Сталин в преддверии войны - Александр Семенович Орлов

оборонительных полос на глубину 300 км), позволившую отразить наступление противника, обескровить его войска, а затем перейти в решительное стратегическое наступление. Но тогда, в 41-м, этого не получилось.

Нанести крупное поражение вермахту теми силами, которые находились в приграничных округах, при той степени боеготовности и боеспособности, которую они имели, не представлялось возможным.

Сегодня при характеристике состояния Красной Армии в 1941 году приходится встречать самые различные оценки. Одни говорят, что армия была не хуже немецкой и, если бы ее вовремя привели в боеготовность, она бы на равных сражалась с вермахтом. Другие пишут, что армия совершенно не была готова к войне. О чем же свидетельствуют факты и документы?

Безусловно, наша армия была достаточно боеспособной. Она успешно могла воевать с Японией (Халхин-Гол), сумела прорвать линию Маннергейма. Она, вероятно, могла бы иметь успех в войне с Польшей или даже Францией, законодательницей стратегии в то время. Она была классной, но не первоклассной. В 1943 году в Тегеране Сталин говорил Рузвельту: «Война с Финляндией показала, что советская армия была недостаточно вооружена и действовала плохо. Поэтому армию реорганизовали. Но все равно нельзя сказать, что она в момент нападения Германии была первоклассной»[527].

Да, наша армия готовилась к войне. Но к какой войне? К войне с какой армией? Планы ведения войны СССР (так же, как и планы Франции, Англии, Польши) базировались на опыте Первой мировой войны. И хотя некоторые военные деятели и в СССР, и во Франции, и в Англии, и в Германии говорили о новой роли авиации и танков в современной войне, только Германия восприняла новые идеи и применила теорию блицкрига на практике. И все — Польша, Франция, Англия, СССР — оказались не готовы к войне такого характера.

На совещании высшего военного командования в декабре 1940 года нарком обороны С. К. Тимошенко говорил: «В смысле стратегического творчества опыт войны в Европе, пожалуй, не дает ничего нового»[528].

А там все было новое. Огромные массы танков и авиации вступали в действие в первые часы войны. Авиация и диверсанты нарушали управление армией противника. Задача была в кратчайшие сроки уничтожить вражескую армию. А наш план предусматривал в течение 10–15 суток, а то и 25–30 суток вести активную оборону, давая время на всеобщую мобилизацию. Время, которого противник не давал. Да к тому же этот вид боевых действий почти не отрабатывался, все внимание уделялось второму этапу — наступлению на противника.

Г. К. Жуков признавал: «Самым крупным пробелом в нашей военно-политической стратегии было то, что мы не сделали надлежащих выводов из начального периода Второй мировой войны»[529].

Советские военачальники переоценивали силы Красной Армии. 13 января 1941 года на совещании в Кремле начальник Генерального штаба К. А. Мерецков говорил: «При разработке Устава мы исходили из того, что наша дивизия значительно сильнее дивизии немецко-фашистской армии и что во встречном бою она, безусловно, разобьет немецкую дивизию. В обороне же одна наша дивизия отразит удар двух-трех дивизий противника. В наступлении полторы дивизии преодолеют оборону дивизии противника»[530]. Командующий войсками Западного особого военного округа Д. Г. Павлов на совещании высшего руководящего состава РККА в декабре 1940 года заявил: «По вооружению, живой силе, ударной мощи танковый корпус (советский. — А. О.) превышает огневую мощь двух немецких танковых дивизий и соответствует пяти пехотным немецким дивизиям. А раз так, то мы вправе и обязаны возлагать на танковый корпус задачи по уничтожению 1–2 танковых дивизий или 4–5 пехотных дивизий (противника. — А. О.)»[531].

Такого рода оценки своих сил и сил противника свидетельствовали о пренебрежении советских военачальников к изучению опыта вермахта в кампаниях 1939–1940 годов, о непонимании многими из них характера предстоящей войны. Не были своевременно созданы танковые объединения (армии) оперативного назначения (такие, как немецкие танковые группы). Советское военное командование в 1940 году отказалось от воздушных армий, подчинив 84 % боевой авиации командованию общевойсковых соединений.

Таким образом, многочисленные просчеты, упущения, ошибки политических и военных руководителей СССР в подготовке страны и армии к надвигавшейся войне во многом обусловили трагедию лета 1941 года.

Но не только это. Была и еще причина, которая не позволяла полноценно использовать имевшуюся военную технику, осуществлять грамотное управление войсками, воспользоваться достижениями современного по тому времени военного искусства. Эта причина заключалась в общей технической и культурной отсталости народов СССР в сравнении со странами Западной Европы и, прежде всего, с таким развитым в военно-стратегическом и военно-техническом отношении государством, как Германия. Да, за годы советской власти было много, очень много сделано по ликвидации неграмотности населения, в области повышения уровня и размаха технического образования, воспитания нового поколения интеллигенции. И результаты были впечатляющими. Но преодолеть за 20 лет многовековую отсталость было просто невозможно. «Трудно говорить о боеспособности Красной Армии, — указывал в цитировавшемся выше донесении военный атташе США в Москве, — базой которой является страна, все еще фактически безграмотная и отсталая с точки зрения технического оснащения»[532]. И это, конечно, сказалось на вооруженных силах, где требовалось виртуозно владеть новой техникой, чтобы эффективно сражаться с таким врагом, как вермахт. Одной крестьянской смекалки, которая имелась в избытке, и готовности умирать за родину было недостаточно, чтобы успешно отразить натиск сильнейшей армии мира в войне моторов.

Поэтому, когда сегодня говорят, что у нас было в несколько раз больше танков и самолетов, чем у немцев, и поэтому мы могли успешно сражаться с ними в 1941 году, то этот тезис далек от правды истории. Для того чтобы армия была победоносной, надо много компонентов. Нужно хорошо владеть техникой, иметь развитую инфраструктуру, отладить все виды взаимодействия (между частями и соединениями, между наземными войсками и авиацией, между армией и флотом, между фронтом и тылом и т. д.). Наконец, нужно, чтобы солдат был уверен в своих командирах, был уверен, что они приведут его к победе, а те, в свою очередь, знали бы способы достижения успеха.

Поэтому, отвечая на вопрос, могла ли Красная Армия в 1941 году осуществить нападение на Германию с надеждой на успех, надо ответить отрицательно. Красная Армия была готова воевать с армиями государств, придерживавшихся тех же (отсталых на 1941 г.) военно-стратегических взглядов. Но наши военные руководители не понимали характера той войны, которую навязали немцы. И армия по своей структуре не соответствовала ни характеру войны, ни методам, применяемым противником.

Сталин, надо отдать ему должное, реалистически, трезво оценивал возможности Красной Армии, и они его беспокоили. На совещании начальствующего состава, посвященном обобщению опыта боевых действий против Финляндии, он 17 апреля