Введение в языковедение - Александр Реформатский

Богатой системой сложных слов обладали санскрит (литературный язык древних индийцев)[ 464 ], древнегреческий и латинский языки. Большинство сложений в этих языках создано искусственно; это слова книжные.

Богат разного типа сложениями современный русский литературный язык. Различные по своей продуктивности модели сложных слов, существующие в русском языке, можно прежде всего разделить по словообразовательному признаку: 1) через «соединительную гласную» и 2) без «соединительной гласной».

I тип (через соединительную гласную) имеет подтипы:

1) паровоз, землемер, где соединены корни (а не слова!) [пар-], [воз-], [з'эмл'-][ 465 ], [м'эр-], причем [воз-], [м'эр-] – глагольные корни, а не именные. Такие сложения возникают на базе подчинительных словосочетаний типа «возит паром», «возящий паром», «мерить землю», «мерящий землю»;

2) пароходство, земледелие, где корень соединен с «подобием слова», так как части [-ход–ств–о], [-д'эл'-иj–э] состоят из корня и суффикса и оформлены флексией, но самостоятельно не существуют в языке;

3) лесозаготовки, землеустройство, где корень через соединительную гласную связан с полным нормальным словом (заготовки, устройство).

Таковы подтипы русских сложных слов через соединительные гласные.

II тип (без соединительных гласных) имеет подтипы, в которых сочетаются усеченные слова и корни:

1) колхоз, профорг – усечение корней (коллективное хозяйство и профсоюзный организатор);

2) эсминец, наркомат – сочетание усеченного корня прилагательного (эскадренный, народный) и полного слова с «вынутой серединой» (мин[онос]ец, ком[иссари]ат);

3) профбилет, главвино – сочетание усеченного корня или слова с полным нормальным словом (билет, вино).

Сюда же примыкают и такие типы слов, как киноактер, вакуум–аппарат, фотостудия, кают–компания, стон–линия, икс–лучи, «Ната–вальс»[ 466 ] эхо–вариант[ 467 ], а также: Волховстрой, Тулауголь, Андреевуголь и т. п.[ 468 ].

Эти типы можно подразделить и по иному принципу: случаи 1 и 2 из обоих типов представляют собой действительно слова, где одно лексическое значение, и они следуют фонетическим законам слов в русском языке: [пƏрΛвос], [пƏрΛхот], [главл'ит], тогда как слова из случая 3 обоих рядов показывают, что это собственно не сложные слова, а словосочетания [л'эсл/зƏгΛтоф'к'и], [глаф/в'и–но], так как в этих случаях: 1) имеется два ударения (первое – слабое, второе – сильное), 2) вследствие этого гласные первой половины такого мнимого «сложного слова» не подчиняются обычной схеме редукции, да и ритмика получается иная, 3) если первая часть «сложения» оканчивается на звонкую согласную, эта согласная оглушается не только перед глухой следующей половины, но и перед сонорной и гласной – главснаб[глаф/снап], главрыба [глаф/ рыба], главэнерго [глаф/ынэргΛ], 4) если на стыке 1–й и 2–й части встречаются твердая и мягкая согласные, то первая не теряет своей твердости (главвино [глаф/в'ино], так же как и сочетание имени и отчества Лев Викторович [л'эф/в'йктƏрƏв'Əч], где явно два слова), 5) кроме этих фонетических показателей, есть и грамматический показатель: возможность вставить (интерполировать) отдельное слово (хотя бы и служебное) между двумя частями этого мнимого сложения: на хлебозаготовки я не поеду, но на лесо же заготовки я поеду заранее; в избе–читальне был, а в сель то совет и не успел зайти и т. п., чего нельзя производить с примерами 1–й группы; например, невозможно сказать: в сов же хозе я был, в кол то хоз зашел и т. п.

К подобным «мнимым сложным словам» в русском языке относятся и все разновидности сложносокращенных слов типа киноактер, фотолаборатория и типа стоп–сигнал, агитпункт, икс–лучи, альфа–лучи, а также и аббревиатурные: АНТ–25, ТУ–114, МЭЗ–15, МПО–2 и т. п.

Во французском языке сложные слова – чаще всего или словосочетания, или лексикализованные до конца словосочетания; сочетания императива глагола и прямого объекта: rendez–vous – «свидание», pince–nez – «пенсне», cache–nez – «кашне», tire–bou–chon – «штопор», существительного с причастием: serre–joint – «струбцинка»; двух существительных с предлогом: pied–a–terre – «квартира для временного проживания», rez–de–chaussee – «нижний этаж» и т. п.

В английских сложениях чаще всего наблюдаются те же явления (stone–wall, blackbird, killjoy и т. п.)[ 469 ].

Немецкий язык исключительно богат разными видами сложений (Handschuh – «перчатка», Wanduhr – «стенные часы», Grofb–vater — «дед», Kaufmann – «купец», Icherzahlung – «рассказ от первого лица», Stundenplan – «расписание уроков», Kindergarten – «детский сад», dummklug – «осторожный до глупости», zuckersüβ – «сладкий как сахар» и даже Dampfschiffahrtgesellschaftsdirektorsstell–vertretersgemahlin – «супруга заместителя директора общества пароходных сообщений» (Süttег1in). Последний пример, где много форм родительного падежа на–s, а так же и без этого–s показывает, что не все то, что считается сложным в немецком языке, действительно сложные слова; во многих случаях это примеры в той или иной степени лексикализованных словосочетаний.

§ 51. СПОСОБ СЛУЖЕБНЫХ СЛОВ

Грамматические значения могут выражаться и не внутри слова, а вне его, в его окружении, и прежде всего в сопровождающих знаменательные слова служебных словах. Служебные слова освобождают знаменательные от выражения грамматики[ 470 ] или сопровождают словоизменительную аффиксацию.

Служебные слова, как уже выше сказано, лишены номинативной функции, так как ничего не называют и лишь показывают отношения между членами предложения (предлоги, союзы) или между предложениями (союзы), а также указывают некоторые грамматические значения, не зависящие от сочетания слов в предложении (артикли, частицы, вспомогательные глаголы, слова степени). Это квалификативные отношения, например определенность и неопределенность, число и т. п.

Служебные слова часто выполняют ту же роль, что и аффиксы, ср. Я хотел согреть себя чаем, где отношение дополнения чаем выражено падежной флексией, а в предложении Я хотел согреть себя посредством кофе, где то же самое выражено служебным словом, именно предлогом посредством. Или: Маша красивее Наташи и Маша более красива, чем Наташа, и т. п.

Если отношение слова кот к другим членам предложения в русском языке выражается падежными флексиями: кот, кота, коту, котом и т. п., то во французском, где нет склонения существительных, те же грамматические связи выражаются предлогами или их отсутствием: Ie chat — «кот» (без предлога с артиклем), du chat – «кота», аи chat – «коту» (с предлогами), par Ie chat – «котом» (предлог с артиклем).

Но так как они все–таки слова[ 471 ], то спрашивается, как же в этом случае распределяется лексическое и грамматическое значение? А. И. Смирницкий писал: «Значения отношений могут быть и не грамматическими значениями. Так, они являются лексическими, если оказываются основными, центральными в семантике слова, если выражаются отдельным конкретным словом. Для того чтобы быть грамматическими, отвлеченными от конкретности слова, значения отношений должны быть лишь дополнительными при основных, центральных, вещественных значениях слов, в составе самих данных слов; лишь при этом условии они обладают необходимой для грамматического строя обобщенностью и абстрактностью. В самом деле, если предлог нa есть отдельное слово, а не префикс, то выражаемые им значения пространственных, временных и прочих отношений являются основными его значениями, принадлежащими ему как данному конкретному слову, отличному, например, от под, при и т. п.: как выражаемые им эти значения не мыслятся в отвлечении от его лексической словарной конкретности»[ 472 ].

Это рассуждение не доводит разрешение вопроса до конца. Конечно, отношения могут выражаться и лексически, например, в таких наречиях, как позднее, раньше, выше, ниже, лучше и даже… в любой падежной форме существительных: люблю мать, отдам матери, горжусь матерью. Но здесь грамматические отношения выражаются не лексически, а именно грамматически: сменой аффиксов, тогда как лексические значения выражаются основами. Мы здесь, конечно, не касаемся отношений неграмматического типа (я люблю, ты ненавидишь и т. п.), иное дело – служебные слова. Их лексическое значение совпадает с их грамматическим значением. Можно было бы сказать, что грамматическая функция поглощает в служебных словах их лексическую природу. Но и это не разъясняет всего. Дело здесь заключается, как и у числительных, в отношении к вещи и понятию – в отношении к называнию и выражению отношений. У числительных нет «называемой вещи»[ 473 ], поэтому выражаемое ими понятие становится своего рода «вещью», которую числительные и называют (слова не могут не называть – в этом их основная функция); также и служебные слова называют (лексически) то отношение (грамматическое, в отличие от наречий), которое они выражают. Это называется суппозúция (suppositio idealis)[ 474 ].