Страстная Лилит - Виктория Холт

На следующий день Аманда навестила миссис Стокланд. Дом Стокландов был гораздо больше дома Фрита. Пока она поднималась на крыльцо и звонила в дверь, сердце ее учащенно билось. Дверь открыл слуга.

– Я миссис Треморни, – сказала она. – Я надеюсь, миссис Стокланд ждет меня.

– Пожалуйста, пройдите сюда, мадам.

Ее проводили в гостиную на втором этаже. Слуга постучал, и Аманда услышала голос – высокий, почти девичий, ответивший «Войдите».

В первые же секунды Аманда заметила роскошное убранство комнаты: дорогие ковры покрывали полгостиной, заставленной тяжелой современной мебелью. Она тут же заметила изысканную чайную посуду на столе, этажерку с безделушками, украшения из бронзы, нефрита и слоновой кости в разных местах комнаты. Зеркало в позолоченной раме, висевшее над камином, отражало гостиную, а на каминной полке стояли позолоченные часы.

– Простите, миссис Треморни, что я не встаю. Сегодня один из моих плохих дней.

Голос раздавался из кресла, в нем она увидела жену доктора. Это была крупная женщина тридцати с лишним лет, склонная к полноте и к излишествам в нарядах, спереди ее волосы были подстрижены и лежали челкой, а остальные были зачесаны наверх в высокую прическу; в ушах висели серьги, а блуза была вся сплошь в кружевных рюшах и розовых атласных бантиках; на пальцах сияли кольца, на запястьях – браслеты, а на шее поблескивала подвеска из аквамарина.

– Здравствуйте, – сказала Аманда, беря ее протянутую руку.

– Садитесь, пожалуйста. Вы совсем юная.

– Мне двадцать лет.

– Выглядите вы моложе. Я слышала, вы вдова.

– Да.

– Ваш муж умер, стало быть, молодым. Это печально. Вы должны рассказать мне об этом подробнее. Я люблю слушать рассказы о людских бедах. Конечно, я сама очень больна. Надеюсь, Хескет сказал вам об этом. У меня, знаете ли, больное сердце. Благодаря этому мы и встретились. Его отца пригласили лечить меня. Он был специалистом по сердечным недугам. Это было так давно... Мое недомогание тогда едва давало о себе знать. Я просто слегка задыхалась, думали, что это из-за туго затянутого корсета. Конечно, тогда я вовсе не была больна. Это началось после замужества.

– Как это печально.

– Пожалуйста, позвоните. Надеюсь, Стокланд сказал им, чтобы сюда принесли чай. Я велела принести его сюда, как только вы придете... да ведь, – ее лицо вдруг стало почти сердитым, они не всегда обращают внимание на то, что я говорю. Пожалуйста, позвоните. Спасибо. Садитесь. Итак, вы хотите быть моей компаньонкой? А также и сиделкой, по словам Хескета. Вы ухаживали за своим мужем, как он сказал. Изредка я нуждаюсь в сиделке. Я, знаете ли, очень больна. В это нельзя поверить, верно? С сердечниками всегда так. То вы на ногах, то сваливаетесь через минуту. И больной по-настоящему не выглядите. Это у меня наследственное. Мой отец от этого умер. Ox...

В комнату вошла служанка.

– Вы звонили, мадам?

– Чай... чай! – ответила, выражая нетерпение, миссис Стокланд. – Я приказывала принести его, как только придет миссис Треморни.

– Его вот-вот подадут, мадам.

Миссис Стокланд вскинула голову; серьги бились об ее шею, на висках вздулись вены.

– Хорошо, Сара. Но не заставляйте меня больше ждать. Я этого не потерплю.

Сара вышла, а жена доктора повернулась к Аманде.

– Вы должны мне все рассказать о себе. Можете себе представить, как мне грустно, как тяжело... быть не в состоянии вести светскую жизнь, как я привыкла. Когда я была несколько моложе... до замужества... я столько времени проводила на балах и самых веселых приемах. Я всегда оказывалась в центре событий. Только представьте себе, каково сейчас... быть оторванной... так редко выходить. Да и то лишь проехаться вокруг парка. О, вот и чай.

Она мрачно смотрела, как его вносили.

– Можешь быть свободна, Сара. Миссис Треморни разольет, верно, миссис Треморни? И мы можем поговорить. Я жажду услышать о вас все. Боюсь, что я покажусь вам излишне любопытной. Мне нравится узнавать подробности о жизни людей. Что мне еще остается... живя уединенно?

– Вам чай с сахаром? Со сливками?

– С сахаром, пожалуйста... и побольше сливок. О, они принесли только индийский чай. А ведь знают, что иногда я люблю китайский. Миссис Треморни, мне кажется, это делается, чтобы мучить меня. Я вам скажу... Но неважно. А то вы подумаете, что у нас странный дом, и откажетесь жить у нас... Я очень хочу, чтобы вы остались. Хескет говорит, что вы будете мне читать. Это будет так приятно. И сможете быть компаньонкой-сиделкой. Бывает так одиноко. Люди перестают навещать вас, когда узнают, что вы больны. Люди чудовищно эгоистичны... все... все! О, пожалуйста, передайте мне одну из тех лепешек. Они без изюма! Да, ладно. Надеюсь, вы не против лепешек без изюма.

– Они очень вкусные. Миссис Стокланд, будьте любезны сказать мне, каковы будут мои обязанности, если вы решите принять меня на работу.

– Обязанности? О, заботиться обо мне, бедненькой. Мы будем вместе. В конце концов, в доме только прислуга. Хескет постоянно занят... так он говорит. Никогда нет времени побыть со мной. – Аманда снова заметила мелькнувшее на лице сердитое выражение. – Понимаете ли, пациенты. Он говорит, что они требовательны. А потом он постоянно читает... изучает. Сердечные болезни. Думаю, он надеется вылечить меня. – Она покачала головой, и серьги снова шевельнулись и засверкали. – Но это неизлечимо. Я видела, что случилось с моим отцом. – Ее лицо потемнело от подавленного настроения.

– Вы любите читать?

– Я думаю, что могла бы заинтересоваться книгами, если бы мне их читали. Я так устаю читать сама... Мои глаза... Ах, я вижу, что вы смотрите на мой портрет.

Аманда смотрела только на свою предполагаемую работодательницу, но теперь она уже достаточно узнала ее, чтобы понять, что ее внимание пытаются привлечь к картине. На ней была изображена красивая молодая девушка, и можно было лишь догадываться, что женщина, сидящая в кресле, была моделью для этого портрета. Как она может на него смотреть, удивлялась Аманда, если она явно придает такое большое значение своему внешнему виду! Лицо на портрете было округлым – возможно, слегка полноватым, с намеком на будущую полноту; рыжеватые волосы были разделены прямым пробором и, гладко зачесанные, обрамляли лицо, на затылке они были собраны в узел. Красивые покатые плечи были обнажены, а сине-зеленый цвет вечернего платья гармонировал с рыжеватыми волосами.

– Он восхитителен.

– Вы меня узнали? Значит, я не очень изменилась.

– Я сразу же увидела, кто это.

Аманда поняла, что она сказала то, что нужно, и что, если она начнет работать в этом доме, самой трудной задачей для нее станет выбор слов.