Фантастические повести и рассказы - Сергей Казменко

Впервые, наверное, я вполне осознанно подумал о том, что все, о чем они мне рассказали, может быть проявлением Нашествия. И сразу же снова сосредоточился, снова стал тем, кем я прибыл сюда.

И снова стало мерзко на душе. Я должен был уцелеть любой ценой. И это одно уже отделяло меня от всех остальных.

— Итак, — сказал я, когда чаепитие закончилось. — Бергсон погиб, исследования приняли другое направление, все несогласные были так или иначе устранены или, скажем так, подвергнуты репрессиям. Это было четыре с половиной года назад. Что произошло дальше?

— Это тянулось довольно долго, — снова стал рассказывать Валент. — Мы здесь даже привыкли. Ко всему привыкнуть можно. Кто не смог приспособиться, тот ушел, а мы вот оказались обыкновенными приспособленцами. До сих пор все приспосабливаемся и приспосабливаемся. Ну а полтора примерно года назад, когда начался уже этот так называемый «демографический взрыв», ситуация резко изменилась.

— В чем это выразилось для вас лично?

— Приспосабливаться стало труднее. Нам же теперь приходится возить бета-треон с Галлау. Раз в пять дней какая-то из групп в обязательном порядке — мы установили дежурство — возит бета-треон для подкормки онгерритов. Теперь это приходится делать раз в пять дней, раньше ездили реже.

— Почему же вы не откажетесь?

— Да все потому же — приспосабливаемся. И потом, ты откажешься значит за тебя поедет кто-то другой. Вы бы отказались?

— Потому еще, — сказала Берта, — что дорога считается безопасной. Все знают, что на этой дороге уже не раз случались нападения, но это нигде и никем не зафиксировано — вот и ездим.

— И еще потому, что нас слишком много, — тихо сказал Рашид.

— Много? — удивился я. — А на Галлау — я успел поговорить с начальником станции — мне сказали, что группе контакта хронически не хватает людей.

Они неожиданно засмеялись. Даже Рашид. Но смех этот был невеселым.

— Группе контакта, — сказал Валент. — Надо не более пятидесяти человек. Для того, чтобы вести работу здесь и на Каланде-2, да изредка отдыхать. Не обязательно на Галлау — время от времени можно было бы летать на базу. Но вот для того, чтобы возить эту гадость каждые пять дней, повысил он голос. — Для того, чтобы создавать видимость крупной, широко развернутой работы — для этого людей не хватает.

— Не кричи, — спокойно сказала Берта.

— А я и не кричу, — Валент уже успокоился. — Просто, инспектор, даже если вы посмотрите официальные документы, даже если просто сопоставите официальные данные из наших, например, рабочих отчетов, вы увидите, что за пять с лишним лет с тех пор, как соорудили неизвестно зачем эту станцию Галлау, здесь, на Каланде, ничего не изменилось. И это при том, что вся работа идет именно здесь.

— Известно, зачем соорудили Галлау, — себе под нос буркнул Рашид.

— А почему вообще приходится возить сюда бета-треон так часто, да еще на вездеходах? Ведь на Галлау же его доставляют на транспорте.

— Потому, что емкости по его хранению соорудили именно на Галлау. Это же такая… — Валент не нашел слов и постучал себя кулаком по макушке. Ну такая кругом глупость, что руки опускаются. И главное — ради чего? На третьей биостанции на всех источниках фильтры поставили, только его добычей теперь здесь и занимаются. Биостанция, называется, ученые, биосферу Кабенга изучают. Вы там побывайте — там теперь на сотню километров вокруг пустыня, нечего там больше изучать. Ну а мы, значит, контакт осуществляем.

— Из излучателей, — зло усмехнулась Берта.

— Ничего не скажешь — симпатичная картинка получается, — сказал я. Это действительно не вязалось ни с какими отчетами, ни с какой информацией, полученной мною раньше. Я всякое повидал — такая работа. Приходилось и с подлостью сталкиваться, и с трусостью, и с безответственностью. Флуктуации в сознании отдельных людей неизбежны при любом сколь угодно высоком среднем нравственном уровне человечества, и инспекция Академии — не наш отдел, конечно — тем в основном и занимается, чтобы исключить по возможности их влияние. Но чтобы вот так погрязнуть, чтобы вот так вполне осознанно делать черт те что неизвестно во имя чего и молчать, так, будто здесь концлагерь какой-то, будто информация отсюда в принципе не доходит, а попытка донести ее может дорого обойтись — с подобным я еще не встречался. Правда, на Кабенге действует режим А. Но его же ввели недавно, двух лет еще не прошло. Академия вынуждена была пойти на этот шаг, чтобы ускорить работы, режим А действительно — это доказано практикой — помогает сконцентрироваться, не распылять понапрасну силы. Но тот же режим А, в конце концов, не помешал Панкерту доставить в Академию свой доклад. Выходит, для того, чтобы действовать, а не сваливать все на судьбу и чью-то злую волю, нужно быть Панкертом?

Я смотрел на них, разговаривал с ними, слушал их, и меня не покидало ощущение нереальности всего того, о чем они говорили. Так, будто передо мной разыгрывалась какая-то пьеса на историческом — из древней истории материале. То, о чем они говорили, было гнусно и подло, но ведь все это было вполне объяснимо, вполне по-человечески понятно и элементарно устранимо, во всем этом не было ничего сверхъестественного, ничего, что говорило бы о Нашествии, ничего общего с тем, что случилось пять лет назад на Джильберте, в других местах, где проявило себя Нашествие.

Ничего, кроме одного — это тоже могло привести к катастрофе.

Валент уже успокоился и рассказывал о том, что произошло с группой Коврова. Они ехали по той же дороге, что и мы, и точно так же наткнулись на засаду. Они, правда, не подозревали, что это засада, но приборы зафиксировали момент, когда начался камнепад, вездеход отскочил назад, и они, точно так же, как и мы сегодня, оказались перед разрушенным участком дороги. Тогда это было совсем внове — бывало, конечно, что дорога частично разрушалась, но вездеходы никогда еще не попадали в такие переделки. И откуда им было знать, что обвал вызвали онгерриты, заполнив полости между камнями какой-то слизью — они на это мастера — так что малейшая дополнительная нагрузка сбрасывала в пропасть целый участок дороги? Это все выяснилось позже, во время расследования следующего подобного инцидента, когда на Галлау прибыла специальная группа экспертов. А тогда они решили, что произошел случайный обвал. Карабкаться через перевал, как нам сегодня, им не хотелось, да и время было уже к вечеру, и они повернули обратно. И всего через несколько километров попали под обвал на склоне, который всегда считался надежно закрепленным. Спасатели обнаружили тела троих из группы под камнями — спустя много часов, когда делать что-то было уже поздно. Но самого Коврова среди них не было. Его — то, что от него осталось — обнаружили лишь через сутки, в нескольких километрах от места аварии, обугленного от попадания концентрированных кислот. Рядом с ним лежал излучатель — совершенно разряженный. А вокруг лежало то, что осталось от пяти мертвых онгерритов.

Это было ЧП высшего разряда. Во-первых, потому, что это было первое явно враждебное действие онгерритов после установления контакта с Великим Каландом. Во-вторых, потому, что в результате этого действия были убиты и люди, и представители местного населения. В-третьих, наконец, потому, что в создавшейся ситуации ни у кого не было конкретного плана действий. Стандартный план предусматривает в таком случае прекращение всякой активности на планете, вызов группы расследования из Академии, чрезвычайную сессию Совета Академии для решения вопроса о возможности дальнейшей работы на планете. Но уйти с Кабенга люди уже не могли, потому что все большие массы онгерритов на Каланде проходили восьмой метаморфоз, становились взрослыми особями и требовали бета-треона для того, чтобы жить.

Бета-треон могли им дать только люди.

Вся жизнь здесь, на Кабенге, была завязана на бета-треоне, без которого в местных организмах был невозможен синтез жизненно необходимых соединений. Эволюционный тупик, в который попали онгерриты, был вызван именно чрезвычайно высокой эффективностью использования бета-треона организмами Кабенга, эффективностью, далеко превосходящей все до сих пор обнаруженные формы синтеза в живых системах. Именно эта эффективность, заставившая организмы планеты отказаться от всех альтернативных механизмов, сделала их рабами бета-треона и, в конечном счете, затормозила их эволюцию. С бета-треоном любой организм Кабенга по жизнестойкости далеко превосходил все до сих пор обнаруженные формы жизни. Без бета-треона все живое на Кабенге было обречено на смерть.

— В общем, с тех пор, как погиб Ковров, мы стали ездить с излучателями на боевом взводе. И в защитной форме, — невесело закончил свой рассказ Валент. — Правда, не всем это помогло.

— Сколько было нападений?