Орбита смерти - Крис Хэдфилд

не так… немедленно закрывай.

– Понял.

Майкл потянулся дальше, за вентиль, и начал поворачивать кран на клапане сброса давления в кабине. Из Хьюстона предостерегли, что поток пойдет лишь после полного оборота, и Майкл аккуратно вращал его в пальцах, чувствуя себя медвежатником, взламывающим банковский сейф. Послышалось шипение, едва различимое на фоне шума вентиляции «Бульдога». Он перестал крутить. Все трое повернулись и стали наблюдать за скафандром, в котором находился труп Люка.

Сперва ничего вроде бы не происходило. Потом натяжение ткани постепенно ослабло, словно у надувного матраца, и швы стали выглядеть менее раздутыми. Майкл с облегчением заметил, что стрелка на манометре правого запястья падает.

– Хьюстон, похоже, задумка сработала. – Он постучал по манометру, убеждаясь, что стрелка не залипла. – Как только по манометру будет нулевой перепад, я закрою клапаны. – Он постучал по ткани скафандра. Сильного натяжения больше не чувствовалось.

– Принято, Майкл, – услышал он слова Каза. – Помни, что вентиль под шлемом нужно закрывать сначала, а шлюзовый – потом. Это вытеснит любые посторонние запахи из шланга и помешает им проникнуть в кабину.

Майкл не хотел рисковать и создавать ситуацию негативного перепада, при которой в скафандр начнет засасывать воздух из кабины. Он постукивал пальцем по манометру все быстрее. Стрелка медленно ползла к нулю.

– Похоже, готово. – Он перекрыл вентиль на шлеме, быстро потянулся к шлюзовому крану и плотно прикрутил его.

Светлана слегка сжала скафандр у локтя, где не имелось внутренних креплений.

– Прекрасно, – сказала она по-русски, кивая.

Чад обратился к ЦУПу в Хьюстоне:

– Так, Каз, с этим покончили, скафандр вроде бы в порядке, но мы Люка отключать пока не станем, просто на случай, если ему снова понадобится проветриться. Очередь Майкла немного подремать. А мы с космонавткой возвращаемся в «Персьют».

– Понял, Чад. Хорошо поработали. Спокойной ночи, Майкл.

* * *

В Москве Челомей развернулся к руководителю полета:

– Все время слушайте, не проснулся ли Майкл Исдэйл.

Инженеры Московского института электронной техники поначалу заявили Челомею, что выполнить его требование невозможно, что неизвестных факторов слишком много, а времени чересчур мало, да и проверить работоспособность не выйдет. Но главный конструктор упрямился.

– Постройте мне эту установку, и все! – орал он.

Челомей ненавидел глубоко въевшееся в советскую натуру нежелание идти поперек межведомственной политики; он считал, что из-за этого американцы и выиграли у Советского Союза лунную гонку.

Кончилось дело тем, что инженеры поспешно установили рядом с приемным оборудованием большой антенны ТНА-400 наскоро собранную аппаратуру модуляции исходящих сообщений в S-диапазоне на длине волны 13 сантиметров. Модификация эта позволила перемежать голосовые сообщения из ЦУПа сильной несущей частотой; возносящийся в небо луч электромагнитной энергии был теперь прицельно сфокусирован на Луне тарелкой радиотелескопа. Словно незримый поисковый прожектор в ночи, выискивал он четыре маленькие круглые приемные антенны, выступавшие наружу из хвостовой части «Персьюта».

Если повезет, электронно-вычислительное оборудование американского корабля примет луч за обычный входящий сигнал. И если частота с модуляцией достаточно точно будут соответствовать характерным для американских передач, луч пройдет сквозь фильтры, а радиоволна преобразуется в электрический сигнал, передаваемый на динамик – в данном случае маленький динамик гарнитуры командира корабля над левым ухом Чада Миллера.

Когда руководитель полета отчитался, что второй астронавт совершенно точно спит, Челомей нажал кнопку микрофона и заговорил. Он надеялся, что на том конце канала находится один лишь командир Миллер, но на всякий случай – мало ли кто услышит? – тщательно подбирал слова:

– Проверка передачи, проверка передачи, как слышите?

Он говорил нарочито равнодушным и скучающим тоном, точно не заинтересованный ни в чем оператор радиоузла. Он не был уверен, может ли начинка корабля этот сигнал каким-то образом ретранслировать в Хьюстон, и не хотел дразнить гусей.

Чад, проверявший перечень действий, которые завтра нужно выполнить для перехода на окололунную орбиту, подскочил как ошпаренный, заслышав русскую речь в ухе. Слова не повторились. Он подозрительно покосился на Светлану, которая смотрела, как разрастается в иллюминаторе Луна. Может, померещилось?

– Проверка передачи, проверка передачи, как слышите? – повторил Владимир Челомей.

Главный конструктор задумался, слышит ли его также и Громова. Поглядел на часы впереди. Остается еще тридцать минут до завершения периода прямой видимости, когда вращение Земли уведет корабль из поля обзора антенны радиотелескопа.

Терпение, приказал он себе. Миллеру нужно время, чтобы понять, с чем имеет дело.

Чад представил себе схему аппаратуры связи корабля и еще раз проверил состояние переключателей. Какого хрена? Это ж не паразитный радиосигнал с Земли в УКВ-диапазоне – там обычен бессвязный шум; нет, к нему обращались на их собственной выделенной частоте S-диапазона. Чтобы сигнал прошел в его гарнитуру, он должен быть особым образом модулирован. И тут Чада осенило. Кто-то из России умышленно вызывает нас!

Но кто? Он хранил спокойное выражение лица на случай, если Светлана обернется.

Челомей повысил ставки:

– Проверка передачи, проверка передачи. Если вы меня слышите, дважды щелкните микрофоном.

Стоя за пультом ЦУПа, Челомей внимательно слушал. Один щелчок сам по себе ничего не будет значить, а два уже не случайны. Три, впрочем, могут насторожить Хьюстон.

Он ждал.

Русский Чада заржавел без практики, но смысл был вполне ясен. Кто бы ни вызывал его, нужно дважды чирпнуть[19] микрофоном.

Ему пришла в голову необычная мысль. Он посмотрел на Землю в иллюминатор. Навстречу поворачивался Атлантический океан, но в целом обзор открывался от Восточного побережья Америки до запада России. Кто-то в этой части света решил в данный момент к нему постучаться. Он едва различал на темной восточной стороне Москву. Знали ли они наперед, что Майкл спит и не услышит? А кто может это знать?

Он принял решение. Потянулся к тумблеру передачи и дважды щелкнул им. Потом прислушался.

В Хьюстоне Каз услышал щелчки и навострил уши: шум в микрофоне всегда предварял передачи с корабля. Никто не нарушил молчания. Он пожал плечами.

Помехи обычные.

На другом конце света Челомей услышал два щелчка и пришел в восторг. Я установил прямую связь с командой «Аполлона»! Они меня слышат! Глаза его запылали торжеством. Пора снова повысить ставки.

– Я слышу два ваших щелчка. И ваш брат тоже их слышит. Не отвечайте. Вы услышите больше через… – он посмотрел на экран, где отсчитывалось время, – восемнадцать часов. После шестнадцати тридцати по московскому времени. – Он отключил микрофон.

Обдумав сказанное, Челомей покивал собственным мыслям. Это ему пища для раздумий.

* * *

Чад растерялся. «И ваш брат тоже их слышит»?..

Русские второй раз упоминают его брата. Очевидно, это какая-то угроза, но что они собираются сделать? Чад вообразил себе Олега – нет, исправился он, отца Илариона – в восточноберлинской церкви, снова посмотрел в иллюминатор, отыскивая взглядом