Цена твоей нелюбви. Я к тебе не вернусь - Вера Шторм, Аруся Берг

Глава 40

Мы останавливаемся неподалеку от ресторана. Руслан помогает выйти из автомобиля и, крепко сжав мою руку, тянет за собой.

Как хорошо, что он сегодня оказался рядом. Иначе я бы не выдержала и просто свалилась бы в обморок, а то и еще хуже, услышав те унизительные слова брата и отца, которые буквально разорвали мое и без того истерзанное сердце…

Мне правда гораздо легче выносить все, когда Абрамов рядом. Но все же они добились своего, окончательно растоптав... По дороге Руслан, не переставая цедил сквозь зубы неприличные слова в адрес моих родных. А я даже возразить не могла, потому что он во всем прав. Кровные люди так не поступают. Обычно отец поддерживает свою дочь при любом раскладе, бережет, как зеницу ока. Но, к сожалению, мой думает только о бизнесе и деньгах. О чести. Никак о моем самочувствии.

Однако адекватный человек в первую очередь подключает голову, анализирует каждый взброс, разбирается в проблеме и только потом принимает меры. Но «адекватность» — понятие растяжимое и совсем не относится к моей семье…

Папа увидел новости и решил, что я действительно такая, какой меня выставила пресса. Но меня конкретно подставили. И сейчас я даже не сомневаюсь, что это сделала та самая Лариса. Других версий пока нет, да и думать не желаю больше. Возможно, вместе с Альпом. Но зачем ему нужно... я понятия не имею.

Что касается матери… Она самый большой предатель в моей жизни. Наверное потому, что с детства я больше была привязана к ней. Да и у кого не так?

По сути... Альпарслан — чужой мне человек. А мать... Я же ей родная! Она меня родила, воспитывала... А сейчас просто вышвырнула, как можно дальше от семьи Юсуповых, при этом не рассказав им всю правду. Она знала все… Но не придала этому значения. Ей было лучше опустить дочь на самое дно и смотреть с высоты своего роста, как она барахтается и старается выплыть наружу.

Ладно, пусть молчит сколько хочет, но зачем настраивать отца и брата против меня? Ведь она могла бы как-то их смягчить. Но раз они пришли ко мне и устроили скандал посреди улицы... Значит, мама не то, чтобы поддержать меня, наоборот — поддакивала во всем, и натравила их на меня. Хотя даже если это так… По-настоящему любящие люди так никогда не поступили бы…

Их жестокость не имела границ, как и слова отца, которые резали меня на части.

«Жалею, что тебя мать родила», — так и звучат бесперебойным ритмом его фраза в голове. Отравляет все внутренности.

— Как ты? — спрашивает Руслан, едва мы оказываемся в ВИП-комнате и располагаемся за столом.

Я пожимаю плечами, сама не понимая, что чувствую. Знаю одно: у меня теперь действительно никого не осталось кроме друзей. У меня есть всего одна родная кровь — так это малыш под моим сердцем.

Абрамов смотрит на меня пристальным взглядом. Рассматривает мое лицо, опускается к губам и, задержав на них глаза, качает головой, будто отгоняя лишние мысли.

Вздыхаю. Мне настолько больно в данный момент, что разговаривать нет сил и реагировать на него — тоже. Да и вообще что-либо обсуждать желания нет.

Шеф заказывает чай. И едва официант покидает помещение, он вкрадчиво интересуется:

— Ужинать, я так понимаю, мы не будем?

Причина приезда до произошедшего была ясна, как день, но теперь, после всего, что я пережила недавно… Рассказывать обо всем сил просто нет. И думать о подруге просто не получается… Голова раскалывается. Сердце сжимается от боли.

— Я не хочу. Спасибо. Да и зря мы сюда приехали, — нервно постукиваю пальцами по столу.

Руслан, видя мое состояние, понимающе кивает.

— Давай тогда чай выпьем и поедем. Так сойдет? Тебе нужно отвлечься немного.

— Да, наверное, так будет лучше, — с протяжным вздохом, отвечаю, откидываясь на спинку стула. — Я же хотела про Лейлу рассказать…

— Попозже, — перебивает меня Руслан. — Ты сама едва на ногах, а думаешь о подруге. Если действительно ее выгнали из дома, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ей помочь. Договорились?

Я слабо улыбаюсь. Благодарна ему безмерно, но у меня действительно не осталось никаких душевных сил. Ни на что.

Уже в машине, Абрамов то и дело пытается меня отвлечь, задавая вопросы по работе и рассказывая, какие у него были сотрудники еще до моего появления.

Мне, честно говоря, не интересно, однако я пытаюсь прислушаться хотя бы для того, чтобы забыть... Отойти от тех слов, что мне высказали уже чужие для меня люди.

Папа слишком жесток ко мне, брат — вообще в облаках витает, верит в то, что Альп белый и пушистый только потому, что тот выручил его и вытащил из дерьма.

В этом бездушном мире правят деньги, слава и власть. Все это туманит разум. Человек перестает быть человеком. Теряет свой прежний облик и это действительно страшно… Очень страшно.

Но все же это не повод так обращаться с родной сестрой, какие бы заоблачные перспективы не стояли перед ним.

Понимание того, что я никогда в жизни не прощу свою семью приходит сразу. Их для меня больше нет, как и меня для них.

Перекошенное от злости лицо отца так и стоит перед глазами. Пробирает до дрожи, возвращая в адские минуты падения в овраг. Зажмуриваясь, я пытаясь отогнать удушающие меня мысли, но не могу…. Слова отца набатом стучат в висках. Ком встает поперек горла, сглотнуть не удается. А тошнота отнимает все силы и энергию.

Смотрю перед собой, не слыша слов Руслана. Вернее, все слышу, однако суть не улавливаю. В ушах звенит от напряжения.

— Дарина, — лёгкое прикосновение к моей руке приводит меня в чувство.

Его горячие пальцы сжимают мое запястье и заставляют повернуть голову, заглянуть в его темные глаза.

— А? — выгибаю бровь. — Да?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍