Завсегдатай - Тимур Исхакович Пулатов

все это. Объявит, конечно, благодарность и все такое.

Чепуха, не это главное. Никому они не мстят, ни с кем не соревнуются, просто исполняют не служебный, так гражданский свой долг.

«В своей работе мы должны опираться на помощь гражданского населения», — вспомнил Вали-баба наставление начальника колонии.

Хотя тогда это относилось к другим, к людям за пределами замка, но теперь по иронии судьбы или по чистой случайности Вали-баба и его товарищи и есть это гражданское население.

Вернувшись со двора, Вали-баба обошел все караулы, расспрашивая о новостях. Затем сам посмотрел в глазок. Выбившись из сил, маленький спал, как и двое его товарищей.

10

День решили начать с допросов.

В главную комнату замка, где находился ранее кабинет начальника колонии, привели к Вали-бабе одного из высоких.

Откуда-то достали стол для Вали-бабы и табурет, на котором он теперь восседал, олицетворяя закон

— Фамилия?

— Нуров, — поспешно отозвался высокий, все еще, видимо, не сознавая серьезности положения.

— За что осуждены?

— За угон автомобиля. На пять лет лагерей. Два из них уже просидел.

— Теперь еще добавят, — вставил Калихан.

— Это само собой, — с грустью признался беглец. И тут же начал говорить быстро, словно боясь, что его прервут, говорил, проглатывая слова и даже целые фразы. — Это все маленький. Он подкопом ведал. А мы только исполняли…

— Все вы только исполняете, — с отвращением сказал Вали-баба. — А зло за вас замышляют другие. Что это был за автомобиль?

— Думал, частника. А оказался конторский.

— Первая судимость?

— Вторая…

— А тот срок полностью отсидели, не бежали?

— Нет, не бежал. Маленького не было рядом. — Беглец впервые стал внимательно приглядываться к ведущему допрос. Сама форма допросов, не профессиональная и даже наивная, любительская, строго-напускной вид сидящего напротив, все это несколько удивляло Нурова и нравилось ему

До этого ему задавали, как правило, односложные, часто повторяющиеся вопросы, внешне не требующие почти никакой информации, но на самом деле построенные так умело, что отвечающий, если он лгал, непременно запутывался и начинал помимо своей воли говорить правду и одну лишь правду, невыгодную для себя. Проникнувшись к Вали-бабе какой-то симпатией, Нуров приготовился отвечать дальше, но ведущий допрос неожиданно отпустил его, сказал:

— Ответы ваши мы проверим. Идите.

— Когда вы вернете нас в колонию? — спросил беглец, желая получить для себя хоть какую-нибудь выгодную новость, но Калихан толкнул его к выходу.

Привели второго высокого.

— Фамилия?

Этот беглец был крайне подавлен, все время хмурился и отводил глаза в сторону, недовольный тем, что его разбудили.

— Парпиев… Что вам нужно? Кто вы такие?

— За что осуждены?

— Я уже отвечал. Надоело!

— Кому отвечали?

— Вам отвечал, им отвечал. Кто вы такие? Не имеете права!

— За что осуждены? — хладнокровно повторил Вали-баба.

— Деньги печатал. Фальшивые монеты. Три просидел, осталось двенадцать.

— Кто рыл подкоп?

— Так бы, дядя, и спросил с самого начала! Мы рыли, я и Нуров, а маленький, стервец, нами верховодил. Как я жалею, что не бросил его в песках, когда он подвернул ногу! Сожрали бы его коршуны!

— Уберите его! — сразу же утомился Вали-баба.

Казалось ему, что вся эта шайка будет держаться

стойко, как и подобает единомышленникам и товарищам, и Вали-баба уже готовился к трудному поединку с каждым из них, казалось, будут лгать, изворачиваться, не выдавая своих тайн и секретов и того, кто день за днем готовил им путь на свободу.

«Мелкие, сварливые мошенники», — отметил про себя с неприязнью Вали-баба, когда прогонял Парпиева.

— Ублюдки! — продолжал ругаться он, пока вели к нему третьего беглеца.

Вот таким злым, нервным встретил он маленького, и едва тот переступил порог, не выдержал, закричал:

— Это вы главный среди них?

Беглец зажмурился, словно получил удар в лицо, и сказал тихо, желая усмирить Вали-бабу:

— Нет, я не главный. Я рядовой.

— Вы учили их, как надо рыть подкоп? Признавайтесь, мы все знаем.

Беглец уже много раз слышал эту дежурную фразу следователей: «Признавайтесь, мы все знаем», — боялся ее, потому что ничего не собирался скрывать.

— Да, это по моей специальности. На гражданке я был инженером по туннелям. А фамилия моя Мусаев, возраст сорок лет, уроженец Бухары, — отвечал охотно беглец, зная заранее, какие вопросы будут следовать и в какой очередности.

— Значит, признаете себя виновным? — устало проговорил Вали-баба.

— В чем? — не понял Мусаев.

— В том, что руководили подкопом, черт побери!

— Признаю, — мягко сказал Мусаев.

— А ранее? На сколько были ранее осуждены?

— На год.

— Всего на год? — вырвалось у Вали-бабы.

— Да, всего, — удивленно посмотрел Мусаев на собеседника. Такие вопросы, да еще с таким участием задают либо совершенно неопытные следователи, либо на гражданке друзья или знакомые.

Удивившись, Мусаев стал думать: кто же перед ним, этот ведущий так неопытно допрос?

— Какая глупость! — возмутился Вали-баба. — Человек осужден всего на год, чего еще надо — сиди спокойно, жди, нет, бросился рыть подкоп. И теперь вместо года получит, наверное, еще три добавочных. Глупость, гражданин Мусаев! Никто вам не простит ее!

— Возможно, возможно, — почувствовал себя свободнее беглец. К нему снова вернулась его всегдашняя вежливость и склонность к иронии. — И что самое интересное, гражданин следователь, ведь просидел-то я уже шесть месяцев и осталось ровно столько же, чепуха… Нет, видно, до самой смерти не избавлюсь от дурной привычки рыть в земле всякие ходы и выходы, подкопы и всякие иные сооружения, как крот. Лапы чешутся.

Вали-баба молчал, внимательно слушая беглеца. Впервые за все годы работы в колонии сидел вот так, свободно, лицом к лицу с уголовником.

«Должно быть, очень занятно работать следователем, — подумал он. — Куда занятнее, чем делать все остальное в колонии…»

Глядя на Мусаева, Вали-бабе даже захотелось решить какой-нибудь из следовательских ребусов. Ну, например, этот, самый легкий для начала. За что человеку могли дать такой маленький срок, всего один год?

За хулиганство и дебош? Маловероятно Сидящий перед ним человек — кроткий, ученый. По этой статье обычно привозят в колонию пьяниц, людей без определенного места жительства, тунеядцев и им подобных.

Значит, что-то по службе. Скажем, обвал в туннеле, но без жертв. Нет, даже для обвала без жертв срок один год — маленький. За это дают, кажется, по крайней мере года три.

Вали-баба решил степень вины Мусаева определить, так сказать, психологически и поэтому внимательно посмотрел на беглеца. Взгляды их встретились. Вали-баба поежился, беглец, видно, тоже изучал его. Кто кого?

Да, люди с такими нервными лицами, щупленькие, с неразвитой мускулатурой и грудной клеткой бывают, как правило, ревнивцами. Ревнуют жен, любовниц, часто безо всякого на то основания и в конце концов доводят