Эхо теней и другие мистические истории - Герр Фарамант

… «И светло очень, так вроде «белая ночь» называется» …

— Ночь не кончилась, Рина, — тихий и низкий голос сзади. Слишком знакомый голос. Слишком... Не тот, который она ожидала опять услышать. — Скажи мне, чего ты хочешь? — мягкие, чуткие пальцы коснулись её плеча.

Женщина напрягла спину. Покосилась на дверь.

За стеклом стояла старуха в розовой юбке и жёлтой вязаной кофточке. Растрёпанные седые волосы, улыбка во весь беззубый рот. Широко-распахнутые глаза. Сухими ладонями, она давила на дверь. И не прекращала улыбаться. И совсем не моргала. Просто медленно-медленно напирала, припадая всё ближе к чуть-чуть запотевшей от её же дыхания прозрачной поверхности.

— Кристина? — взволнованный мягкий голос. Высокий, немного с дрожью. — Всё хорошо?..

Лоб женщины покрылся испариной. Дыхание — прерывисто, часто, сбивчиво. Очень дрожали руки. Очень дрожало тело. И сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.

Скрип половиц. Полумрак.

В спальной выключен свет. Мягкая-мягкая поступь.

На постели — неспящая женщина. Глаза открыты. Глядит отсутствующим взглядом во тьму потолка.

Пустой, лишённый эмоций взгляд.

… «беги!» …

… И она выбирает жизнь.

Своей ладонью Кристина почувствовала, что сжимает твёрдую рукоять.

Согнуть руку в локте, оборот —

... Лиза отшатнулась, откинула голову.

Меж лохмотьев изрубленной рубашки в её и без того располосованном животе торчало блеклое лезвие ножа — и кровь из раны едва-едва выступала.

Женщина резко дёрнула руку, слыша характерный хлёсткий треск кожи, заметив красные брызги на стенах — и метнулась к двери. Распахнула её, врезавшись в деревянную обивку плечом.

Старуха повалилась на пол. Только было поднялась — и новый удар. Такой меткий, словно руку женщины направила сила свыше: лезвие полоснуло по жилистой худой шее.

«Не мешкать, — приказала себе Кристина, сцепив зубы».

Вот она, дверь в свободу. И совсем даже не заперта.

***

Только вот и лестничной клетки за порогом не оказалось. Только длинный, тускло освещённый слабым мерцающим синеватым светом от протянутой вдоль всего потолка лампы узкий коридор.

И пух. В воздухе витал пух и мелкие перья. Они качались, как будто бы на ветру, мерно парили к полу — и Кристина бежала, бежала сквозь густой и тяжёлый воздух, буквально с силой расталкивая эти самые перья, этот, словно стремящийся забиться в её нос и приоткрытый от сбивчивого дыхания рот, сухой — и такой густой пух.

Приглушённый лязг за спиной: где-то там по пути обронила нож — да и ладно, да и не важно.

Теперь она вспоминала обгоревший остов машины и сообщение об аварии.

Странных, слишком неестественных, как будто только создающих иллюзию жизни, людей. Людей, зацикленных на какой-то одной проблеме. Людей, движимых какой-то одной мыслью.

Так не бывает, так просто не бывает.

Человек — личность. Она всегда комплексна. Им движет жизнь. Жизнь, состоящая из множества факторов. Из сложных чувств, из палитр эмоций.

Нет жизни среди зацикленных.

Как же Кристина хотела жить!

… «Вы не видели мою дочь?» …

… «Здравствуйте!» …

… «Люблю отзывы! Куды етить-та? … «

Обрывки фраз, мыслей, образов. Разрозненные картины, всё в тумане, всё смешалось. Всё совсем, совсем, совсем не на своих местах.

Ничего, ничего нет.

Только чернота, слабый мерцающий свет — и приоткрытая дверь, за которой — сплошное жёлтое.

И так много маленьких колких перьев, воздух — густая ткань, стремящаяся заткнуть дрожащий от частого неровного дыхания рот.

***

… Кристина уже не бежала. Просто ковыляла, придерживаясь ладонью каменной холодной стены.

Лиза…

Зачем женщина только доверилась этой дуре? Зачем позволила ей втянуть себя в весь этот кошмар?

Не встреть она её, ничего бы этого не было.

Вечно ей везло на прибитых, не от мира сего. Зареклась ведь не повторять ошибок. Зареклась, что если встречаться — то только с нормальной. Без вот этого вот «богатства внутреннего мира», напускного волшебства, напыщенности, возвышенности.

Зачем, зачем, просто — просто зачем?..

Женщина совсем встала. Поджала губы. Обхватила себя за плечи.

… И дышать как-то стало легче. И воздух уже не давил. Только холодно было немного.

И пусто. И тускло. И ни за спиной, ни вдали — совсем ничего.

Вот так ощущают себя покойники?

А способны ли они ощущать?

Она не знала. Она уже ничего не знала. Только слышала колокольный звон, возвещавший спящий город о третьем ночном часу.

— Лиза… — Кристина всхлипнула, позвала во тьму. — Лиза… — вся сжалась. Просто сползла по стенке.

***

Кристина сидела на холодном кафеле, обнимала себя за плечи, повесила голову, глядя безысходно в беспросветную тьму.

Лиза ведь клялась, что не бросит её, не оставит. А в итоге — сама сюда привела. Сама её бросила.

Воспользовалась.

Воспользовалась!

Дала надежду — и без надежды оставила. Но надежда ведь должна умирать последней. И, раз Кристина ещё, жива — то потеряно, наверно, не всё?..

Разбитая и растерянная, она сидела, нервно кусала губы. Впивалась ногтями в плечи. Вся сжалась, подтянула к себе колени.

Не подняла голову, когда услышала тихие шаги босых ног.

Медленные, неспешные, мягкие — они приближались к сидевшей и съежившейся. А потом добавился запах жасмина, пшеницы. Знакомые. Такие знакомые и некогда так любимые, так приятные ей духи.

— Так всё-таки, Карина, чего ты хочешь? — низкий певучий голос. Прямо над ней. — В этом месте время такое размытое. Никогда заранее не знаешь, ни который час, ни который день. Ни мне, ни тебе спешить некуда. Давай посидим. Давай покурим. Ты ведь знаешь, как я люблю курить.

— Никак ты не любишь, — та невольно прыснула — и тихий вздох ей в ответ. — Садись ко мне, Зара. Я не стану бежать от тебя.

***

Обнажённая, полногрудая, с мощными бёдрами, широкая в плечах, Зара стояла, раскрытая перед ней, и почти слепой полумрак не мешал различить ни её смуглость кожи, ни потухший взгляд больших и некогда ярких зелёных глаз.

Пышные вьющиеся локоны чёрных волос. Ямочки под краями губ, чуть закруглённый, как будто напоминающий орлиный клюв, нос.

И этот, свойственный только ей, аромат жасмина, пшеницы, который, казалось, окружал весь её стан.

Да, это Зара. Та самая Зара, которая так ей нравилась. Правильная, яркая, классная. Настоящая. Самая настоящая. Не какая-то бесполезная, никчёмная тень.

Зара опустилась перед своей подругой. В руке — пачка «Винстон» с ментолом — вот те самые, её любимые. Кристина… Кристина ли? Для неё — нет, Карина — их, эти самые «Винстон» у неё и переняла.