Роковые иллюзии - Олег Царев

Согласно признанию Филби, он умышленно поставил фамилию Маклейна в начале, а фамилию Бёрджесса — в конце этого списка, основываясь на собственной оценке их потенциала. Маклейна он счел первым объектом для вербовки не только потому, как подчеркивал Филби, что они были старыми друзьями по Кембриджу, но и потому, что ко времени окончания им учебы в 1934 году Дональд был одним из самых активных членов своей подпольной университетской ячейки. К тому же у него были все шансы преуспеть там, где Филби потерпел поражение: в осуществлении намерения попасть на работу в министерство иностранных дел.

Дональд Дюарт Маклейн, несомненно, обладал всеми качествами будущего посла Великобритании. Атлетического сложения при росте 6 футов 4 дюйма, двадцати лет от роду, он был воплощением образа красивого молодого англичанина, когда с врожденным чувством собственного превосходства выходил из здания Тринити-холла, чтобы сыграть в матче по крикету за: команду своего колледжа. Наделенный природой поразительно красивой внешностью и этакой мальчишеской чувственностью с намеком на некоторую бисексуальность, Маклейн был также одарен тонким умом. Когда: во время своего посещения Кембриджа на Майской неделе Филби навестил Маклейна, он узнал, что его старый приятель только что сдал с отличием последний публичный экзамен по современным языкам. Он порадовался еще больше, узнав, что Дональд решил, отложив карьеру ученого, поступить в министерство иностранных дел, чтобы стать дипломатом. Более того, тот был уверен, что успешно сдаст экзамен для поступления на гражданскую службу и пройдет собеседование в приемной комиссии, поскольку был обладателем не только блестящего диплома, но и мощных семейных связей в политических кругах. Отец его, покойный сэр Дональд Маклейн, был адвокатом, оставившим свою успешную практику, чтобы стать членом парламента от либеральной партии, а затем кабинет-министром в правительстве. Ко времени смерти своего отца от сердечного приступа, последовавшей два года назад, летом 1932 года, старший из его трех сыновей стал юным мятежником, восставшим против отцовского авторитаризма сэра Дональда, который унаследовал от своих предков — шотландских пресвитерианцев — непреклонную веру в то, что Библия является буквальным словом Божьим[371].

Однако юный Дональд решил прочно связать свою веру с Коммунистическим манифестом после того, что, по его мнению, было предательством со стороны отца политического принципа, когда тот согласился занять пост в коалиционном правительстве тори и либералов, сформированном в 1931 году лидером лейбористов Рамсеем Макдональдом, ставшим ренегатом. Но он поднял свой личный красный флаг восстания в Кембридже только после смерти отца. По словам его близкого друга по школе и колледжу Джеймса Клугмана, лишь тогда Дональд стал «охотно и с откровенностью говорить о своей беспредельной преданности делу коммунизма»[372].

Кому, как не Джеймсу Клугману, было знать об этом! Он был активным членом партии с тех пор, когда они вместе учились в Грешамз-скул, нонконформистском учебном заведении, из стен которого вышел также У. X. Оден.

Направленные против традиционных предрассудков стихи этого поэта воспевали в злых классических метафорах гибель капитализма и были рассчитаны на людей поколения Маклейна, достигших зрелости в период политического и экономического брожения 30-х годов. В отчаянии от явной неспособности политиков предложить какое-либо решение, Оден и его поколение склонявшихся влево интеллектуалов были сердиты вследствие своего обоснованного убеждения в том, что британское правительство, по-видимому, не было обеспокоено триумфальным шествием фашизма по Европе. Для Филби, Маклейна и их кембриджских товарищей единственной надеждой на спасение европейской цивилизации от сползания в ужасную пропасть тоталитаризма было присоединение Великобритании к научному социальному эксперименту, поставленному Советским Союзом.

Маклейн был не единственным кембриджским выпускником, который по наивности всерьез подумывал о том, чтобы поехать в Советский Союз и внести свою лепту в дело революции. Его заботливая мать леди Маклейн, только что потерявшая мужа, отмела как юношеское заблуждение неожиданное заявление сына о том, что он считает своим долгом коммуниста поехать в Россию, чтобы работать там учителем или сельскохозяйственным рабочим. Она продолжала всячески содействовать реализации идеи дипломатической карьеры для него, обращаясь за помощью к друзьям покойного мужа, принадлежащим к самым высоким правительственным кругам. Стать учителем или водить трактор в колхозе было романтической мечтой многих старшекурсников-коммунистов, но для этого требовалось пожертвовать карьерой и комфортом, отказаться от которых были готовы немногие из «молодых джентльменов». В Кембридже их обслуживала целая армия почтительных слуг: одни прислуживали в столовой, другие — стелили постель, убирали, подавали и уносили вещи, даже чистили их обувь. Они слишком привыкли к привилегированной жизни, чтобы предпочесть ей спартанские условия в колхозе. Далее самые горячие члены университетского «Социалистического общества» втайне предпочитали теорию марксизма практике. Лишь немногие участники коммунистической ячейки Тринити осмеливались побывать в рабочем пригороде Хиллз-роуд, чтобы продавать «Дейли уоркер». Они вышли на улицы, чтобы щегольнуть своими политическими взглядами лишь тогда, когда марш протеста безработных с северных верфей проходил в удобной близости от центра города, направляясь в Лондон.

Демонстрации кембриджских коммунистов походили на ежегодные столкновения членов лодочного клуба, придерживающихся правого крыла, с энергичными регбистами на ноябрьском параде в День маков. Политические протесты ограничивались освистыванием кинохроники да велеливым пикетированием Тринити-колледжа, когда бастовала прислуга, пытавшаяся заставить одно из самых обеспеченных учебных заведений в Англии повысить нищенскую заработную плату. Лишь очень незначительное меньшинство коммунистов лично сталкивались с пулями, переломами костей и заключениями в тюрьму, участвуя в политической борьбе на баррикадах в Европе. Зажигательные рассказы Хейден-Геста и Филби об уличных боях в Германии и Австрии были слишком далеки от опыта их кембриджских товарищей. Однако эти рассказы способствовали укреплению убежденности у растущего числа старшекурсников с левыми настроениями в том, что только идеи Ленина и дисциплина Коминтерна способны объединить силы социализма, чтобы противостоять нацистским штурмовикам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});