Волк Севера (ЛП) - Гамильтон Дункан M.

Родульф собирался ехать дальше, но любопытство взяло верх. Он сошел с коня и подошел к телу, а двое его сопровождающих, наемники с юга, которых называли баннеретами, ждали на некотором расстоянии. Вряд ли у священника было что-то ценное, но он сжимал войлочный мешочек так, словно от этого зависела его жизнь. Родульф наклонился и освободил мертвые пальцы от мешочка. Он высыпал содержимое мешочка в руку и почувствовал разочарование, когда из него выпал комок металлической руды странной формы.

Он отступил назад, чтобы выбросить его, но остановился. Казалось, что он покалывает в руке. Уголком глаза он заметил, что она покрыта гравировкой. Он присмотрелся. Он не мог прочесть, что говорили выгравированные руны, но мог понять, что их начертание было очень тщательным. Для него они ничего не значили. Вероятно, это был какой-то религиозный предмет, что-то малоценное. Он хотел было снова выбросить его, но остановился. Она так хорошо лежала в его руке, как будто была сделана специально для его ладони. Он посмотрел еще раз, улыбнулся и положил его в сумочку.

42

Донато ждал возвращения Родульфа, нетерпеливо желая узнать, сколько голов скота ему удалось перегнать на юг. Он увидел, как Вульфрик и двое его дружков вернулись в деревню, и почувствовал разочарование. Отчасти он надеялся, что Вульфрик будет убит в схватке. Трудно было не расстроиться, видя, как высокомерный верзила рысью въезжает в деревню, лениво покачиваясь на лошади. Его попытки оттеснить Вульфрика и других воинов на второй план увенчались успехом, но это мало помогло унять ненависть, которую Донато испытывал к нему.

Глядя на него, трудно было поверить, что всего несколько лет назад он был маленьким толстым слабаком. Он был закутан в плащ из белека, который всегда носил, накинутый на широкие плечи, с которых сошла каждая крупинка детского жира. Он явно воображал себя похожим на одного из героев былых времен: строен, как призовой бык, с косами в длинных грязных светлых волосах и густой бородой. Возможно, они тоже были высокомерными шалавами, но, по крайней мере, они уже были мертвы, и Донато не приходилось смотреть на них каждый день. Донато представил, как выколет Вульфрику глаз, но ему стало не по себе. Уничтожать людей с помощью монет было его талантом, а не силой.

Победа требовала праздника, и, как ни пусто было на душе у Вулфрика, победа — это то, что у них было. Новый трактир был единственным местом для этого. Он заменил старую ветхую таверну, сгоревшую во время нападения. Трактирщик погиб вместе со своей таверной, а новым трактиром управлял один из прибывших с юга. Он вел бойкую торговлю, принимая купцов, которые все чаще приезжали на север, и старателей с холмов на востоке, жаждущих потратить свое серебро.

До прихода рурипатийцев деньги в Леондорфе никогда не пользовались особой популярностью. Единственный раз, когда кто-то доставал их, это чтобы купить вещи у южных торговцев, когда они приезжали. Воины получали все необходимое, а взамен им предоставлялась защита и регулярное снабжение свежей дичью из леса. Теперь Великий Зал соизволил бросить им несколько монет, когда они делали то, что им было велено. Посол вручил Вулфрику кошель с монетами, когда тот вернулся с вестями об их успехе в Расбруке. Взять его было унизительно, но им нужны были деньги, чтобы выжить в новом Леондорфе. Кузнец брал монеты только за починку, трактирщик — только за эль.

Вульфрик, Стенн и Фарлоф заняли столик в трактире как свой собственный. Они проводили там столько же времени, сколько и на крыльце Вульфрика. Обычно они держались особняком, но Вулфрик знал, что южане смотрят на них как на диковинку. Никто из них не знал, как вели себя их предки, когда собирались вместе или после победы. Временами Вулфрику казалось, что они — мальчишки, играющие в мужчин. Некому было подсказать им, как себя вести. Они чувствовали себя неловко, навязывая поведение, которое, по их представлениям, было принято у старых воинов. Возможно, они создадут свои собственные традиции, которым будет следовать следующая группа молодых людей, совершающих паломничество. Если вообще кто-нибудь когда-нибудь отправится в паломничество. Вульфрик уже видел, как оставшиеся в живых мальчишки деревни с восхищением смотрят на солдат, а не на него и остальных, которые дремали на его крыльце, как старые, никому не нужные охотничьи собаки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Другим важным изменением, которое произошло в новом трактире, стал выбор напитков. Если раньше они пили только медовуху и эль, то теперь южные вина и крепкие спиртные напитки, которые раньше были редкостью, были всегда в наличии. Вульфрик не был слишком пристрастен ни к одному из них, но некоторые, особенно новые члены совета, приняли вино с энтузиазмом. Некоторые бутылки стоили больше, чем целый бочонок эля, на что любители выпить всегда охотно указывали. Когда он его попробовал, оно было достаточно приятным, но за такую цену? Вульфрика поражало, как быстро они приняли южные традиции. Здесь так мало осталось от того, что было раньше. Это укрепило его желание идти по Пути Джорундира. Он будет скучать по матери, когда уедет, но он мог оставить ей достаточно южного серебра, чтобы ей всегда было комфортно, и она могла видеть, как жизнь в Леондорфе повлияла на него. Она ждала его отъезда с таким же нетерпением, как и он сам. Здесь для него ничего не было. Больше нет.

Вскоре после Вульфрика и других людей в трактир вошла группа солдат. Нападение на Расбрук было первым успехом с тех пор, как они пришли на север, и это было приятным изменением по сравнению с сопровождением повозок между деревней и шахтами, в постоянном ожидании следующей засады. Вульфрик не хотел смешиваться с ними. Возможно, им придется сражаться вместе, но это не значит, что они должны общаться вместе. Солдаты собрались в баре, шумные и ликующие, а Вулфрик и остальные тихо сидели за своим столиком в углу. Никто из них не видел в этой победе того, чего они хотели.

Эй, жители Нортленда, выпейте с нами". Призыв прозвучал из бара, от сержанта, который был с ними в Расбруке. Его слова были немного невнятными, что было удивительно, учитывая, как недолго они там пробыли. Вульфрик задался вопросом, что они пили, или просто были слабаками.

Спасибо, — сказал Вулфрик. Он не хотел пить с ними. Они были не самыми плохими людьми, поэтому он не чувствовал необходимости быть грубым. Если бы его позвал один из членов совета, которые часто пытались заискивать перед воинами, что осталось от тех дней, которые, как постепенно понял Вулфрик, никогда не вернутся, его реакция была бы совсем другой.

'Что? Мы достаточно хороши для того, чтобы с нами сражаться, но не для того, чтобы с нами пить?

Это была не та реакция, на которую рассчитывал Вулфрик. 'Не обижайтесь, сержант. Просто тихо выпиваю с друзьями".

'Ах, да ладно. У нас сегодня была победа, иди и отпразднуй с нами. Первая радость в этой грязной дыре".

В глазах Вулфрика промелькнул гнев, и сержант заметил перемену в его лице.

'Не хочу обидеть, просто скучаю по дому, вот и все. Выпивка для парней", — сказал сержант и повернулся к трактирщику.

Это не крысиная нора, и мы не парни. Вам не мешало бы помнить об этом", — сказал Вулфрик.

Как я уже сказал, я не хотел обидеть, — сказал сержант.

'Только потому, что это не было задумано, не значит, что это не было вызвано', - сказал Вулфрик. Он почувствовал, как напряглись Стенн и Фарлоф.

Сержант повернулся к ним лицом, и его люди собрались позади него. Все остальные звуки в трактире уже давно стихли.

Может быть, вам стоит вспомнить, что мы пришли сюда, чтобы защитить это место, с чем вы, похоже, не в состоянии справиться сами. Уважение идет в обе стороны, друг", — сказал сержант.

'Наверное, вам пора убираться домой и оставить нас на произвол судьбы. Уверен, в большом городе вам не придется беспокоиться об уважении".