Рожденная революцией - Алексей Нагорный

– От точности ваших поступков будет зависеть раскрытие преступления, – Коля несколько преувеличил значение эксперимента, но сделал это умышленно, чтобы вызвать у свидетелей энтузиазм. Все разошлись. Анохин повел Колю в кассу.

Лестница и коридор были пусты, и Анохин заметил по пути, что именно так оно и было в прошлый раз.

– Начали… – Коля посмотрел на часы.

Анохин постучал в дверь кассы. Открылось окошечко.

– Чего тебе? – спросил Витька. Он играл роль кассира Тихоныча.

– Я… – растерялся Анохин. – Понимаете… А, была – не была! – Анохин махнул рукой и затараторил: – Тихоныч, войди и положение, деньги – во как нужны! Будет зарплата?

– Вали в цех, – сказал Витька. – Объявят – придешь. У нас ни для кого исключений нет.

– Тихоныч… – Анохин вошел во вкус и роль играл очень правдоподобно. – Чего тебе стоит? Ты только намекни, а уж я догадаюсь!

Коля смотрел на часы.

– Я все тебе сказал.

Витька захлопнул окошечко кассы.

– По времени – сходится, – заметил Коля. – Ладно. А теперь скажи, видел кого-нибудь в кассе? В момент разговора?

– И тогда не видел, и теперь, – сказал Анохин.

– Пойдем.

По коридору навстречу им уже шли три человека – «Евстигнеев» и два «вахтера».

– Я с ними только поздоровался, – сказал Анохин. – Привет, ребята! Увидел денежный мешок, понял, что зарплата все же будет, и побежал в цех объявить! На все ушло минуты четыре. Потом я вернулся – уже стояла очередь.

Вышли во двор. К кассе быстро приближался бухгалтер Ровский. Как всегда, он был тщательно одет.

– Я шел именно так, – на ходу объявил он Коле. – Ни быстрее, ни медленнее.

Ровский скрылся в подъезде, и тут же к кассе побежали рабочие и служащие завода. Через несколько секунд выстроилась огромная очередь.

– Когда я вернулся, все так и было, – подтвердил Анохин.

К Коле подошел пожилой рабочий – первый в очереди.

– Все так, товарищ начальник, – сказал он. – Бежал по двору – никого! Вошел в вестибюль – слышу, по лестнице кто-то чапает. Ну, думаю, опять товарищ Ровский. И на этот раз я его не обошел! Я вам знаете что скажу! Три года получаю здесь жалованье – случая не помню, чтобы Ровский первым не оказался! Подхожу к кассе – на тебе! Он!

Ровский стоял у кассы. Он улыбнулся Коле, поздоровался с рабочим.

– Все свободны, – сказал Коля. – Если ни у кого нет никаких заявлений или сообщений, – можно разойтись.

Коля вошел в кассу. Кроме Витьки, здесь были несколько работников заводской охраны и Маруська.

– Почему не стреляли? – спросил Коля. – Я же четко сказал: холостыми, пять раз.

– Сделали ровно пять выстрелов. – Витька показал барабан нагана. – Составили протокол. Ничего не слышно, вот и все. – Витька подвинул Коле листок с протоколом, Коля расписался.

Все разошлись.

– По-моему, мы еще больше затемнили картину, – сказала Маруська. – Получается так, что никто, абсолютно никто в кассу проникнуть не мог!

– Выходит, преступник испарился? – спросил Витька. – Ушел сквозь стену и деньги унес?

Коля посмотрел на своих помощников.

– Преступник ушел на глазах у всех. – Он потер виски, видно было, что какая-то мысль ускользает от него, а он старается ее удержать и никак не может. – Преступник спокойно ушел, и все это видели, – повторил Коля.

– Почему же никто об этом не говорит? – спросила Маруська. – Коля, ты переутомился, нам всем нужно денек отдохнуть.

– Денек? – Коля пожал плечами. – Осталось сорок восемь часов, Маруся. А мне не хватает маленького кирпичика, братки, чтобы закончить этот дом.

В дверь постучали.

– Идет твой «кирпичик», – пошутила Маруська. – Сейчас все станет ясно.

– Кто его знает, – сказал Коля и открыл двери. На пороге стоял рабочий – участник эксперимента, тот самый, что изображал второго в очереди.

– Извиняйте, – начал он виновато. – Вот вы велели давеча, чтобы все было, как тогда. До ниточки!

– Велел, – кивнул Коля. – А что, вы сделали что-нибудь не так?

– Не я… – рабочий махнул рукой. – Три года я в очереди втором бываю, а товарищ Ровский – первый. Он все три года с чемоданчиком приходил. А нынче – пустой пришел. Это само собой, пустяки, так что извиняйте, но раз уж велено, чтоб все тютя к тютю было, я решил сказать.

– Большое вам спасибо, – сказал Коля. – Спасибо.

Голос у Коли задрожал, и рабочий с тревогой и недоумением спросил:

– Может, я чего не так?

– Нет-нет, все так. – Витька выпроводил его из кассы. – Он? – Глаза у Витьки загорелись, парень сразу стал похож на коллекционера, который увидел старинный шедевр.

– Он, – сказала Маруська. – Чемодан все ставит на свое место! Может, решимся на обыск?

– А какое обвинение мы ему предъявим? – спросил Коля. – Ведь можем ничего не найти. Вот что: линию Нина – Ровский – Куликов – Длинный нужно как можно быстрее доработать. Сколько тебе еще нужно времени, Витя?

– Завтра закончу.

– У меня есть план, – сказал Коля. – Я над ним подумаю. А вы сегодня отдыхайте.

– А ты? – спросила Маруська.

– А я прогуляюсь за Ровским.

– Я с тобой, – безапелляционно заявила Маруська.

Коля улыбнулся:

– Ты, верно, никогда не научишься подчиняться с одного слова. Ладно. С тобой не поспоришь. До вечера.

Быстро темнело. Поеживаясь от холода, Коля вышагивал по трамвайной остановке. Наконец, появилась Маруська. Коля посмотрел на часы:

– Через три минуты – смена. Ты – напротив ворот. Я – справа. Пошли!

Оба были одеты, как средние горожане: на Маруське пальто с воротником из кролика и пуховый платок, на Коле – валенки, зипун и баранья папаха. Коля выглядел, как извозчик, на минуту оставивший свои сани.

Прогудел гудок. Хлынула смена – сотни людей. Ровского среди них не было. Постепенно напор толпы стих. Прошли самые неторопливые, и вахтеры закрыли ворота.

Маруська и Коля терпеливо ждали. Слабо засветились грязные лампочки в фонарях, трамваи зажгли сигнальные огни. Наконец появился Ровский, затрусил к остановке. Коля посмотрел в сторону Маруськи. Она показала условным жестом, что видит бухгалтера, и пристроилась ему в спину. Коля шагал по противоположной стороне улицы. Подошел трамвай. Ровский сел в моторный вагон. Маруська вошла в тот же вагон с задней площадки, а Коля – во второй. За окном мелькали ярко освещенные витрины: Ровский стоял совершенно спокойно, он ни о чем не догадывался. Кондуктор протяжно и звонко выкрикивал названия остановок, колеса постукивали на стыках. Когда справа встала коричневая стена Летнего сада, тренькнул звонок, и кондуктор объявил: «Михайловский замок!» – Ровский встрепенулся и начал проталкиваться к выходу. Маруська выбралась из трамвая следом за ним. Коля замыкал «колонну».

В таком порядке все трое и вошли в Михайловский сад. Ровский двигался ровным, уверенным шагом. Миновал вторую ограду – высокую решетку с коваными цветами – в стиле позднего барокко. Бухгалтер оглянулся и, не заметив ничего подозрительного, приблизился к парапету Екатерининского канала. Еще раз оглянулся. Маруська – она отошла к восточному входу храма «На крови» – сделала вид, что молится, а Коля едва успел отскочить за пилон ограды. Ровский скрылся за церковью.

Коля бегом пересек пространство, отделяющее сад от парапета, и, надвинув шапку на лоб, повернул направо. Здесь было светло от множества свечей, наставленных и налепленных вокруг статуи Христа распятого. Молились люди. Коля с удивлением заметил среди стариков и старух совсем молодых мужчин и женщин, Ровский стоял на коленях около самого распятия и истово крестился.

Коля подошел к распятию, снял шапку. Пожилая женщина протянула ему незажженную свечу.

– Спаси вас бог, – тихо сказал Коля.

Он затеплил свечу, прикрепил у ног Христа. Ровский продолжал усердно молиться. По его размеренным, неторопливым движениям и жестам Коля понял, что бухгалтер совершенно спокоен и абсолютно уверен, что никто за ним не следит. Еще один мужчина вынырнул из темноты, зажег свечу и опустился на колени рядом с Рорским. Коля хорошо его рассмотрел: лет семидесяти, лицо открытое, волевое, кустистые брови в пол-лба. Одет заурядно – старенькое пальтецо с меховым воротником, истертым до кожи, мешковатые брюки в полоску, залатанные ботинки. Старик крестился, в разговор с Ровским не вступал. Но вот бухгалтер отбил последний поклон, поцеловал ступни Христа и положил около распятия свернутую в трубочку записку. Она сразу же затерялась среди десятков аналогичных записок. Ровский поднялся и ушел. Коля сделал Маруське условный знак, означавший, что она должна проводить Ровского, и продолжал наблюдать. Старик начал бить поклоны, и в один из таких поклонов Коля увидел, что около ног Христа легла еще одна записка. А та, что положил Ровский, – исчезла. Старик ушел. Коля помедлил мгновение и двинулся следом. Старик миновал Театральный мост, вышел на площадь и свернул налево, на Большую Конюшенную. Около дворника, который старательно скреб тротуар, старик остановился и приподнял шапку: