Драконье Солнце - Варвара Мадоши

А мальчишка ушлый оказался… так и растак, смотрит Зарову — это командир наш, Заров фамилия у него была, звали мы его Мандрагора, а как по матушке — по батюшке, то он, наверное, уже и сам забыл… И говорит: мол, дайте мне сутки сроку, и я вам сразу расскажу, кто вы по жизни, чем болели, чем маялись, будущее обскажу… только с собой возьмите. Взгляд — и голодный, чисто волчонок, и такой… черт[34] его знает, какой взгляд! Я не черт, я не знаю… как будто отчаялся он, да настолько, что уж и все равно… У кореша моего такой взгляд был, когда шляхтич какой-то дом его спалил, с матерью и женой… ну, все под богами ходим… шляхтичу мы потом этому тоже петуха пустили… собрались и пустили… он еще так кричал… а кто ж кричать не будет, если до гола раздеть, связать да водой облить, чтоб не сразу помер…

Так я про мальчишку… ты слушай, слушай, сестричка, может, ты последняя меня слушаешь… потом спросят тебя, кто с тобой откровеннее всех был?… Скажешь, Тадеуш-Болтун из Северной Шляхты…

Ну вот мальчишка… Тоже шляхтичем назвался. Гонору, правда, меньше было, чем у них обычно. Спокойно так держался. Глаза… говорил я уже про глаза?… Светлые глаза. Зрачок как тает. Не понять ничего по глазам…

Ну это… что… пошли мы на дракона… Да, парня Заров взял, конечно… а что ж не взять, если он даже Зарову точнехонько сказал, в какой год он своего первого убил, когда на драконов охотиться начал, когда прозвище получил… Да… У Зарова, знаете, мания была… он прочел как-то, значит, что мандрагоров корень дракона травит, ну вот и думал…

Драконье сало, это вам,Скажу, не просто так.Легко оставит зубы тамДоверчивый слабак.

Нет, Заров слабаком не был. Но вы знаете, сестричка, как на драконов охотятся?… Выбирают молодого, который только с родительницей поцапался и из гнезда вылетел, находят его пещеру, выслеживают… днем обкуривают, чтобы вылез, и, пока дурной… ну, поняли. И все равно опасно. Как в песне поется… Из семерых тех смельчаков… их семеро смелых… нет, не так… врут они в песне-то… бывает, пятеро пойдут — и невредимыми вернутся, а бывает, дракон и двадцатерых положит, и хоть бы кто остался… как, что — не разберешься потом… Хорошо, если кости найдешь, а то и костей…

Когда дракона добыватьСемь смельчаков пойдут,Из них прекрасно, коль одинВонзит в то сало зуб!

Мандрагора сказал тогда нам: «Мне, мол, молодняк надоел. Я настоящего хочу. Дракона — так дракона, а не ящерицу-переростка. Мы, говорит, в самый центр пойдем… кто не со мной, тех не держу…» Мы и пошли. Он знал, что пойдем. Кто ж из настоящих охотников откажется?… Ты, сестричка, может, не понимаешь, но…

Мне свет не мил, я жить не жил,Все вижу я во сне,Как сам дракон свой закусонНесет на блюде мне.

…Так вот оно и было. Парень с нами пошел. Хрен знает как он это все вычислял, да только провел он нас мимо драконьих логовищ как по нитке. Мы молодняк обошли только так… Даже прибили парочку… везло нам. Только Зарову руку оцарапало, ну так этот мальчишка чем-то там полечил, она и зажила почти сразу… Шкуры снимать не стали, когти тоже не резали, и сало не срезали — забросали только камнями. Смеялись: на обратном пути будем большого волочь… может, в следующий раз вернемся, заберем, что останется… Пришли мы, где старики живут… они так: кто старше, тот к центру ближе… Красиво там, в драконьей стране, страсть… Скалы, ели, водопады…. эх, сестричка… идешь, а там радуги перед тобой играют, прямо в воздухе, и под тобой, и над тобой, и скалы все разноцветные… думаешь, я только из-за золота туда ходил?… Нет, сестричка, это еще красота такая, какой больше на земле нигде не увидишь…

И тот дракон красивый был… Мы его дня три наблюдали… эх, образина…. высотой… ну, может, с пол-этого монастыря[35]… Что улыбаешься?… Думаешь, я монастырь снаружи не видел?… Не запомнил?… Помню я его, еще как, сколько раз мимо проходил… а как-то раз решили мы, значит, подземный ход… но ты не помнишь, сестричка, ты ж девчонка еще совсем…

Пещеру его обложили… прятались столько… Яд приготовили… Колья — чтобы если от яда, значит, корчи… там обрыв был, так мы внизу…

Без толку. Понимаешь, он… у него глаза умные были. У молодняка — дурные. А у этого все равно как… не знаю я. Тоже… вот вроде поглядел, и чем кончил… и не жалею… а парнишка тот… ты б его видела, сестричка. Играл с ним дракон, как кот с мышонком… если бывают такие мыши мелкие. Изодрал всего. А он стоит и смотрит… у, отродье… И дракон смотрит… и ты не поверишь… он дракона-то переглядел! Эта ящерица упала и издохла. Не веришь?… Правильно, сестричка. И я не верил. А только издохла. Как будто издевалась, честное слово… Правда, и его придавила. Я думал, не выползет. Не собирался вытаскивать. Какое вытаскивать?… С такой раной… Нет. Это он выполз. И меня дотащил. Как дотащил?… Мы туда месяц шли. Сейчас какое время?… Лето? Середина?… Не прошло месяца еще. С такой раной долго не живут, как у меня… И я не проживу. А он, мерзавец, проживет… свой план у него был, свой! И Зарова он погубил, и ребят…. Ты мне его приведи, я ему шею сверну… никогда детей не убивал, а тут убью…

Эй, сестричка, ты хоть знаешь… нет, не песню… ты знаешь… я сейчас посплю, ладно?… Устал почему-то… язык — он ведь тоже работает… кому как не мне, Тадеушу-Болтуну, знать… ты помни, сестричка… если что — Тадеуш-Болтун, он с тобой был честнее всех…

Часть II

Пролог

3016 год новой эры, 51 год от Рождества.

Когда тебе плохо, улыбнись своей печали широко и ясно. И она, напуганная искренней радостью твоего лица, уйдет, чтобы не возвращаться боле. Улетая в небо вместе с твоим поцелуем, она тихо шепнет тебе: «Живи!».

А еще найди себе дело.

* * *

Что отличает взрослого от ребенка?…

Когда-то давным-давно, в детстве, мы все трое были счастливы…

Райн Гаев

Мы жили бедно. Так говорила тетя Ванесса, и сразу же поджимала губы, так что рот превращался в узенькую полосу. На лбу у тети возникали две вертикальные морщины.

Я с ней согласиться не мог. У нас ведь был большой дом — самая настоящая усадьба. Правда, ограда нуждалась в починке, обширные конюшни пустовали, в разваливающемся сарае жили только коза и несколько кур, а из всех комнат большого дома мы занимали лишь четыре: каморка тети Ванессы, рабочий кабинет отца (даже когда отец умер, комната оставалась в неприкосновенности, и только мне иногда разрешалось заходить туда), их с мамой спальня, а четвертая — кухня, где на печи, сложенной по образцу Полуночных Земель, спали мы с сестрой, потому что так было теплее. На второй этаж вообще старались лишний раз не подниматься: лестницы могли обрушиться в любой момент, а через крышу там можно было ночью увидеть звезды. Все это представлялось мне сущими пустяками. Многие из моих приятелей в деревне жили всей семьей в одной крохотной избушке.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});