Андропов. 7 тайн генсека с Лубянки - Сергей Семанов

Карьера Горбачева гладкая, как лед для фигурного катания. Она хорошо известна, не будем на это отвлекаться. Только скажем об одном маленьком обстоятельстве юности. Будущий Генсек, Президент и избранник Андропова несколько месяцев побывал… на оккупированной территории. С таким жутким клеймом в сталинское время никак невозможно было поступить в МГУ, да еще на юридический факультет, где готовили кадры для МГБ, МВД и Прокуратуры. Но молодой Миша поработал трактористом в родном Ставрополье, а главное – стал кандидатом в члены КПСС. Как у него все это легко и просто получилось, пусть он и расскажет. Когда-нибудь. Ну, скажем, переехав на виллу в Калифорнию, которую ему «подарили» для его так называемого «фонда»…

Андропов всегда лечился в Кисловодске, Сочи он избегал (отчасти, надо полагать, от глубокой неприязни к кремлевским коллегам, а в Крым отправился в конце жизни только вследствие тяжелой болезни). Весь обширный курорт Минеральных Вод входил в Ставропольский край, а с 1970-го возглавлял его Михаил Сергеевич. По долгу службы он обязан был встречать и провожать Андропова, а по приглашению столичного босса – и навещать его. Дело длилось не один год, о чем уже говорилось ранее.

Андропов был умен, а Горбачев хитер и услужлив, они легко сошлись (при покровительстве старшего, конечно). Андроповский план вырисовывается очень просто: у него есть молодой конкурент – Романов и одногодок Гришин, оба имеют за собой громадной силы партийные организации, чьи кадры разбросаны в Центре и по всему Союзу. Следовательно, нужно подставить молодого «кадра», ну, моложе Романова, по крайней мере. Что же, «кадр» есть, огромный сельскохозяйственный край, к тому же наследник М. Суслова и его любимец, а у обоих были близкие отношения. Генсек хотел двинуть на пост скончавшегося Секретаря ЦК Ф. Кулакова своего любимца Сережу Медунова, но Суслов и Андропов дружно сыграли против Брежнева. Видимо, оба члена ПБ сошлись. Горбачев становится сперва с 1973-го Секретарем ЦК по сельскому хозяйству (огромные заслуги его там известны), а в марте 1985-го – Генеральным.

Ясно, что Андропов без помощи «Кощея» вытащить в Москву его земляка не мог. А вместе они смогли. И вот начинается блистательная карьера Михаила Сергеевича. В апреле 1978-го он приезжает в Ленинград на «вызов» Романова в Москву (ясно, для чего это делалось). Вскоре на сессии Верховного Совета РСФСР именно он выдвигает Воротникова вместо Соломенцева. Далее: орден городу Кургану вручал Горбачев. В июле 1983-го в Москву приехал старый друг Андропова Кадар: на пышном приеме на заводе им. Лихачева его сопровождал Горбачев (хотя это не имело никакого отношения к сельскому хозяйству). В августе того же года собрали ветеранов войны и труда, вел встречу Горбачев – какой уж там ветеран! Но все это множилось в прессе и по телевизору, и люди привыкали к Горбачеву.

Почему Горбачев так прилепился к Андропову? Ну, не от обещаний же в Минеральных Водах, не такой человек был Юрий Владимирович. Или, с другой стороны: да, Михаил Сергеевич был подхалим и плут, но ведь шеф КГБ в людях неплохо разбирался. Значит, для чего-то Андропову ставропольский провинциальный секретарь был нужен? Почему? На эти вопросы сегодня нельзя дать точного ответа.

Но тут возникает вопрос, весьма осторожный. Почему органы КГБ так сошлись на Медунове? Или Сочи были хуже Минеральных Вод? Не верится. Более того, андроповские люди ухватили ростовского «первого» Бондаренко, хотя он был простак из простаков. Кобалоев, шеф Северной Осетии? Да, хапуга, но разве он один такой на Северном Кавказе? И ведь «русистов» сознательно натравливали на них, воров, конечно, однако почему-то никого не вытащили из Минеральных Вод? Или там ничего не «брали»? Скажем, Горбачева там открыто именовали «Мишка-пакет», ибо он охотно брал, был жаден всегда, а уж его Раиса Максимовна – тем паче. Значит, Андропову нужен был такой человек. Почему? Вот это и есть тайна. А какова она – никто пока не знает.

Можно лишь предположить, что, подмачивая соседей Горбачева усилиями КГБ, хотели выставить его в наилучшем свете среди кандидатов в члены Политбюро по сельскому хозяйству. Вроде бы сходится так. И добавим, что малейших талантов в сельских делах он не проявил, зато в интриганстве и двурушничестве оказался мастак, каких мало.

Оставим Горбачева, пусть разбираются с ним кто как хочет, а от расплаты за низость свою ему не уйти…

О плохих, даже враждебных отношениях Андропова и Черненко знала, как говорится, «вся Москва». Мне случайно довелось стать свидетелем и даже в какой-то мере объектом проявлений такого рода, причем выполненных явно напоказ.

В августе 1983-го скончался Анатолий Васильевич Никонов, знаменитый когда-то редактор «Молодой гвардии». Доживал он после снятия в скромном журнале «Вокруг света», не выдержал удара, стал попивать и плохо себя чувствовать, скончался, не дожив до шестидесяти лет. Его хорошо знали и любили в русских журналистских и литературных кругах, на похороны собралось множество народа.

Естественно, пришел и я, находившийся тогда на глубине своей опалы. Многие из старых знакомых кланялись лишь издали, а иные вообще не узнавали (мы стояли рядом с М. Лобановым, подошел А. Софронов, говорит: «Здравствуй, Миша!»; меня же в упор не видит, а ведь не раз печатался у него, были в добрых отношениях, дом посещал…). Вижу, стоит в группе людей Иван Петрович Кириченко, давний работник ЦК КПСС, а в последние годы – основной помощник Черненко, фигура! С покойным они были давние товарищи, но и со мной он находился в относительно близких отношениях, я не раз посещал его на службе, разговоры вели весьма откровенные. После моей «истории» я ему, естественно, не звонил, хотя до этого часто в его кабинете в подъезде № 1-а даже рисковал относить ему «самиздат»…

Мы поклонились издали, потом он вдруг подходит ко мне сам, на виду у всех отводит в сторону, расспрашивает о делах, нарочно не отпускает. Более того, еду с ним в черной машине на кладбище, а после похорон он даже подвозит меня домой. И опять говорили откровенно.

Все на это обратили внимание, а потом долго судачили. Вывод был один: раз я «крестник» Андропова, то публичное внимание ко мне со стороны ближайшего сотрудника Черненко было весьма показательным.

Иван Петрович ненадолго пережил своего шефа. После его кончины он некоторое время был замзавом Общим отделом ЦК КПСС. Я тогда вышел из опалы, и мы по-прежнему встречались в его новом кабинете. Я был на его похоронах. Проходили они очень скромно…

Покойный Иван Петрович был хорошо известен всей столичной пишущей братии, ибо во второй половине шестидесятых занимал в отделе пропаганды должность заведующего сектором журналов. Тогда этот пост был сугубо на виду! Так вот, вся Москва знала, что Кириченко занимает сугубо прорусскую линию. Яковлев показательно выгнал его из аппарата ЦК – всего лишь заместителем в номенклатурную, но второстепенную газету «Советская культура». Став Секретарем ЦК, Черненко взял его в помощники. В этой должности мы постоянно поддерживали с ним довольно-таки доверительные отношения. Разумеется, говорил я, а он спрашивал или больше помалкивал, но поступок его был по тем временам в высшей степени необычным. Мир праху его.

Закончим данную главу еще одним необычным документом. Первая моя собственная «записка для себя» о начале правления Андропова уже приводилась. Ровно год спустя, находясь в том же Переделкино, я в одиночестве составил другую такую же «записку для памяти». Оказалось, что она словно бы подводила итог его недолгому царствованию, ибо уже 9 февраля 1983 года он скончался в больнице.

Документ этот интересен тем, что носит непосредственный отпечаток той эпохи, глухой и суровой. Мало кто тогда отваживался на составление таких сочинений – даже для сверхузкого круга. Мы убеждены, взгляд на события двадцатилетней давности, так сказать, «изнутри», из той эпохи, представит несомненный интерес для читателей.

ИТОГИ ПРОМЕЖУТОЧНОГО ФИНИША

Все области народной жизни в Советском Союзе к исходу правления Брежнева были приведены в столь плачевное состояние, что перед новым руководителем встали чрезвычайные и неотложные задачи. Выбор положительных изменений казался широк и многообещающ, но важнейшими все же казались три направления:

– осторожные преобразования в промышленности, где со сталинских времен не проводилось никаких серьезных изменений (хрущевские истерические выверты – не в счет, они были вскоре отменены); тут видятся два пути: либо в сторону рыночной экономики, либо – к строгой и последовательной централизации, оба направления имеют свои преимущества и своих сторонников, важно главное – надо что-то делать, откладывать нельзя, хозяйство громадной страны идет к застою;

– решительные и крутые изменения в сельском хозяйстве и мелкотоварном производстве вообще, тут плохое положение давно сделалось нормой; совершенно очевидно, что казарменно-безответственная система земледелия и торговли требует немедленных перемен, как срочная и временная мера необходимо нечто вроде ограниченного нэпа;