Тюрьма для Господа Бога - Илья Тё

Тогда он прошел вдоль стены, по периметру своей невольной обители, и нащупал металлическую дверь, плотно прилегающую к коробке. Не в силах держаться более на одной ноге, Гор опустился перед дверью на пол и что есть мочи с размаху ударил в нее кулаком.

Чуть ли не сразу задвижка на двери отодвинулась.

– Очнулся? – прозвучал голос. – Ну наконец!

Задвижка захлопнулась, и по коридору заспешили, удаляясь, чьи-то размашистые шаги.

Спустя несколько минут шаги «вернулись» обратно – и дверь отворилась.

Гор крякнул. Вместо обычных, так сказать «рядовых» габеларов, призванных таскать таких, как он, «беглецов» (а в том, что его снова поймали, сомневаться не приходилось), в дверном проеме во весь рост стояли лавзейские «чемпионы».

Люкс Дакер в кирасе и Римо Аклет в кольчужной рубашке да в стальных поножах. Оба – при мечах.

Подхватив Гордиана, они вытащили его на свет.

Свет резко залил глаза. От движения рана в ноге вспыхнула и окатила болью.

– Болит? – Дакер подставил плечо.

– Немного.

Они протащили его по коридору, по лестнице вниз и далее через двор.

Лавзея?

Гор узнал «свою» школу. Долго же он был без памяти! Из Лавзеи в Бронвену ехали они тогда две недели. Значит, и обратно – столько же. А держали его, оказалось, в больничном покое, в котором по счастью, по несчастью ли – теперь не понятно – ранее ему бывать не доводилось. Ну что ж – не плохо. По крайней мере не застенок и не «экзекуторская», как в прошлый раз.

Наконец все трое оказались в одном из самых больших помещений Лавзейского шато – школьной столовой для кадетов и консидориев.

Здесь собралось много людей, но не обычных, не тех, кто обедал здесь каждый день. Кадетов, например, почти не было. И даже консидориев – по пальцам пересчитать.

Зато присутствовал весь тренерский состав, барристы и дационы.

Еще таргитарий, абосиларий, Крисс со старшинами габеларов.

Вилики, конечно. Часть провиликов.

А что же бойцы?

Вот в углу скрючил свое длинное тело Бранд, уже без повязки на плече и руке, но с мечом на поясе и… и в доспехе!

Вот несколько незнакомых людей. Судя по ошейникам – рабов, судя по лицам – лидеров и начальников. В возрасте и с печатью власти на сильных, угрюмых лицах.

Наверняка – или прославленные бойцы или приближенные рабы, распорядители усадеб и школ.

В центре помещения – на небольшом возвышении, сделанном для трапезы консидориев (чтобы те ели отдельно от серой кадетской массы), вместо нескольких широких дубовых столов, за которыми трапезничали прославленные герои Лавзеи, стоял один, за которым восседала сейчас не боевая, а административная элита – сам вилик Сабин, никогда ранее не бывавший в столовой Дуэльной школы, и дацион Трэйт.

Дакер и Римо провели Гора через весь зал.

Остановились перед стулом, стоящим практически посередине неширокого коридора, образованного сидящими вокруг людьми.

Здесь Дакер аккуратно снял с плеча руку Гордиана, поддерживая его предплечьем. Весь вес раненого фехтовальщика оказался взвален на Римо, который, не задумываясь, скинул того на стул. От резкой боли Гор невольно вскрикнул, тихо выругавшись и скорчив гримасу.

– Осторожней, Римо, – сказал Трэйт, покачав головой. – Угробишь мне чемпиона.

– Так он ведь беглый, господин, – удивился Римо. – Какой с него чемпион теперь? У него теперьча одна дорога – на кол, известно.

– А ты помолчи. На кол не на кол – не тебе решать. Отойди.

Римо молча повиновался, и взоры почти сотни пар глаз уставились на изможденную и подавленную фигуру Гордиана Рэкса.

Молчание повисло в воздухе. Бывший демиург Нуль-Корпорации не понимал, что происходит; мучительная боль в ноге, ноющий от голода желудок и общее ужасное состояние мешали думать. Мысли путались, бегая туда и обратно от воспоминаний о попытке побега и нелепом провале до этой минуты. Половина из сидящих были дационами и консидориями Трэйта. Остальные – совершенно незнакомы. И все они пялились на него с плохо скрываемым и странным интересом.

– Что происходит? – наконец выдавил он из себя.

Никто не удостоил его ответом. Гор всмотрелся в окружающих и внезапно осознал, что смотрят они не на его лицо, не в его глаза и даже не на едва затянувшуюся и с грехом пополам укрытую перевязкой рану. Все взоры были устремлены на шею Гора, вернее на место, где белой полосой, лишенной загара и натертой мозолью, шел след от койна – жестокого рабского ошейника – страшного изобретения, ограничивавшего свободу обитателей Боссона в течение трех тысяч лет.

– Как ты снял его? – задал вопрос Трэйт жестко и почти грубо.

Гордиан промолчал. Не находя быстрого и точного ответа, он предпочел проигнорировать вопрос старшего дациона, хотя осознавал, что, возможно, от этого человека сейчас зависит его жизнь.

– Как ты снял его?! – зарычал Трэйт, и Гордиан, уставший и озлобленный, уже готов был ответить так же резко, но их краткое общение внезапно прервал знакомый низкий и грудной голос вилика Сабина.

– Успокойтесь, Трэйт, – произнес он плавно и размеренно. – Вы слишком давите на вашего беглого чемпиона. Я думаю, если обрисовать всю ситуацию, он ответит добровольно.

Каро Сабин восседал на кресле как на троне. Что, в общем, имело под собой веское основание – ведь вилик распоряжался жизнями тысяч невольников, как кадетов и мастеров, живущих в школе, так и прочих рабов из двух десятков коммерческих учреждений лорда Брегорта, разбросанных по всей провинции. Для них он был больше чем коронованным монархом – почти богом, могущественным, как сам лорд, но более близким, а потому – и более опасным.

– Валяйте, Каро, – сказал Трэйт устало и откинулся на спинку стула.

Сабин повернулся к Гору и пронзил его своими глубокими, практически бесцветными глазами.

– Итак, – начал Сабин, – почти все люди, которых вы видите здесь, Гордиан, – это невольники нашего господина. Однако не только. Здесь присутствуют делегаты от десятков других владений: из поместья лорда Таргета и лорда Армуна, из усадьбы Трассера и школы леди Шамир и многих других. По большому счету – руководители и представители всех крупнейших аллодов Боссона. Все они прибыли по нашему, – он показал на Трэйта, – и по вашему, Гор, приглашению.

– Я не приглашал никого, – внезапно для самого себя перебил вилика Гордиан.

– Отнюдь, консидорий. Пустующий след на вашей шее – лучшее приглашение. Возможно, вы не осознаете всю важность происшедшего, поскольку находитесь в нашем мире недавно, однако нам, живущим здесь долгие годы, значение этого события трудно переоценить.

Население Боссона, да и не только Боссона, но всей эшвенской тирании и ее многочисленных колоний на девять десятых и девятьсот девяносто девять тысячных состоит из рабов. В колониях – меньше, в старых провинциях – больше.

В самом Боссоне, например, почти нет свободных. На тысячу сервов едва ли приходится один свободный, и то только потому, что в Боссоне расквартированы пограничные полки, набранные из свободных иноземцев, желающих стать гражданами Эшвена. Все остальные – рабы.

Вы, мой друг, наверняка задумывались, почему возможна такая немыслимая ситуация. Как один человек, даже до зубов вооруженный, может удержать в полном повиновении тысячу других здоровых и сильных людей. Тем более консидориев, воинов до мозга костей, таких как Бранд, Дакер или стоящий рядом с вами Римо Аклет.

Ответ на этот ужасный вопрос висит на шее каждого из нас.

Это – койн!

За тысячи лет с момента прихода храмов Хепри, когда первый «хомут» был одет на первого клонированного раба, ни один ошейник не был снят с невольника без его гибели. Ошейники надевают на живых, а снимают – только с мертвецов.

И вот сейчас вы сидите перед нами. Бывший раб, беглец, со следом ошейника на шее, но без самого ошейника, притом совершенно здоровый и живой!

Вы не беглый раб, Гордиан, которого мы осуждаем на показательную смерть, – продолжал Сабин. – Вы, возможно, наше знамя, надежда десятков миллиардов сервов – рабочих и лакеев, ремесленников и наложниц, всех, от последнего чистильщика уборных до виликов и дационов, всех на ком висит это проклятие храмов! Вы – наша свобода! Теперь все зависит от одного – было ли безопасное снятие ошейника единичным случаем или же мы сможем повторить это с каждым из присутствующих здесь. Вы понимаете меня Гордиан? Вы – понимаете меня? – Сабин взглянул в глаза удивленному неожиданным поворотом событий Гору, затем торжественным взором окинул присутствующих.

Он уже открыл рот, чтобы продолжить свою вдохновенную речь, как его перебили.

– Короче, – пробубнил Трэйт, косясь на Сабина. – Как ты снял его?

Гор с удивлением покачал головой.

– А вы не поняли? По-моему, по обломкам, оставленным мной в отеле, картина произошедшего вполне восстановима и проста. Я выжег «койну» мозги коротким замыканием, а затем – перепилил шнур кинжалом лорда Хавьера. Вот и…