На стороне ребенка - Франсуаза Дольто

В общем, он ее вконец запугал. Она опять пришла в Мезон Верт. Я ее успокоила:

– Да посмотрите, как счастлив ваш ребенок. И вы тоже!

– Это правда, и ночью мы все хорошо спим.

– Вот увидите, в свое время, когда молоко у вас начнет пропадать, он сам откажется от груди.

Теперь этому ребенку восемь месяцев. Неделю назад эта женщина опять приходила ко мне.

– Ну как?

– Да это чудеса, в шесть месяцев он сам отказался от груди! Пропускал сперва одно кормление, потом два, а там, через две недели и вовсе перестал брать грудь. Теперь он сосет из рожка, все в порядке. Я побывала у врача, все ему рассказала. Но он опять был недоволен: «Да, вам повезло: ребенок отказался от груди сам – но в шесть месяцев. А отлучать от груди полагается в четыре месяца. Вот так-то!»

Ну а если мать может и хочет кормить грудью до года, если она не работает – что тогда? Нельзя: медицина не дозволяет. Эта молодая мать рассказала мне:

– Не понимаю, что вообще смыслит этот врач! В четыре месяца он мне велел отнять ребенка от груди… Но было лето, я уехала с малышом отдыхать и решила повременить до возвращения домой. Врач страшно рассердился. А я очень довольна и пришла вас поблагодарить. Посмотрите, какой замечательный малыш! Ест он всего понемножку. А ведь, подумать только, я уже начала было впадать в настоящую депрессию, когда доктор запретил мне кормить!

И к чему были эти зловещие предсказания? «Вы вообще не сможете его отлучить от груди, вы еще намучаетесь…» Ничего подобного. Если в самом начале лактации приходится на два-три дня или больше приостановить кормление, нужно предложить младенцу смириться с отсутствием груди. Для этого ему дают положенную пищу, утоляют голод, а затем мать берет его на руки и говорит, что грудью кормить не может, и объясняет почему. Впрочем, он этого и сам не хочет из-за мази, которая неприятно пахнет и меняет запах матери. Бесспорно, кормить ребенка материнским молоком, в котором полным-полно антибиотиков, вредно[152], но ничто не мешает ограничить перерыв в кормлении несколькими днями, а затем вновь дать младенцу грудь, а уж если все идет своим чередом, если отлученный от груди ребенок и его мать – оба довольны, если ребенок хорошо спит, – зачем возобновлять кормление? Однако и в этом случае, надо ли отдалять младенца от матери, лишать его губы необходимого контакта с материнской кожей? Пусть его больше не прикладывают к груди, но зачем отнимать у него материнский запах и лишать контакта с матерью? Каждая диада[153] мать-дитя имеет свои особенности, и врач знает об этом не так уж много. Знает мать – она чувствует, что она должна делать. Эта женщина желала близости с ребенком. Не было никаких противопоказаний, по которым следовало бы ее этого окончательно и бесповоротно лишать. Достаточно было просто прервать грудное кормление на время, позаботившись, однако, о том, чтобы в отношениях матери и ребенка сохранилось все, что не вредит ни ему, ни ей.

В родильных домах штат врачей и медсестер злоупотребляет своей властью. Показательна история молодой женщины-психолога с Юга. Она жила в Гольф-Жуане вместе с мужем-садоводом. Я познакомилась с ней в Париже, когда она училась. Она поддерживала со мной контакт, и вот однажды, когда я проводила отпуск в Антибе, она мне звонит в полном отчаянии: она только что родила второго ребенка в Антибе, в хорошей клинике: «Я тревожусь за моего малыша, потому что мне пришлось резко отнять его от груди, хотя старшего я кормила до шести месяцев. Это меня очень мучает, не могли бы вы зайти ко мне?» В клинике она рассказывает мне, что ее младенец, девочка, на четвертый день после родов отказалась от груди, хотя у матери был прилив молока и она кормила со второго дня. Мать сказала:

– А еще меня мучает, что, пока я кормила грудью, я видела ее шесть раз в день, а теперь, когда ее перевели на рожок, мне позволяют на нее посмотреть только если ко мне придут гости, и то только в половине второго; в остальное время мне нельзя ее видеть – это запрещено для всех детей, которые питаются из рожка.

Я стала вместе с ней разбираться в том, что произошло:

– Знаете, младенцы очень чувствительны к запахам; может быть, вам подарили туалетную воду, и ее аромат не понравился малышке?

– Нет, это была не вода, а мазь: на третий день у меня появилось маленькое раздражение на груди и врач из предосторожности велел мазать это место мазью.

– Да вы понюхайте сами, – сказала я, – она же воняет! Вы поднесли ребенка к груди, намазанной этой мазью. Возможно, в этом все и дело! Вымойте как следует грудь водой с мылом (что она и сделала). А теперь попросим, чтобы вам принесли малышку.

Она звонит. Приходит медсестра.

– Ах! Но, мадам, сейчас не время.

– Погодите, вот эта дама (то есть я) – врач.

– Ах, вот оно что! Хорошо, разумеется, сейчас я принесу вам ребенка, извините.

И вот она приносит ребенка. Как только медсестра вышла, мать подносит дочку к груди, и та с восторгом начинает сосать. Хитрая малышка не желала терпеть противный запах мази. Вот и все! Так легко было сказать молодой матери: «Из предосторожности вам следует смазывать грудь этой мазью, но перед кормлением мойте как следует грудь». Медсестра приходит за ребенком, и мать ей говорит:

– Знаете, она сосала грудь, очень хорошо сосала!

– Как? Она же только что получила свой рожок!

– Может, она и получила рожок, но ей очень понравилось сосать грудь.

– Ну, знаете! Вот доктор скажет вам, чтó он об этом думает! Он же запретил вам давать ей грудь!

И на другой день женщина звонит мне:

– Я уже дома. Вчера вечером пришел врач, я ему все объяснила, и он закатил мне чудовищный скандал: «Ах так, значит, теперь я здесь уже не распоряжаюсь, здесь командует кто попало!» И выставил меня из клиники.

Ей пришлось вернуться домой ко всем хозяйственным хлопотам всего через пять дней после родов, при том, что дома у нее была малышка двух с половиной лет! Это бесчеловечно! Сущее злоупотребление властью… медицинской властью.

Столь безответственные реакции ответственных работников показывают, собственно, как функционируют некоторые лечебные и воспитательные учреждения. Почему это так? Почему ребенок, детство все время находятся под угрозой? Потому что опекающий ребенка взрослый, вместо того чтобы находиться в распоряжении тех, кого он опекает, предоставлять им инициативу в тех случаях, когда это не представляет для них опасности, проецирует свое самолюбие, свои личные комплексы на то, что рассматривает как залог своей власти. Педиатр существует не для того, чтобы иметь власть над своими подопечными и их младенцами, а для того, чтобы служить этому новорожденному и его отношениям с матерью, – разумеется, не причиняя вреда их здоровью. Разве этот врач не знал, что младенец узнаёт мать по запаху? Не узнав материнской груди, тот антибский малыш отказался сосать; тогда его перевели на рожок, не задавшись ни единым вопросом. Если мать хочет отлучить ребенка от груди, она знает, чего хочет, и вправе этого хотеть; в таком случае и ребенок узнает об этом одновременно с матерью и согласится с ее желанием. Если мать хочет отлучить ребенка от груди, к ее груди приливает меньше молока или оно становится менее питательным; и ребенок соглашается бросить грудь. Но если мать страдает от этого отлучения, ребенок тоже страдает и еще больше цепляется за грудь. Тем более если одновременно он лишается вида матери, ее ритма, голоса, контакта с ее кожей. Почему его под предлогом отлучения от груди лишают права видеть мать, если только к ней не пришли посетители, да и то лишь пять минут и лишь в половине второго? Это означает, что ему не удается побыть с матерью наедине, а только при ком-то постороннем. Врач родильного дома об этом не думает, потому что на самом деле для него ребенок не есть цель его медицинской деятельности. Он не видит в ребенке дитя-желание, и прежде всего не видит его избирательных отношений с отцом и матерью. Мать и новорожденный состоят в распоряжении клиники и являются объектами неограниченной власти врача. Знаете ли вы, что в некоторых родильных домах матерям не разрешается самим пеленать новорожденных? Если они родили впервые, инструкторша учит их пеленать на целлулоидных куклах!

В отношениях взрослые – дети выявляются два основных «недоразумения»; их можно наблюдать во всех человеческих обществах. Прежде всего, ответственные лица нисколько не интересуются индивидуальным развитием и самовыражением ребенка; они только ориентируются в каждом отдельном случае на те нормы, которые им вдолбили. Вторая беда – всем распоряжается невежество, псевдознание. И наконец, решения остаются всегда за медициной и администрацией, которые подменяют желания матери и ребенка с самых родов и даже раньше – во время беременности.

В конце концов, наблюдая примеры из повседневной жизни, начинаешь понимать, почему повторяются одни и те же ошибки. Это идет от нехватки языка, от нехватки уважения к только что родившемуся человеку. Мы, врачи – об этом нужно твердить все время! – призваны с момента рождения служить отношениям младенца с матерью, в чем бы они ни заключались. Мать не хочет кормить грудью? Что ж, медицинский долг – помочь ей отказаться от грудного кормления, даже если младенец от этого страдает, потому что таково ее желание, а все, что относится к ребенку, должно входить в сферу ее желаний: на протяжении девяти месяцев внутриутробной жизни он находился у нее внутри, у них было общее кровообращение, и теперь он продолжает соглашаться с ее глубинными желаниями; итак, следует поддерживать ее глубинное желание во что бы то ни стало. В то же время по мере возможности надо поощрять близость младенца к телу матери и желание матери говорить с младенцем, самой давать ему рожок, самой ухаживать за ним, пользуясь, если это у нее первый ребенок, помощью патронажной сестры.