Милые чудовища - Келли Линк

— Клементина, солнышко, — терпеливо произнес Кэйбл, — мне кажется, ты похожа на пьяную. К тому же мы оба промокли, давай вернемся в павильон.

— Здесь такая романтичная обстановка, правда? — не унималась Клементина. — И если ты захочешь поцеловать меня, я это пойму.

Ни единой звезды на небе, тучи и дождь. Больше всего на свете ей хотелось избавиться от чулок, но сначала надо было сбросить туфли. Пожалуй, лодочки на шпильках — не самый лучший выбор для свадьбы на пляже. С каждым шагом на протяжении всего вечера Клементина оставляла в бедном, ни в чем не повинном песке маленькую дырочку.

— Не подумай, что я не ценю твоего предложения, Клементина, — промолвил Кэйбл, — но, черт возьми, нет.

— Вот дерьмо, — пробормотала Клементина. — Ты что, голубой?

— Нет! — возмутился Кэйбл. — И прекрати раздеваться, ладно? Я не голубой, просто меня это не интересует. Не хотелось бы показаться гадом, но ты не в моем вкусе.

— Я и не раздеваюсь, — возразила Клементина. — Просто туфли сняла. И чулки. И вообще чего ты взъелся? Дэнси говорила, что ты спишь голышом. До сих пор спишь? У меня полные чулки песка. И что ты имел в виду, когда говорил, что я не в твоем вкусе? Что со мной не так?

— Ты слишком маленькая, — сказал Кэйбл. — Я, в отличие от твоего дяди, не в восторге от малолеток. — И, предъявив этот веский довод, он, прямо как в Клементининых любовных романах, развернулся и зашагал прочь, оставив Клементину одну под дождем в одной туфле и сползших до щиколоток чулках.

Сняв, наконец, ненавистные туфли, Клементина представила, что океан — это и есть вся эта дурацкая свадьба, скатала чулки в шарик и кинула их в воду. А следом за ними туфли. Возвращаясь к павильону, она решила срезать и пойти через стоянку и так сильно распорола левую ступню об осколок пивной бутылки, что потребовалось шестнадцать швов и переливание двух литров крови. А еще ей промыли желудок — просто так, на всякий случай. И знаете, кто нашел ее, валяющуюся без сознания и истекающую кровью, и вызвал скорую помощь?

Ну, давайте. Угадайте с трех раз.

*Л*

Додо подает им обед на кухне, кормит их козьим сыром, яблоками и темным хлебом, который трудно жевать. Есть твердый сыр, есть мягкий сыр со слезой и есть творожный сыр с травами. Додо рассказывает, как она была анархисткой, а козы угрожающе блеют хором за затянутой москитной сеткой дверью. Рассказывает, как она взорвала банк.

— Было три часа утра, и я понимала, что задерживаться там глупо, но уж больно хотелось посмотреть, как деньги и документы взлетают на воздух и сыплются обратно, как снежинки. Вместо этого за несколько минут до взрыва я увидела, как из здания потоком хлынули крысы и тараканы. Они перебегали через улицу, где я как раз и стояла, и ныряли в переулок, за мусорный контейнер. Как будто знали, что сейчас произойдет. Ну и я тоже смылась. Не из-за бомбы, а из-за тараканов. Терпеть их не могу. А тараканы-экстрасенсы — это уж совсем ни в какие ворота.

Она рассказывает девочкам, как ее обстреливали резиновыми пулями, поливали из шланга, а один полицейский даже избил ее пистолетом. Вот, видите шрам на щеке? А вот татуировка в виде сексапильной русалки, которую сделала ей сокамерница при помощи шариковой ручки и заостренной зубной щетки. Бад потрясена. Остальные девочки нервно хихикают, заслышав очередное ругательство, сорвавшееся с губ Додо. А ругается она часто.

После обеда Додо устраивает для девочек экскурсию по своим владениям. Она показывает им сыродельню и кладовку, где хранятся сыры. Ведет их в хлев, где полно дряхлых кресел с парчовой обивкой и оборванных, пожеванных козами диванов, здесь Додо с козами каждый вечер смотрит кино — крутит фильмы на стареньком проекторе. Она раздает девочкам кукурузу, чтобы те покормили коз, и объясняет, почему падающие в обморок козы из Теннесси собственно падают в обморок. Козы то проявляют любопытство, то сторонятся гостей. То обступают девочек со всех сторон, то отходят подальше и шумно там топчутся, собравшись в кучу, как будто что-то обсуждают.

Они изящно собирают все до единого зернышки кукурузы с ладони Ли, но игнорируют протянутую руку Парси.

— Забавные маленькие гады, — с нежностью произносит Додо. — Почему-то с некоторыми людьми они не ладят.

Парси бросает зерна в траву, но козы все равно к ним не притрагиваются.

— Это и есть мое испытание? Кормить коз и слушать рассказы твоей тетки о том, как делать бомбы? — спрашивает Зигани у Ли.

— Жаль, что вам нужно домой так рано, — говорит Ли, забрасывая пробный камень. — Мы могли бы здесь заночевать. Спали бы в хлеву, смотрели бы старые фильмы.

— А могли бы и вернуться домой к пяти, как ты обещала, и тогда наши с Парси родители нас не уроют. Я не шучу, Ли, — Зигани говорит, а сама внимательно смотрит на Ли, как будто та вдруг может выдать тайну испытания.

Бад разрешает тоггенбургской козе пожевать бахрому ее драного свитера.

— Эй, Ли, — окликает она подругу, — Додо обещала показать нам гору мусора. Мы хотим поискать там древние наконечники от стрел.

— Тебе тоже стоит сходить, Зигани, — советует Ли. — Однажды Додо нашла там осколок какой-то посуды, а потом выяснилось, что никакая это не посуда, а кусочек черепа.

Зигани напоследок еще раз заглядывает Ли в глаза, а потом идет за остальными. Козы возятся где-то сзади, не проявляя к наконечникам от стрел никакого интереса. Ли, у которой в «Мирном королевстве» заведены свои ритуалы, отправляется навестить колесо обозрения. Она забирается в самую нижнюю кабинку и открывает книгу.

*К*

Когда мама Клементины злилась, она не кричала и не швырялась разными предметами. Она просто начинала говорить очень медленно, как будто в словах вдруг появлялось множество дополнительных слогов, которые полагалось использовать, только когда дела хуже некуда. На следующее утро после свадьбы Дэнси Клементина проснулась от того, что мать рылась в ее ящиках. Даже не пытаясь делать это потише.

Клементина лежала на кровати, мечтая умереть, и смотрела, как мама что-то ищет — только ей одной ведомо, что. Голова, желудок, горло и нога — сплошные сгустки боли. В руке у нее обнаружилась дырка, в которую закачивали кровь, а на запястье болтался оранжевый медицинский браслет. Девочка была слишком слаба, чтобы сдернуть его.

Закончив обыск, мать сказала:

— Весь город слышал твои вчерашние вопли о том, как сильно ты любишь этого мальчишку Мидоуза.

— Разве я вопила? — переспросила Клементина. Она больше не хотела умереть, теперь она предпочла бы вообще не рождаться. Во рту чувствовался привкус рвоты. — Не помню. Кажется, я была пьяна.

— Можно подумать, это что-то меняет, — сказала мама. — Это ты ради Кэйбла поехала в Миртл-Бич и купила платье за шестьсот долларов?

— За триста, — уточнила Клементина. — Оно продавалось со скидкой. Там несколько стразов отвалилось. Ты что, за мной шпионила?

— Вот еще, буду я шпионить за своей собственной дочкой, — фыркнула мама. — Это все Джеральдин Теркл, она в тот момент как раз зашла в «Лорд энд Тэйлорз» за тональным кремом. Когда она увидела, как ты примеряешь дизайнерские платья, то решила, что за тобой стоит приглядеть.

— Она решила, что я собираюсь своровать платье! — догадалась Клементина.

— Этого я не говорила, — уклончиво ответила мама. — Помнишь, как ее дочь, Робин, благослови ее бог, попала на запись камеры видеонаблюдения, когда пыталась вынести из аптеки судафеда[29] на пятьсот долларов. Вряд ли после такого мать можно винить в излишней подозрительности. И, кстати, прекрати менять тему разговора. Что у тебя с этим братцем Дэнси? Он уже взрослый мужчина, а ты всего лишь маленькая девочка!

— Да ничего у меня с ним нет, понятно?! И вообще не могу я сейчас об этом говорить. Дай мне обезболивающего. Что у меня с ногой?

— Ты рассекла сухожилие, — ответила мать. — И так бы и истекла кровью там, на стоянке, если бы Кэйбл Мидоуз не вызвал скорую. Но ты ничего не получишь, даже детского аспирина, пока не расскажешь правду. Этот мальчишка тебя напоил?

— Я и так рассказываю тебе правду! Между нами ничего нету, он мне просто нравится, ясно? Он мне жизнь спас. И я не знала, что пью спиртное. Думала, это «Кола», понимаешь? Наверное, кто-то туда чего-то подлил. Но не Кэйбл. Можешь запереть меня дома и не выпускать, если хочешь, но прекрати задавать мне вопросы про Кэйбла, ладно? Мне очень стыдно. Лучше бы я умерла, — с этими словами она выдавила из себя пару слезинок. Это оказалось нетрудно.

Мама вышла. Потом вернулась с имбирным элем и тремя таблетками обезболивающего.

— Дэнси просила передать, что глубоко тебе благодарна за испорченную свадьбу, — сказала она. — И за испорченный смокинг Кэйбла, взятый напрокат. Они уже все перепробовали, но никак не могут вывести пятна крови. И еще, Клементина, я хочу, чтобы ты кое о чем задумалась. Всякий раз при встрече с Кэйблом ты оказываешься на волосок от смерти. По-твоему, это нормальные отношения?