Смерть и прочие неприятности. Opus 2 (СИ) - Сафонова Евгения

— За себя, если честно, я вообще не беспокоюсь.

Наверное, это — последний ее вопрос и осознание того, насколько он уместен — и являлось причиной Евиного спокойствия. Помимо чудовищной усталости, потому что за последние дни она пережила слишком многое, чтобы эмоционировать еще и теперь. В квартире у них стоял электрощиток, при чрезмерной нагрузке выбивавший пробки — мера предосторожности; видимо, у эмоций тоже есть свои пробки, и с появлением Айрес в замке Рейолей их вышибло напрочь.

По уму ее, Евы, сейчас не должно существовать.

Тот факт, что она все еще мыслит и говорит вместо того, чтобы валяться где-то кучкой пепла, уже позволял не вдаваться в панику.

— И не боишься меня?

— Вы и так меня убили. Боли я не чувствую, пытать меня не выйдет. Вы могли бы меня испепелить или аннигилировать как-нибудь иначе, но тогда я просто не очнулась бы. — Ход собственных мыслей Ева изложила так рассудочно, словно доказывала теорему у доски. — Судя по первой нашей встрече, вы не из тех людей, которые захотят поглумиться над врагом, прежде чем с ним покончить. Разве что после. Если вы не лжете и с Уэртом все в порядке, беспокоиться особо не о чем. Но в ваших интересах было бы скорее запугать меня, чем успокаивать, так что в этом плане я вам верю.

На сей раз улыбка королевы была благосклонной. И даже будто поощряющей. Забавно… как бы Кейлус Тибель ни ненавидел свою сестру, у них наблюдалось немало общих черт. Интонации. Взгляд. Неуловимое сходство черт.

Изысканный аристократизм, сквозивший в каждом движении.

— Здравомыслящая. Воспитанная. Храбрая. Любящая, — резюмировала Айрес задумчивым перечислением. — Начинаю понимать, почему Уэрт выбрал тебя. — Она откинулась чуть назад: уже без улыбки. — Возможно, сложись все иначе, я была бы даже рада видеть тебя рядом с ним.

Ева подумала, что могла бы сейчас снова призвать Люче. Если, конечно, Айрес еще ее не уничтожила (хотя вряд ли волшебный клинок можно так просто уничтожить). Могла бы снова попробовать нанести удар, если, конечно, браслеты ей позволят. Снова безуспешно, учитывая, что сейчас она даже щит наколдовать не сможет. Но смысл? Скорее она просто любезно передаст оружие в руки представителей Охраны, как только ее обезоружат.

Так же просто и обидно, как в первый раз.

Все уроки оказались насмарку. Все, чему ее учили. Все, к чему ее готовили. Роль спасительницы Керфи оказалась ей не по плечу. Ей дали волшебный меч, ей дали волшебный дар, но на деле она осталась той же, кем пришла: Евой Нельской. Семнадцать лет, виолончелистка, студентка третьего курса музыкального колледжа.

Бесполезной, слабой, обычной глупой девочкой…

— Зачем ты пришла? — под глаза Айрес, неотрывно всматривавшейся в ее лицо, легли усталые тени. — Все было так хорошо. Мне не приходилось причинять ему лишней боли. Не больше, чем любой родитель причиняет ребенку — для его же блага. Теперь ты заставляешь меня делать то, чего он мне не простит.

— Он и без меня многого вам не простил, — пробормотала Ева, все же потянувшись за одеждой: просто чтобы не чувствовать себя настолько беззащитной.

— Так было нужно. Он понимал, почему я сделала то, что сделала. Но ты… — Айрес смотрела, как Ева, не поднимаясь, одевается; ей выдали длинную хлопковую рубашку, похожую на ночнушку. — Скажи, будь на его месте кто-то другой, ты бы так же кинулась в его объятия? Просто потому, что в его жилах течет королевская кровь, просто потому, что он богат, красив и носит титул? Просто потому, что он может занять то место, которое теперь занимаю я?

Натянув рубашку на ноги, Ева подняла взгляд на женщину, сидевшую в противоположном конце ее камеры, преграждая выход.

Странно. Она должна была ненавидеть эту женщину — за все, что та сделала с ней. С Гербертом. С Мирком. С Кейлусом… и Тимом, и другими людьми, служившими в особняке, где Ева вынужденно гостила. Но в этот миг она видела не злую королеву — утомленного человека, которому совсем не нравилось то, как далеко все зашло. Родителя, которому не доставляет удовольствие необходимость отбирать у ребенка сигареты, чтобы тот не коптил этой дрянью свои легкие.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Айрес тирин Тибель ничего не имела против нее. Ничего личного. Просто так вышло, что Ева Нельская представляла собой угрозу, а с угрозами правительница Керфи разбиралась оперативно и без сантиментов.

За исключением случая, когда в категорию угрозы перекочевал ее любимый наследник.

— Я не собиралась кидаться в ничьи объятия. Даже бороться с вами не собиралась, — признала Ева устало. — Я просто хотела жить. И вернуться домой.

— И все еще хочешь?

Вопрос был задан неожиданно цепко. Именно поэтому Ева не стала на него отвечать. Даже взгляд отвела — чтобы тот ничего не выдал.

Впрочем, для Айрес ее опущенный взгляд сам по себе наверняка вышел весьма красноречивым.

— Возможно, убивать тебя было ошибкой с моей стороны, — вымолвила королева отрешенно. — Нужно было просто познакомить вас. Позволить ему оттаять. Позволить ему влюбиться… а потом посмотреть, как ты его оставишь. Ради того, что тебе важнее. Разбив его сердце вдребезги. — Краем глаза Ева видела, как безупречно очерченные губы — в полутьме они были алыми, как лепестки красного шиповника — изогнула усмешка. — Это преподало бы ему урок.

— Такой же, как вы преподали Кейлусу?

Спрашивать это явно не стоило. Но Ева все же спросила.

Она не видела глаз Айрес, но почти кристаллизованное внимание, с которым на нее посмотрели после этих слов, ощутила кожей.

— Как интересно, — сказала королева. — Ты, стало быть, успела познакомиться со всеми мужчинами нашей семьи? Не отрицай. Уэрт не хочет править, он мог стараться только ради брата. И о Кейле рассказать тебе не мог — просто не знал.

Ева промолчала. И не подняла взгляд.

Если королева захочет влезть к ней в голову, она узнает все сама. До тех пор ни в чем признаваться Ева не собиралась.

— Если тебе интересно, я правда хотела сделать Кейла сильнее. Достойным носителем нашего имени. Кто знал, что мой дорогой дядюшка окажется… таким. В какой-то степени это оказалась весьма поучительная история. — Не дождавшись реакции, Айрес снова подалась вперед. — Смотрю, между вами сложились очень… доверительные отношения. Кейл ненавидел жаловаться. Даже тем, кого хорошо знал.

— И все еще ненавидит, насколько я могу судить.

По степени тишины, воцарившейся в каменной клетке, Ева поняла: только что она произнесла самое неправильное из всего, что произносила за весь разговор.

— А, — прошелестела Айрес, вынудив ее поднять взгляд. — Так ты не знаешь.

Как бы Ева ни была утомлена, как бы ей ни хотелось не верить в то, что органично вытекало из последних фраз — считать их смысл труда не составило.

— Кейлус… мертв?

Это спросилось неуверенно. Почти жалобно.

Когда Айрес кивнула, Ева ощутила, как каменный пол под ней качнулся.

Люче. Без ножен. И абсолютный провал в памяти касательно всего, что следовало за сделкой с Мэтом. Но Мэт же обещал… а что именно он обещал? Нет, она не могла заключить договор, не подумав о безопасности Кейлуса; не могла, не…

— Не может быть. — Слова сами сорвались с сухих губ облетевшей канифолью, пока Евины глаза невидяще смотрели в полутьму. — Когда я сбежала, он был… он должен был быть…

— Ты была в его доме. Он выкрал тебя у Уэрта. Чтобы отомстить мне.

Айрес не спрашивала. Это вообще было не в ее характере, спрашивать. Она была достаточно — даже дьявольски — умна, чтобы не утруждать себя вопросами.

Ева ничего не сказала. Говорить не требовалось.

— Ты его убила.

Даже будь это вопросом, Ева не знала на него ответа. Но тот, который подозревала, нетрудно было считать в ее лице.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Воцарилась очень, очень долгая тишина.

— Скажи только одно, — произнесла Айрес затем. — Как и за что?

— Я не хотела, — выдохнула Ева на автомате, — я… я не могла, я…

— Ладно. Полагаю, у нас еще будет возможность это обсудить. — Нехорошее обещание в голосе Ее Величества напугало бы Еву до дрожи, не будь ей в этот момент абсолютно не до того. — Какая ирония… обещанная Лоурэн спасительница виновна в кровавой расправе над моим братом и жертвами моего режима. Общественность была бы счастлива. Как жаль, что предъявление тебя общественности неизбежно повлечет за собой массу ненужных вопросов, да и Уэрт опять же не оценит. — Улыбка, стывшая на губах королевы, была острее и холоднее зазубренной льдинки. — Может, еще подскажешь, откуда на месте убийства взялась брошь Мирка? Разом избавила бы меня и себя от стольких хлопот.