Исполнение (СИ) - Янтарный Дмитрий

— Проклятье! Почему я не могу пройти?! Я должна пройти! — отчаянно крикнула Меридия, прилагая все усилия… но тщетно. Несмотря на все старания принцессы, на слабые вспышки цвета, стена всё равно оставалась для неё непроходимой.

— Что ж, — мёртвым голосом сказала Меридия, опуская голову, — похоже, меня там не ждут. Ступай, Дитрих. Покончи с этим.

— Милая, — Дитрих вышел за пределы стены и прижал руку Меридии к своей груди, понимая, что сейчас он должен как-то её утешить, — я не смогу сделать это сам. Я не смогу сделать это без тебя. Обещаю, я найду способ убрать этот барьер. Пожалуйста, жди и будь готова. Проверяй его каждую минуту. И если… когда он пропадёт, сразу иди ко мне. Хорошо?

— Хорошо, — Меридия чуть слабо улыбнулась, — только и ты там сильно не затягивай, ладно?

— Я постараюсь сделать это как можно быстрее. Обещаю.

— Тогда поспеши. Я уже по тебе соскучилась, — ещё тише сказала принцесса. Дитрих ободряюще ей улыбнулся и, собравшись с духом, отпустил руку драконицы и шагнул навстречу неизвестности…

Глава 2

Впереди не было совершенно ничего. И хотя в воспоминаниях драконы, запечатав Убийцу, очень быстро выбрались на поверхность, Дитрих шёл и шёл по мрачному и совершенно пустому каменному коридору. И вот, когда принцу внезапно пришло в голову, а не стоит ли он на одном месте, так искусно обездвиженный какими-то чарами, как вдруг перед ним вспыхнула первая руна. Красная.

«Справедливость — это правда в действии» — замерцали перед ним слова. А в следующую секунду перед ним возник дух того, кого Дитрих предпочёл бы в своей жизни больше никогда не видеть. Перед ним мерцал дух Вернона, с яростью смотревший на своего убийцу.

— Значит, ты считаешь, что это справедливо? — спросил он с ледяной яростью, — моя сестра служила тебе игрушкой для постельных утех два года — и ты даже не попытался её спасти. Улетел к своим драконам и стал там совершенным существом, для которого другие люди не более, чем грязь под ногами!

— Может быть, ты уже прекратишь видеть во мне того Дитриха? — с раздражением спросил принц, ощущая, как чувство вины по этому поводу, наконец, начинает его покидать, — я не помню о том, что тогда происходило.

— Так вспоминай! — взревел Вернон, обрушивая на Дитриха поток Пурпура. Тот покорно принял его, и вот…

Воспоминания действительно начали в нём просыпаться. Медленно, толчками, отдельными фрагментами-островками… но воспоминания пошли. Постройка той самой дороги, семнадцатилетие и подарок на него… девушка, назначенная фавориткой. Идеальный выбор… дерзкая и покорная, услужливая и своенравная одновременно. И… кажется, искренне верившая, что она поступает правильно. Даже тогда, когда он шёл по тюремным казематам для осуждённых, чтобы… нет, эти воспоминания ещё слишком болезненны!

— Твоя сестра обеспечивала ваше будущее, — ответил, наконец, Дитрих, — уж можешь мне поверить, работа кухарки или поломойки тоже оставили бы свои неизгладимые следы. И это был её выбор. Ты можешь быть сколько угодно с ним не согласен, но это был её выбор. Который ты ей так и не простил, и за который был готов мстить кому угодно. Вот только я уже не тот Дитрих. Ты мстил не тому. И потому справедливо, что ты проиграл. Вот моя правда в действии.

Дух перед ним ничего не ответил, только мрачно фыркнул. Но и Дитрих непреклонно смотрел в ответ. Потому что здесь он считал себя правым. Потому что не стоило зацикливаться на ошибках прошлой жизни — это осталось в прошлом. Сейчас у него есть куда более важные обязательства.

— Это всё, что ты хотел сказать? — спросил дух.

— Почти, — ответил Дитрих, после чего тихо сказал, — несмотря на всё это… мне жаль, что так получилось. Прости меня… если сможешь. Я не хотел тебя убивать. Но ты не оставил мне выбора.

— Что ж, если ты сможешь пережить те презабавнейшие вещи, которые тебя ждут дальше, — ухмыльнулся дух, — то, наверное, сможешь себя простить. А теперь прощай…

Впрочем, надолго Дитриха не оставили одного. Не прошло и минуты, не успел он сделать и нескольких шагов, как перед ним вспыхнула вторая, зелёная руна. Которая развернулась в слова следующей добродетели:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Послушание — это ключ к свободе.»

А затем появился и новый дух. Этот был уже настроен куда как дружелюбнее. Он смотрел на принца с обожанием — и одновременно с ощущением вины в глазах. Впрочем, память, просыпающаяся с подачи Вернона, услужливо подсказала, кто это. Его бывший телохранитель… Ахеол.

— Вы такой молодец, вашбродь, — прошептал дух, — вы так далеко зашли, вы столько успели сделать. Я просто не могу на вас нарадоваться, вашбродь. Вы это заслужили. Вы заслужили такое счастье — быть драконом и при жизни уметь летать в небесах. Вам бы только пережить то, что вас ждёт.

— Спасибо… Ахеол, — тихо сказал Дитрих, — но почему я вижу здесь… тебя?

— Так вот эти ж слова, — Ахеол печально указал на зелёные руны, — ко мне самое прямое отношение имеют. Я ж, вашбродь, был ещё той занозой в причинном месте. Никого не уважал, никого не слушал. Кроме вас, конечно, и то не во всём. Ибо рос сиротой на улице, который детский дом Чёрной вдовы послал ко всем чертям и сбежал из него через неделю. Это была моя жизнь и моя свобода. И потому я делал, что хотел и сколько хотел. Говорил что хотел и кому хотел, и хотя меру знал, но нередко переходил за рамки, и вам приходилось нести за это ответственность. И мне за это справедливо воздалось. Я думал, что был свободным — но я был рабом собственной свободы и не понимал этого. А вы, вашбродь, вы так красиво всё делали. И ваша свобода уже совсем близко. Вам бы только пережить то, что вас ждёт. Я буду молиться, чтобы вы пережили. Потому что сюда вам ещё рано. Вы в этом мире ещё столько можете сделать… Удачи вам, вашбродь.

Дух Ахеола пропал вместе с зелёным мерцанием. А Дитриха донимали новые воспоминания… как он, когда-то безумно давно идёт по тюремным казематам, заходит в камеру для особых заключённых… и видит там измордованного, практически потерявшего человеческий облик телохранителя… и прощает ему его преступление. Но что было тогда… обречённый на смерть телохранитель и обречённый на изгнание принц. Теперь же… тугой узел, всё время бывший где-то в глубине его души, ослаб. И стало немного легче.

Дитрих не знал, сколько прошло времени. Ему было страшно. Он не думал, что добраться до Убийцы будет так тяжело. Пройти по лестнице собственных воспоминаний, снова переживать то, что было уже пережито. Ради чего? Ослабить его? Заставить повернуть назад? Но ответов не было. Цвета молчали… Меридии осталась позади, а его сёстры и другие принцессы всё это время умирали. Дитрих не мог повернуть назад и не мог рассчитывать на чью-либо помощь. Сейчас он мог помочь себе только сам.

Наконец, перед ним появилась третья, золотая руна. Которая рассыпалась фразой:

«Храбрость — это всегда выбор.»

А рядом появился новый дух. Человек хрупкого телосложения с чёрными волосами, угловатый, болезненный, с почти погасшими глазами. Память услужливо извлекла и это имя из своих глубин. Кучер, управлявший экипажем принца во время поездок. Аркус.

— Я так вами горжусь, принц, — сказал он, с печальной радостью смотря на Дитриха, — вы всегда были таким храбрым. И в прошлой жизни вам хватило храбрости и дороги построить, и против проклятого спирта выступить, и к драконам улететь. И в этой жизни вам хватило храбрости на такое, на что никто из драконов никогда бы не решился. Вы заслуживаете своё счастье, Дитрих. В отличие от меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Дух замолчал, но почти сразу продолжил:

— Мне не хватило когда-то храбрости постоять за свою мечту. Я мечтал учиться рисовать, мечтал стать художником. Но я выбрал трусливое следование приказам. Мне никогда не хватало храбрости поговорить с вами об этом. Ведь, может быть, вы бы и похлопотали за меня, окажись у меня чуть больше смелости. Но нет. Даже в этом заговоре у меня не было храбрости. Я всего лишь прятался за чужими спинами, пока Ахеол, Эшли и Фалкеста делали всю грязную работу. И больше всего меня раздражало, что они прекрасно знали о моей натуре и никогда не попрекали за это. И сейчас я понимаю, насколько это было невыносимо. Ведь это значило, что на мне уже все поставили крест, считая бесхребетным трусом. Даже хорошо, что я умер, Дитрих. Жить жизнь никому не нужного труса было бы невыносимо, а так… быть казнённым за попытку государственного переворота — это, наверное, лучшая смерть, на которую мог рассчитывать такой, как я.