Дуэли и дуэлянты: Панорама столичной жизни - Яков Гордин

Сверх того полагаю так же:

1) Поступок уволенного из Л.-Гв. Гусарского полка, поручика Столыпина, и неслужащаго дворянина графа Броницкого 2-го, предоставить рассмотрению Гражданского Начальства.

2) Прикомандированному к Гвардейскому Экипажу мичману 28-го флотского Экипажа Кригеру, сделавшему означенное упущение по службе единственно по его неопытности и молодые лета, вменить за сие в наказание содержание под арестом при Гвардейском Экипаже, и штрафа сего в формулярный его список не вносить, и

3) Гвардейского Экипажа капитан-лейтенанту Эссену, за допущение помянутого беспорядка по Арсенальной гауптвахте, объявить замечание.

Заключено в С.-Петербурге 11 апреля 1840 года.

Верно: Обер-аудитор Бобылев.

Корпусного Штаба N 6473.

Получено 16 апреля 1840 года

Министерство Военное.

Департамент Аудиториатский.

Отделение 4. Стол 2.

С.-Петербург. 13 апреля 1840 года. N 1505

С изложением Высочайшей конфирмации о поручике Лермонтове

Его Императорскому Высочеству

Командиру Отдельного Гвардейского корпуса.

Начальник Штаба Отдельного Гвардейского корпуса при отношении от 11-го сего апреля N 6839, доставил в Аудиториатский департамент на рассмотрение военно-судное дело о поручике Л.-Гв. Гусарского полка Лермонтове, сужденном за произведенную с французским подданным бароном Эрнестом де Барантом дуэль и недонесение о том в тоже время Начальству.

Генерал-аудиториат, по рассмотрении сего дела, нашел следующее:

Поручик Лермонтов, 16 февраля сего года, приехав с дозволения полкового Командира, в С.-Петербург и бывши того же числа на бале у графини Лаваль, поссорился там с бароном де Барантом. Поводом к неудовольствию между ними было то, как поручик Лермонтов показал, что де Барант, объявив ему на бале, будто он, Лермонтов, говорил об нем какой-то особе, которой впрочем не назвал, невыгодно, — требовал от него объяснения; а когда Лермонтов уверял его, что это несправедливо, — Барант, обнаруживая к нему недоверчивость, упрекал его в дурном поступке, называя оный сплетнями. На это Лермонтов отвечал, что выговоров и советов не принимает и находит поведение его, де Баранта, весьма смешным и дерзким. После этого де Барант сказал, что если бы находился в своем отечестве, то знал бы, как кончить это дело; — а Лермонтов возразил, что в России следуют правилам чести так же строго, как и везде, и что русские меньше других позволяют оскорблять себя безнаказанно. За тем де Барант вызвал его на дуэль, и они расстались.

Через день после того, 18-го февраля, в 12 часов утра, поручик Лермонтов и барон де Барант съехались на Черной речке по Парголовской дороге с секундантами, которыми были: со стороны Лермонтова уволенный от службы из Л.-Гв. Гусарского полка поручик Столыпин; а со стороны барона де Баранта: французский подданный граф Рауль д’Англес. — Выбор оружия предоставлен был де Баранту, как считавшему себя обиженным, и он выбрал шпаги, которые привезены были секундантом его; но в самом начале дуэли, у шпаги Лермонтова переломился конец, и Барант нанес ему в грудь легкую рану, которая заключалась в поверхностном только повреждении кожи. После того они, по сделанному предварительно условию, взяли пистолеты, которые привезены были секундантом Лермонтова, и должны были стрелять вместе по счету. Де Барант сделал промах, а Лермонтов, как сам он показал, опоздавши несколько выстрелом, — выстрелил уже в сторону. — Этим кончилась дуэль их, и они тут же помирились.

В тот же день поручик Лермонтов отправился в полк и о произведенной им дуэли Начальству не донес, единственно потому, как отозвался, что дуэль не имела пагубного последствия.

Вскоре однако ж разнесшиеся слухи об этой дуэли дошли до сведения полкового Командира, на спрос которого Лермонтов признавшись, объяснил все подробности сего происшествия с вышеизложенною точностию, — что подтвердил и по предании его потом Военному суду.

Показаний других лиц, которые бы подтверждали или опровергали объяснения подсудимого, по делу нет, кроме одного секунданта его, поручика Столыпина. Сам барон де Барант, по предании Лермонтова суду, выехал за границу, и как он, так и бывший со стороны его секундантом граф д’Англес остались неспрошены; а других, которые бы были свидетелями ссоры их в доме графини Лаваль, — не открыто. — Поручик же Столыпин, отзываясь, что и его при ссоре не было, показал однако ж об ней, по рассказам Лермонтова, согласно с его объяснениями. О самой дуэли Столыпин отвечал точно то же, что показал и Лермонтов отзываясь, что куда направлен был пистолет Лермонтова при выстреле в противника ли его или в сторону, он определить не может, но утверждает, что Лермонтов стрелял не целясь.

Что же касается до собственного участия в сем деле поручика Столыпина, то он еще прежде, нежели Лермонтов открыл, что он был секундантом, принес повинную в этом Шефу Жандармов, и как ему, так и в Военном суде объяснил, что Лермонтов пригласил его быть секундантом на балу же у графини Лаваль, и он Столыпин, находя неприличным для чести офицера отказаться, равно как и объявить этой тайны, был в необходимости принять такое приглашение. Хотя же к примирению Лермонтова с де Барантом приняты были меры, но остались без успеха, потому что Барант требовал от Лермонтова извинений, от которых сей отказался.

Сверх сего, во время производства суда, подсудимый Лермонтов, узнав, что барон де Барант распускал слухи о несправедливости показания его, что он выстрелил при дуэли в сторону, — пригласил его чрез неслужащаго дворянина графа Броницкого 2-го к себе на Арсенальную гауптвахту, на которой содержался, 22 марта вечером в 8 часов, и вышедши к нему без дозволения караульного офицера в коридор под предлогом естественной надобности, объяснялся там с де Барантом по сему предмету и, как сам сознался, предлагал ему, по освобождении из-под ареста, снова с ним стреляться; но Барант, довольствуясь его объяснением, вызова не принял.

В карауле на Арсенальной гауптвахте 22 марта стоял прикомандированный к Гвардейскому Экипажу, 28-го Экипажа мичман Кригер, который, равно как и нижние чины, бывшие в карауле, отозвались, что выхода поручика Лермонтова в коридор и объяснения его с иностранцем де Барантом, они не заметили.

По сим обстоятельствам Генерал-аудиториат полагал: подсудимого поручика Лермонтова, за вышеизъясненные поступки, на основании Свода военных постановлений военного уголовного устава книги 1-й ст. 392 и 393, лишив чинов и дворянского достоинства, написать в рядовые. Но принимая во уважение во-первых причины, вынудившие подсудимого принять вызов к дуэли, на которую он вышел не по одному личному неудовольствию с бароном де Барантом, но более из желания поддержать честь Русского офицера; во-вторых то, что дуэль эта не имела никаких вредных последствий; в-третьих, поступок Лермонтова во время дуэли, на которой он, после сделанного де Барантом промаха из пистолета, — выстрелил в сторону, в явное доказательство, что он не жаждал крови противника; и наконец засвидетельствование начальства об усердной Лермонтова службе, — Генерал-аудиториат повергал участь подсудимого на Всемилостивейшее Его Императорского Величества воззрение, всеподаннейше ходатайствуя о смягчении определяемого по законам наказания, тем, чтобы вменив ему Лермонтову содержание под арестом с 10-го прошедшего марта, выдержать его еще под оным в крепости на гауптвахте три месяца и потом выписать в один из армейских полков тем же чином.

Поступки: уволенного от службы из Л.-Гв. Гусарского полка поручика Столыпина, бывшего секундантом при дуэли со стороны поручика Лермонтова, равно и дворянина графа Броницкого 2-го, приглашавшего барона де Баранта к тайному свиданию с подсудимым, во время содержания его на Арсенальной гауптвахте, предоставить рассмотрению Гражданского Начальства.

Прикомандированному к Гвардейскому Экипажу мичману 28-го флотского Экипажа Кригеру, за допущение во время бытности 22 марта на Арсенальной гауптвахте в карауле, иметь подсудимому свидание с де Барантом, во уважение молодых его лет и неопытности, согласно с мнением Вашего Императорского Высочества, вменить в наказание содержание под арестом, не лишая его сим штрафом прав и преимуществ, прежнею службою приобретенных; а бывшему тогда дежурным по караулам капитан-лейтенанту Гвардейского Экипажа Эссену, за допущение такого беспорядка на Арсенальной гауптвахте, объявить замечание.

С сим заключением представлен был Государю Императору от Генерал-аудиториата всеподданнейший доклад, на котором в 13-й день сего апреля последовала собственноручная Его Императорского Величества конфирмация: «Поручика Лермонтова перевесть в Тенгинский Пехотный полк тем же чином; отставного поручика Столыпина и г. Броницкого освободить от подлежащей ответственности, объявив первому, что в его звании и летах полезно служить, а не быть праздным. В прочем быть по сему».