая отчаянные, преисполненные ужаса крики, а из рыхлой черной почвы уже тянулись ввысь молодые сильные побеги…

Глава вторая

Два воина медленно подъезжали к небольшой деревушке. Лошади то и дело поскальзывались в грязи, вызывая нескончаемую ругань всадников. Воин помоложе, известный в кругу наемников, как Владий, едва сдержал удовлетворенную улыбку, заприметив вдали хоть что-то, отдаленно смахивающее на постоялый двор. Метнув на друга победоносный взгляд, он осторожно направил коня вдоль поваленной ограды к распахнутым настежь воротам.

Облегченно выдохнув, воины спрыгнули на землю. Владий взъерошил длинные русые волосы, огляделся и ворчливо заметил:

– Слава богам, добрались.

Поправив меч, он покосился на спутника, такого же широкоплечего, стройного, как и он сам, однако далеко не столь импульсивного в поступках.

Отведя уставших коней под навес, они вошли внутрь и устроились у стены, подальше от досужих взглядов. Подошел хозяин, как-то бочком, по-воровски. Не поднимая глаз, молча кивнул в ответ на резкий приказ принести вина усталым путникам.

– Странное место, – вновь подал голос Владий, скользнув задумчивым взглядом по бледным, будто бы припорошенным страхом, лицам. – Пришибленный здесь какой-то народ.

Миробой по привычке нахмурился, поднял ледяные темные глаза на хозяина.

– Эй ты, что у вас тут произошло? Чего у всех вид, как у живых мертвецов?

Тот вздрогнул, едва не выронив из рук тяжелый глиняный кувшин. Быстро оглянувшись, нагнулся пониже:

– От ночи еще не отошли. Думали вообще до утра не дотянуть. Вам повезло, что не прибыли раньше, а то б застали и ливень с вихрем, и белые всполохи на черном небе. Тьма как живая надвигалась одной страшной стеной. К рассвету вроде как успокоилась, но мы люди старые, во временное затишье не верим.

– Ясно, – нехорошо прищурился Владий. – Веселый край, как я погляжу. Даже и не знаю, остаться здесь или дальше поехать. Домишки у вас слабенькие, а уж после такой ночи вообще, неровен час, упадет бревно на голову, пришибет – и не видать нам княжеской дружины во веки веков. А нечисть, случаем, к вам не заглядывает? – неожиданно спросил он и озорно рассмеялся, увидев страдальчески исказившееся лицо хозяина. Вскинул обе руки. – Да я так спросил, на всякий случай. Не пугайся. Нам бы комнаты на две ночи.

– Будут, – кивнул тот. Принял плату, зорко следя за каждой монетой, опускающейся в его широкую ладонь. Взгляд, то ли испуганный, то ли настороженный, прошелся по их нехитрому вооружению, будто оценивая, насколько серьезной защитой оно может послужить его заведению в случае беды. И лишь после этого соизволил отойти.

– Ты чего людей пугаешь? – с укором спросил Миробой. – Они тут и так едва живые ходят, а ты им еще нечисть пророчишь. Все-то тебе надо перевернуть с ног на голову.

– Напугаешь их, как же, – широко зевнул Владий. – И не ворчи. Скучно мне, понимаешь?

– Вчера лишь из драки еле живой выполз, а сегодня, глянь-ка, уже затосковал. Ну иди, свяжись с кем-нибудь. Развейся.

– С кем? – Воин приоткрыл один глаз, осмотрел полупустой зал, ответил сам себе. – Не с кем. Одно мужичье.

– Ничего. – Неодобрительный прищур друга сказал ему все яснее слов. – Насколько я тебя знаю, препятствием это не было никогда. К тому же внешность обманчива, вспомни, как нас однажды отделали в похожем селении. Едва отбились.

– Бешеные люди, – с отвращением пробормотал Владий. – Заезжий колдун тогда неплохо постарался и ведь ускользнул. Ловкий оказался, зараза. Может, и здесь кто обитает, с чего бы еще такой переполох – тьма, молнии. Больно знакомо, тебе не кажется?

– Нет, – отрезал Миробой. – Не лезь в это. Мы едем устраиваться в дружину, тебе ясно? И давай не будет отвлекаться.

– Как хочешь. Не сердись, – недовольно поморщился тот. – В дружину, так в дружину. Просто мне кажется странным, что все так совпало с нашим приездом. Можно и поспрашивать, не объявлялся ли тут наш старый знакомый. То-то будет встреча.

– Без меня, – мрачно отозвался Миробой и поднялся. – Лично я пошел наверх, отосплюсь. Пока есть такая возможность. И ты пожалеешь, если меня разбудят раньше срока по твоей вине.

Посмотрев ему вслед, Владий незаметно состроил гримасу и жестом подозвал хозяина.

Открыв глаза, она обнаружила, что лежит около озера в полумраке робкого рассвета. Четырехцветная радуга все еще мельтешила перед глазами, заслоняя медленно поднимающееся солнце. День начинался светлый, живой, ярким багряным румянцем все смелее озаряя раскинутые деревья, поломанные стволы. В лесу стояла странная пугающая тишина, словно все живое затаилось, и хруст сухого сучка под ногой, шелест листвы казались слишком громкими, оглушающими. Воислава крадучись шла к дому, но выглянув из-за деревьев, недоуменно раскрыла глаза – черная перепаханная земля быстро зарастала диким кустарником, кое-где поднимались молодые окрепшие веточки, тянулись к солнцу. Деревни не было.

Что-то непонятное, чужое скользнуло перед лицом, потянуло ее за собой, прочь из этого места. Воислава вздрогнула и сгорбившись, молча пошла за неясным чувством, выманивающим ее на дорогу.

Семша, соседнее селение, встретило ее после полудня непривычно безлюдными улицами, но раскалывающая голову боль помешала Воиславе отметить эту странность. Она знала только одно – дичь, не раз проданная ею Семину, владельцу единственного здесь постоялого двора, поможет отыскать хотя бы временный приют. Он, конечно, человек прижимистый, но не такой плохой, каким желал подчас казаться, а она сейчас ох, как нуждается в отдыхе. Причем по возможности длинном и спокойном, а еще лучше бесконечном, потому что жить дальше не очень-то и хотелось. Внутри мало-помалу просыпалось другое желание – запрятаться как можно глубже и выть, словно раненый зверь, оплакивая разлетевшуюся вдребезги жизнь. Да только что это меняло, что давало, кроме полного отчаяния, в то время как ей просто непозволительно быть слабой. И она шла вперед, смахивая кончиками пальцев предательские слезы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});