История проституции - Иоганн Блох

Во время преследования христиан пребывание в борделе назначалось, по-видимому, в наказание не только девушкам, но и юношам. Рихард Рейтценштейн обращает внимание на анонимное мученичество, о котором сообщает Иероним. Римский чиновник заставляет привязать целомудренного христианского юношу венками к мягкой постели из цветов, чтобы над ним затем совершила насилие самая красивая гетера. Тогда молодой христианин откусывает себе язык и выплевывает его в лицо проститутке.

Наконец, мы должны рассмотреть своеобразное отношение некоторых древнехристианских монахов и монахинь к проституции как особой форме аскетизма. Речь идет о странном и добровольном принятии на себя репутации бесстыдства и продажности в качестве проституированных или мимов, чтобы упражняться в смирении, самоуничижении и терпении. Келлер сообщает о св.Виталии и его подруге: «Им нравилось мученичество, которое состояло в том, что они являлись перед всем светом в виде нечистых и развратных людей, между тем как чистейшая из женщин в небесах знала, конечно, что они никогда не прикоснулись друг к другу». Эта своеобразная форма аскетизма имела многочисленных подражателей вплоть до новейшего времени.

Все своеобразные проявления половой этики, созданные первобытными христианами в первые три века, собраны и обстоятельно описаны в сочинении Августина, который должен быть поставлен во главе отцов церкви и считаться истинным основателем системы средневековой половой этики. Он является даровитым защитником половой морали, которая и теперь еще господствует в римско-католической церкви и продолжает оказывать влияние и на последователей протестантской церкви. Католическая церковь построила на системе морали Августина свой практический образ действий. Она решилась согласовать с его идеями половую жизнь верующих. Его позиция по отношению к вопросу о проституции имела решающее значение для средневековых и современных государств и церкви. Ни один аргумент не приводился так часто для оправдания государственной регламентации и церковной терпимости к проституции, как известное слово Августина, и притом не только средневековыми, но и современными законодателями и писателями, как светскими, так и духовными.

Опираясь на духовный авторитет Августина, античный взгляд на необходимость проституции продолжает действовать и до нашего времени с неослабевающей силой; мы говорим «античный», потому что Августин воспользовался в своем знаменитом слове старыми воззрениями Солона.

Его взгляд покоится на точном знакомстве с половой жизнью своего времени. В самом деле, он сам начиная с 16 лет, когда им овладело «безумие сладострастия», шатается «по улицам Вавилона» с другими юношами, предается «отвратительной суете позорных любовных похождений», погружаясь «в грязь» и ища «разнузданности страстей». Такую развратную жизнь Августин продолжал до 28 лет. От 28 до 31 года он жил с матерью своего рано умершего сына, Адеодата, в конкубинате, что в то время не считалось еще неприличным, так как Толедский собор в 400 году безусловно признал моногамный конкубинат. Чтобы получить возможность жениться на богатой женщине,. расстался с конкубинаткой, но, когда брак его затянулся, взял себе другую. «Я связался с другой, хотя, разумеется, не как с супругой, потому что был не другом брака, а рабом похоти».

Августина обратило одно место из Нового Завета, направленное против полового разврата и проституток, – Послание к Римлянам (13; 13-14). «С тех пор, – говорит он, я не желал ни одной женщины и не имел ни одной земной надежды». Страдание легких помогло ему, по-видимому, осуществить свое решение отдаться полному половому воздержанию. Образцом, постоянно вызывавшим его удивление, был для него в этом случае св.Антоний (250-356), благочестивый отшельник египетской пустыни, с жизнью которого он познакомился из рассказа Пон-тициана по найденному в Трире жизнеописанию Антония.

Сочинения Августина оказывали глубокое влияние на последующие поколения, ибо их содержание заключается в глубоких внутренних переживаниях автора, они направлены на внутренний опыт, на интимную жизнь души. Именно поэтому известные психологи и теологи (Зибек, Солл, Гарнак) называли Августина «первым современным человеком». Благодаря этому же он признан отцом мистики, существенным признаком которой является именно постоянное углубление в себя.

Центральное место в этике Августина занимает понятие о первородном грехе, а так как первородный грех, по существу, есть плотский грех, то оно же стоит в центре его половой этики.

Чисто половой характер понятия первородного греха у Августина доказал Адольф Гарнак (1851 -?). Это подчеркивает и Людвиг Фейербах (1804-1872): «Тайна первородного греха есть тайна полового влечения. Грех передается от Адама до нашего поколения только потому, что передача эта есть естественный акт размножения. Вот в чем тайна христианского первородного греха».

Отсюда вытекают следующие главные пункты половой этики Августина: абсолютное воздержание, или девственность, как идеал, к которому нужно стремиться; ограничение цели брака произведением на свет детей; греховность всяких вообще половых сношений (даже в браке), не служащих этой цели; характер брака как таинства; наконец, особое соотношение милосердия Божия и греха, то есть плотской похоти, которое представляет специфическую особенность учений Августина.

Самым дурным последствием учения Августина Гарнак находит то, что «христианская религия в католицизме поставлена в особенно тесную связь с половой сферой. Сочетание милосердия и греха (причем последний является преимущественно в виде первородного греха, полового инстинкта с его эксцессами) сделалось законным основанием для того ужасного, отвратительного перебирания человеческой грязи, которое составляло – как это видно из нравоучительных католических книг – излюбленное занятие принимающих исповедь священников, и притом священников безбрачных, монахов! Догматики средних веков и новейшего времени под именем «греха» дают лишь бледную картину того, что собственно считается «грехом» и чем непрерывно занимается фантазия простых христиан, священников и, к сожалению, также многих «святых». Нужно изучить зеркало исповеди, нравоучительные книги и легенды о святых, подслушать скрытую жизнь, чтобы понять, к какому пункту главным образом относится религиозное утешение католицизма. Поистине, прославленная педагогическая мудрость этой церкви здесь потерпела печальное крушение! Она и здесь также хочет бороться с грехом, но, вместо того чтобы успокоить фантазию, принимающую в нем особенное участие, она все продолжает глубоко возбуждать ее и, например, в догмах о Марии без стыда выносит на свет наиболее скрытое и позволяет себе публично говорить о вещах, о которых никто вообще не осмеливается говорить.

Античный натурализм менее опасен, во всяком случае, для тысяч людей менее ядовит, чем это ангельское созерцание девственности и постоянное внимание к половой сфере. Августин дал здесь теорию, а Иероним музыку».

Как ни справедливо многое в этих словах знаменитого протестантского теолога и как мы ни подчеркивали сами связь между аскетизмом и половыми фантазиями, мы не должны, однако, забывать, что половая жизнь в своих разнообразных проявлениях может быть источником тяжелых душевных и физических страданий для отдельного, часто неопытного лица и что бывают моменты, когда человек испытывает потребность освободиться путем исповеди и от своих половых тягостей.

В настоящее время, когда существуют серьезные научные исследования в этой области, когда часть врачей, к счастью, уже не считает ниже своего достоинства отвечать самим на вопросы половой жизни, вместо того чтобы всецело предоставлять их теологам, когда началось изучение и обоснование науки, которую я назвал «наукой о половой жизни», – в настоящее время врач является наиболее призванным заместителем теолога, чтобы заботиться об индивидуальной и социальной гигиене половой жизни. Если со времени Августина половая жизнь как «первородный грех» тяготеет тяжелым бременем над человечеством, то когда-нибудь – я не сомневаюсь в этом – науке о половой жизни предоставлено будет освободить человечество от этого тяжелого бремени и привести его к естественному биологическому взгляду на половую жизнь, осветив в то же время присущее ей культурное значение, чтобы облагородить, наконец, и сделать гармоничным инстинкт, который будет действовать как могущественнейший двигатель в телесном и духовном развитии человечества до скончания мира.

Что касается позиции Августина в вопросе о проституции, то она совершенно совпадает с воззрениями античного рабского государства и его двойственной половой моралью. С другой стороны, она связана с учением Августина о первородном грехе, по которому человек вечно остается погруженным в пороки и извращения полового инстинкта, с которыми тесно связано существование проституции. Таким образом, проституция является для Августина функцией первородного греха и так же неискоренима, как и самый этот грех. Мало того, по Августину, если бы даже сделана была попытка искоренить ее, то половой инстинкт со всей своей разрушительной силой ворвался бы в человеческое общество и разрушил все социальные и семейные узы – совершенно античный взгляд на вещи. Отсюда следует, что даже такой благочестивый человек, как Августин, должен одобрять и защищать бордели – факт, который новейшие теологи справедливо называют «поразительным», но факт сам по себе понятный, если вспомнить, что Августин был еще проникнут античным взглядом на проституцию как на необходимое зло и что его поддерживало в этом взгляде представление о неблагоприятно и постоянно действующей силе неискоренимого первородного греха.