Бог лабиринта - Колин Уилсон

Все это говорил Клаус. Его английский язык был намного лучше, чем у жены. Анжела нахмурилась. Она сказала:

– Но разве слишком большая свобода в сексуальных отношениях не мешает наслаждению сексом?

– Нет! – в один голос возразили они. Анна взглядом заставила мужа замолчать и решительно сказала:

– Наоборот, люди слишком стыдливы, чтобы уметь наслаждаться сексом. Как вы думаете, почему сегодня так много развелось насильников, сексуальных маньяков и убийц? Потому что существует непроходимая стена между полами. Мужчина садится в автобус и видит хорошенькую девушку, он ведет себя с ней, как лиса с цыпленком. Он ее не насилует, потому что ему для этого не предоставляется возможности и, вероятно, потому, что он боится закона. Это совершенно противоестественные отношения между полами. Все общество умирает от голода по сексу, оно жаждет сексуальной свободы. В здоровом обществе этот мужчина мог бы сесть в автобусе с понравившейся ему женщиной и попросить ее помастурбировать его, и никто бы на это не обращал внимания. А почему бы и нет? Вот вы! – Ее палец внезапно уперся в Анжелу, которая сидела, скромно сложив на коленях руки, и внимательно слушала. – Почему вы сидите в такой позе? Вы думаете, она естественная? Нет! Совсем нет! Вы носите мини-юбку, потому что считаете, что она больше привлекает мужчин. А почему бы вам смело не обнажить все, что скрывается под вашей юбкой? Анжела, немного сбитая с толку таким напором собеседницы, попыталась превратить все это в шутку:

– Меня могли бы изнасиловать.

– Нет! Это нелогично! Почему женщины надевают короткие юбки? Чтобы привлечь мужчин. Вы ведете игру с огнем, стараясь увидеть, насколько высоко вы можете их укоротить. Разве вы не понимаете, что это значит? Вы хотите выставить напоказ свои гениталии, но одновременно боитесь этого. Вы хотите, чтобы мужчины пялили на вас глаза, но вы боитесь быть изнасилованной. Разве это не доказательство того, что это противоестественно?

Анжела непроизвольно одернула низ юбки.

– Вот видите! Почему же вы ее надели, если хотите, чтобы она была длиннее? Тут что-то не так! Почему бы вам не сесть в такой позе, как я?

Она откинулась на спину в кресле и раскрыла свои колени, так что перед Анжелой предстало то же самое зрелище, которое мне довелось созерцать в ее «пещере» внизу. Анжела уронила к полу глаза. Не сдвигая колен, Анна Дункельман продолжала:

– Нет! Мы должны построить общество без сексуальных страхов и запретов. Если молодой человек в автобусе захочет узнать, что у тебя под юбкой – колготки или трусики, ему должно быть позволено удовлетворить его любопытство!

Я прервал ее, чтобы отвлечь внимание от Анжелы:

– Почему вы считаете, что Кернер стал шарлатаном?

– Потому что с помощью его теории можно объединить всех безнравственных, порочных людей для аморальных деяний. Именно это он и сделал. Он утверждает, что его цель – попытаться научить людей с помощью секса достичь мистического экстаза. Но все это превращается у него в обычные любовные оргии.

Невозможно было прервать обильный поток слов, который она изливала еще с полчаса. Меня поразило, что в ее бредовых рассуждениях было много здравого смысла, до определенных пределов, конечно. Нельзя отрицать, что на многих людях их полная поглощенность сексом сказывается отрицательно. Но когда я думаю о Диане и Мопси, о своем кабинете, заполненном книгами, я начинаю понимать, что на свете есть много вещей, которые гораздо важнее секса. Идеальный способ излечить человека, поглощенного сексом, – не говорить ему, чтобы он мастурбировал в автобусах, а научить его наслаждаться музыкой, поэзией, духовным миром. Когда я высказал это предположение Дункельманам, они ответили мне взрывом презрения:

– Все это Фрейд называл сублимацией. Это просто попытка уйти от решения реальной проблемы. Вы подавляете секс и притворяетесь, что вас интересует что-то другое.

Мною уже овладело нетерпение. В любом случае, уже почти семь, и Аластер будет волноваться, где мы запропастились. Я сказал, что нам пора уходить. Они пытались задержать нас еще до ужина, но мы наотрез отказались оставаться на ужин. Анна Дункельман пообещала написать мне длинное письмо и просила меня помочь ей создать книгу о проблемах сексуальной свободы.

Когда мы поднялись, чтобы уйти, Анжела спросила:

– Кстати, вам известно что-нибудь о Секте Феникса?

Анна Дункельман недоуменно пожала плечами:

– А что это? Какая-то новая причуда нынешней молодежи?

Было очевидно, что это название для нее ничего не значит. Анжела не стала развивать этой темы. У дверей Клаус Дункельман спросил:

– Вы сегодня вечером покидаете Лондон?

– Завтра.

– Надеюсь, когда в будущий раз вы будете в Лондоне, обязательно заглянете к нам.

Он отвесил чопорный поклон. Я сказал:

– Мне нужно написать письмо профессору Кернеру.

Анна Дункельман заметила:

– Это бесполезно. Полиция приказала ему убраться из Лондона. Он сейчас живет в Германии.

– Очень жаль. А почему его так грубо выдворили из страны?

Клаус Дункельман ответил:

– Потому что он просто профессиональный содержатель борделя.

В такси, когда мы возвращались в Голланд-парк, Анжела заметила:

– Несомненно, вам удалось напасть на поразительных людей. Мне жаль, что мы не сможем вместе посетить доктора Кернера.

– Пожалуй, эта встреча нам ничего не даст. Правда, Дункельман говорил мне, что впервые услышал имя Эсмонда Донелли из уст Кернера, но я предполагаю, что тот просто прочел книгу о лишении девственниц невинности.

Мы поговорили о Дункельманах. Анжела, между прочим, заметила:

– По-моему, вы не совсем правы, когда называете Клауса покорным мужем, находящимся под каблуком у жены. Он не так прост. Я испытывала странное чувство, когда он на меня смотрел.

– И как же он смотрел?

– У меня было такое странное ощущение, мне казалось, что ему очень хотелось, чтобы я открыла свои ноги. Вы заметили, как я сидела – даже жена его обратила внимание на это.

– Я подозреваю, что она полулесбиянка.

– Ничего удивительного. Разговаривая с ними, я чувствовала себя омерзительно. Вы заметили?

– Почему?

– Видите ли, они – такие безобразные, отвратительные. Они вызывали у меня чувство брезгливости, когда распространялись о сексе. Но, с другой стороны, во всем этом была какая-то привлекательность.

Я понимал, что она имеет в виду. До визита к Дункельманам я смотрел на Анжелу как на довольно приятную, умную девушку, но не испытывал к ней никаких сексуальных эмоций, как будто она была моей сестрой. Теперь же, сидя рядом с ней, я с трудом подавляю желание дотронуться до ее грудей, которые я вдруг заметил под черным свитером. И это все благодаря Анне Дункельман, она заставила меня смотреть на Анжелу как на сексуальный объект.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});