Лезвия и кости - Хизер К. Майерс

присутствию больше, чем ожидала.

Решив, что ранний вечер пойдет мне на пользу, я приняла душ, позволив горячей воде смыть часть дневного стресса. Почистив зубы, я мельком взглянула на себя в зеркало — молодая женщина, попавшая в вихрь событий, но каким-то образом находящая моменты покоя в этом хаосе. В комнате Адриана я выбрала одну из его рубашек, чтобы надеть. Знакомый запах окутал меня, даря чувство безопасности и комфорта.

Скользнув в его постель, я почувствовала, что мягкие простыни нежно обнимают меня. Я свернулась калачиком, натянув на себя одеяло, и испустила долгий вздох. В тихой темноте я позволила себе уснуть, надеясь на сон, в котором все сложности моей жизни в Крествуде будут лишь отдаленным эхом.

Проснулся я от внезапно навалившейся на меня тяжести, которая выдернула меня из глубин сна.

"Адриан?" пробормотала я сквозь дымку.

Но мне показалось, что это был не он.

Может, я просто устала. А может, я…

"Как легко тебе было жить дальше", — усмехнулся голос, горько знакомый, но такой неуместный в этот момент уязвимости.

От осознания этого на меня повеяло холодом, и кожа покрылась колючками от ужаса.

Я открыла глаза, сердце заколотилось в груди, и передо мной возник Донован с презрительным выражением лица.

28

Адриан

Выйдя на лед в Детройте, я почувствовал, как рев толпы обволакивает меня, заставляя сосредоточиться на игре. Матч с "Детройтскими росомахами" не был простым делом, и, будучи центровым второй линии "Крествуд Титанз", я чувствовал, как на меня давит груз ожиданий. Я глубоко вдохнул, и холодный воздух застыл в моих легких, укрепив меня в моменте. Мои лезвия врезались в лед — знакомое ощущение.

Игра началась с неутомимой энергией. Мой разум метался между стратегией и инстинктом, каждая смена на льду была рассчитанной игрой в нападении и защите. Я пробирался сквозь ряды соперников, управляя клюшкой с практической легкостью, шайба была почти продолжением моей собственной воли. Я отдавал пас Дэмиену, зависшему возле ворот, и наша отработанная химия была очевидна в каждом движении.

В обороне я был в своей стихии. Читая игры "Росомах" почти до того, как они начинались, я перехватывал пасы и срывал их темп. Моя осведомленность о том, где находятся мои партнеры по команде, позволяла мне принимать стратегические решения, часто отбирая шайбу быстрым и мощным ударом. Несмотря на нарастающий темп, я не терял самообладания. Я был совсем другим игроком, нежели тот, кто позволял эмоциям управлять собой в прошлых играх.

При игре в большинстве я оказался в центре событий. Позиционируясь обдуманно, я создавал проходы, мои передачи были острыми и целенаправленными. Именно во время одного из таких матчей, отдав точный пас Джеку Реоничу, мы забили эффектный гол, приведя болельщиков "Крествуда" в бешенство. Эта передача стала для меня высшей точкой.

Когда игра завершилась нашей победой, я уходил со льда на коньках, а адреналин все еще бурлил в моих жилах. Удовлетворение от победы в сочетании с моим личным выступлением еще раз подтвердило, почему я так люблю эту игру. Острые ощущения, вызов, сырая радость от хоккея — все это было здесь.

Тренер Морган, возвышающийся над раздевалкой, хлопнул в ладоши, требуя нашего полного внимания. "Так, так, так, черт возьми, так", — начал он, его голос звучал с той грубоватой резкостью, которую мы все слишком хорошо знали. "Вот о чем я говорю, парни! Это там? Это был хоккей! Настоящий, жесткий, бьющий в самое сердце хоккей!"

Он вышагивал перед нами, его шаги были продуманными. "Понимаете, дело не только в том, как ты управляешь шайбой или катаешься по льду. Дело в этом огне, в этом горячем желании победить! Вы, ребята, принесли этот огонь сегодня. Вы играли не только своим мастерством, но и своими чертовыми сердцами!" Он обвел взглядом каждого из нас, убеждаясь, что его мысль попала в точку. "Эта игра, эта прекрасная, жестокая игра, это больше, чем стратегия и физическое мастерство. Это ментальное поле боя, и вы должны быть воинами!"

Морган перестал вышагивать и наклонился вперед, положив руки на колени, становясь ближе к нам. Его голос перешел на более заговорщический тон. "Но помните, что не всегда нужно быть ярким и ослепительным. Речь идет о работе, о неустанном натиске. Как в хорошо смазанной машине, каждая деталь, каждый игрок должен делать свою часть работы. А сегодня? Сегодня вы, ребята, сработали как часы. Но не стоит слишком расслабляться. В тот момент, когда вы думаете, что у вас все получилось, вы наиболее уязвимы".

Выпрямившись, Морган слегка смягчил выражение лица, но интенсивность его не ослабевала. "Я горжусь вами. Каждым из вас. Вы показали, что такое хоккей в Крествуде. Но не останавливайтесь на достигнутом. У нас впереди чертовски длинный сезон, и я жду от вас только того, что вы показали сегодня. Каждый. Single. В каждой игре". Он хлопнул еще раз, резкий, звонкий звук. "А теперь приведите себя в порядок. Мы хороши лишь настолько, насколько хороша наша следующая игра. Помните об этом". Кивнув напоследок, он повернулся и вышел из раздевалки, оставив после себя воздух, наполненный решимостью и решимостью.

Как только Морган ушел, мной овладело грызущее чувство срочности. Каждая секунда вдали от Сиенны казалась мне авантюрой, особенно с учетом непредсказуемого характера Донована. Несмотря на систему безопасности и недавно установленные замки в таунхаусе, доверие к брату было роскошью, которую я не мог себе позволить. Мысль о том, что Сиенна может остаться одна, потенциально уязвимая для махинаций Донована, вызывала у меня холодок по позвоночнику. Я торопился с послематчевой рутиной, мой разум бился быстрее сердца в последние минуты игры на льду.

В раздевалке, среди обычных разговоров и перепалок, я чувствовал себя оторванным от реальности, мои мысли были направлены на Сиенну. Я быстро принял душ, но горячая вода мало чем помогла успокоить узел тревоги в моем животе. Каждая капелька, казалось, отражала мое беспокойство, каждая дымка напоминала о расстоянии, отделявшем меня от нее. Я переоделся в уличную одежду в рекордные сроки, отказавшись от обычного послематчевого анализа с товарищами по команде. Сейчас мной двигала одна единственная цель — быть рядом с Сиенной, чтобы убедиться, что она в целости и