Звёздный взгляд (СИ) - "Нат Касс"

Ничего себе! Вот это прогресс. «Любой выбор, говорите? – подумала пиратка. – Ловлю на слове...»

– Прекрасно, – она просияла и лучезарно улыбнулась вновь. – Я хочу замуж за Диего.

«Нет, она точно сошла с ума...» – выразительно смотрели оба. «Наверняка думают, к какому лекарю им следует обратиться», – смеялась будущая виновница торжества.

Аделаида вздохнула и вдруг стала серьёзнее.

– Мам. Пап. Я должна была сказать это намного раньше. Я люблю его. И люблю давно.

Сначала родители не поверили своим ушам. Мама выглядела абсолютно растерянной и переспрашивала, не понимая, как – и когда! – ее дочь умудрилась влюбиться в такого человека. А отец… несмотря на всё, что произошло между ним и зятем за последние годы, его так и тянуло сказать ей: «Я же ещё тогда говорил тебе, Аделаида! Я нашёл лучшего жениха ради твоего же блага! А ты спорила и обижалась». К своему же безмерному удивлению, губернатор осознал, что всё ещё не против их союза. По крайней мере, этот мужчина доказал, что сможет за нее постоять. И, главное, станет это делать.

Любящий отец искал не богатого влиятельного дворянина, способного спасти колонию от краха, – он искал настоящего мужчину, что смог бы защитить его дочь. Тогда ему показалось, что молодой адмирал, добившийся всего сам (сам, а не под патронажем родителей!), станет для его дочери идеальным мужем. Каменной стеной, если угодно. Похоже, всё же не показалось – что бы он потом ни натворил. Это… другое. Политика. Но о ней Диего заботился всегда.

А любит ли он Адель… что ж. Диего де Очоа никогда этого не скрывал. Ведь он поселился в ее комнате и все пять лет пытался найти. Упоминал о ней с нежностью и спрятанной болью – у него так и не вышло скрыть это от чуткого внимания родителей, хоть, быть может, он сам был уверен в обратном. Желал вернуть. Супруга этого не хочет видеть, но… такие чувства сложно отрицать. Губернатор понимал это – как мужчина и отец.

И если дочь согласна на этот брак… что ж. Так будет лучше для всех.

– И да… – повторив признание в любви, добавила Адель. – Если вы думаете, что Диего всех обманывал, говоря, что я его законная жена, чтобы захватить власть… вы ошибаетесь. Это правда. Капеллан обвенчал нас в тот день незадолго до моего исчезновения. И я уже не могу – и не хочу – выйти за кого-то другого. Я выбрала.

– Аделаида… – неуверенно протянула мать. Женщина всё еще переживала за нее, желая лучшей жизни и лучшего мужа.

– Мам, – попросила девушка. – Дайте ему шанс. Он… намного лучше, чем хочет казаться. А я ведь не передумаю. Вы меня знаете.

Ее слова возымели некоторый успех – пусть пока зыбкий, как вечерний туман, и хрупкий, но всё же. Несколько дней спустя семья губернатора пригласила Диего де Очоа на ужин. И он прошёл… неожиданно приятно. Дон применил всё свое непомерное обаяние, старательно делая вид, что за последние годы ничего не произошло, – впрочем, как и родители. Любовь к Адель и желание ни в коем случае ее не расстроить объединяло их и заставляло идти на контакт. В конце концов, они стали далеко не первыми в мире врагами, вынужденными сложить оружие и сотрудничать. А всего полчаса спустя отец разговорился с Диего о политике, флоте и мешавшем внимании испанской короны. Аделаида смотрела на это со светлой улыбкой. У нее проскочила мимолётная мысль, что именно так и могло произойти: шесть лет назад, после их знакомства. Непринуждённые разговоры за обеденным столом, вино и подаренное ожерелье.

Девушка задумчиво прикоснулась к украшению на своей шее – другому, конечно, ведь жемчужное пропало навсегда. Как и шрам на его лице. Всё, что напоминало о том далёком мрачном дне, когда он влюблялся в нее все больше, а она его ненавидела – ненавидела, уже стоя на грани двух сильных чувств.

Диего рассмеялся, отвлекая жену от пасмурных воспоминаний. И в тот момент родители, кажется, впервые услышали его искренний смех.

Теперь ожерелье – сапфировое. На его лице нет никакого шрама. А она сама просила родителей благословить этот брак.

– Это всё какой-то театр абсурда... – говорил бывший губернатор, оставшись наедине с супругой. – Что ей мешало сразу согласиться на этот брак?

– Ты сам должен помнить, каким был он и какой была она… – улыбнулась женщина. Она видела, как блестели глаза ее дочери… с какой искренней любовью смотрел на нее этот страшный человек. И этого оказалось для нее достаточно.

– Как по-твоему… – поинтересовалась Адель, лукаво ухмыляясь. – Что подумали мои родители, когда увидели, что мы с тобой идём спать в одну комнату? Вместо того чтобы тебе просто, ну, уйти?

– Милая, – вкрадчиво произнёс Диего. – Они привели жениха знакомиться прямо в твою спальню. А сейчас мы с тобой женаты шесть лет. Я уверен, их тем более ничего не смущает.

Пиратка рассмеялась. Она и сама нередко думала, что то решение было, мягко говоря, странным – но девушка, конечно, не сомневалась, что ее воспитанный и благородный жених сам же на нём настоял. Сделал вид, что не терпится увидеть. Познакомиться с долгожданной невестой, приподнести подарки, что он привез из самой Испании и других стран, где он успел побывать. Применил всё свое жуткое обаяние, как и сегодня. Вот ведь хитрец и подонок! Любимый, конечно, но как будто это меняет дело!

– Стала пираткой, побеждала морских чудовищ, остановила конец света… вышла за тебя замуж, в конце концов! – усмехалась Аделаида. – А чувствую себя так, словно мне лет пятнадцать, и я сбегаю с первой любовью втайне от родителей.

Грозный адмирал, диктатор и тиран, которого он всегда пытался из себя изобразить, прекрасно понимал ее мысли. И, пожалуй, в очередной раз обрадовался, что его собственные родители остались за полсвета. Он и сам чувствовал себя глупым влюблённым мальчишкой…

Впрочем, как и всегда рядом с ней.

– Между прочим, это и моя спальня, – заметил муж, смотря на любимую с весёлым наглым огоньком в серых глазах.

И правда. Они оба жили здесь долгое время – только друг без друга. Она всю жизнь до знакомства с ним, и он – шесть лет после. Пришла пора остаться здесь вместе… и почему-то от этой простой мысли по рукам шла приятная дрожь.

Аделаида и Диего просто лежали в их общей постели в обнимку. Каждый думал о своём. Он – о том, как приятно прижимать ее к себе в этой просторной, но больше не пустой кровати. О том, как сильно ее здесь не хватало – он даже не осознавал раньше, насколько. Просто обнимал холодную подушку, то невольно представляя, как могло бы быть уютно и светло на душе, будь его жена жива, выбери она остаться с ним; то упрямо прогоняя из головы эти навязчивые грустные мысли. Теперь он обнимал любимую. А повсюду всё так же ее книги. И запах ее духов – от ее мягких волос и ночной рубашки. И ее яркий свет…

Она же понимала, как ошибалась, считая раньше, что никого и никогда добровольно не пустит в свою спальню. Будет прогонять и требовать, сделает что угодно, но добьётся своего, если родители всё же выдадут ее замуж против ее желания. Захочет остаться одна – без надзора чужого властного мужчины хотя бы на ночь. Но... теперь ей и правда хотелось остаться с ним здесь, и оставаться каждый вечер. Да, Диего прав. За столько лет эта комната стала и его спальней. Она чувствовала это... его дух, его присутствие как будто в каждом предмете. От старой книги на столе до ее украшений в ящичке шкафа. И, черт возьми, ей это нравилось!

Она думала о том, как сильно любит этого чертового дурацкого невыносимого адмирала. Как она была наивна и самонадеянна, отрицая свои к нему чувства, споря с ним и говоря, что никогда не была и не станет его женой.

Станет.

Уже.

Ведь всё произошло так, как должно было произойти.

Аделаида думала о том, насколько сильно она благодарна Диего за то, что он так и не отступился от нее.

Наступил долгожданный весенний день. На уютном песчаном берегу острова, совсем рядом с морем, стояла свадебная арка – так близко, что был слышен его приятный успокаивающий шум. Этот небольшой уголок рая был словно спрятан среди кипящего жизнью города, и потому Адель всегда любила его. Еще совсем юной девочкой сбегала из дома, гуляла по кромке воды, слушала пение птиц и купалась, представляя, что попала сюда сквозь волшебный портал, о котором знает лишь она одна. И потому же уговорила праздновать свадьбу именно здесь. В родном для себя месте – родном ещё с той, прошлой жизни. И с родным человеком из жизни нынешней.