Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Исполнилось мне восемнадцать лет. Может быть, другие меня еще девчонкой считали, но я себя в первый раз в жизни взрослой почувствовала. Я должна была участвовать в выборах в Верховный Совет… И была очень горда, что меня на агитпункт помогать взяли.
Списки проверять… Может быть, кому это и скучно, а мне… Я за каждым именем старалась человека представить. Фамилии всякие, и простые и замысловатые, многие по нескольку раз встречались. Мне интересно стало, есть ли у кого такая же, как у меня, фамилия. Ведь у меня Грибовых родственников никого не было.
Посмотрела я и ахнула. Глазам не верю! Потом туманом их застлало, ничего прочитать не могу. Наконец, догадалась платком их вытереть.
Грибов! Давыд Александрович!
Как папа!..
А сердце у меня колотится, будто я стометровку пробежала.
Смотрю год рождения. 1901-й… Как у папы!.. И город, в котором он родился, — Киев!.. Я плакать.
Тут девушка-агитатор, которая на квартиру к Грибовым ходила, рассказала мне, что Грибов этот женат… Значит, на чужой женщине женился!.. И что сын у них есть взрослый, ее сын, и тоже голосовать должен!
Как же так? Он меня в Ялте встречал, по берегу мы ходили, сливы ели, как сейчас помню… я у него на коленях спала, он мой папа, самый лучший, самый сильный, самый добрый!.. Как же он мог, если жив остался, меня в детдоме не найти, с другой семьей жить и обо мне не вспомнить!
Вот поверьте мне, то, что я в следующую ночь пережила, подушку с обеих сторон слезами вымочив, было страшнее всего, что я помнила… страшнее моря.
Не мог так мой папа поступить, а по списку это он был!
С опухшими красными глазами пришла я на агитпункт и попросилась на букву «г» списки проверять.
Сидела и голову от списков оторвать боялась. Только когда фамилию называли чужую, я поднимала глаза.
Не пришел он в тот день… Агитаторша к нему на квартиру ходила, напоминала, что отметиться надо… А я не пошла о ней, гордая была…
На второй день я над тем же списком на букву «г» сидела и опять головы не поднимала, все боялась, что увижу его большого, русокудрого, светлоглазого, веселого, как прежде, молодого… Иным ведь я его не представляла…
И чем больше я о нем думала, чем больше слезами сердце мое заливалось, тем больше теряла я веру в человека. Если даже он мог так поступить, то… И махнула я рукой на весь мир… По крайней мере так мне казалось.
— Грибов, Давыд Александрович. Отметьте пожалуйста. Вот паспорт.
Голос какой-то чужой, незнакомый. Или я его совсем забыла?
Вскинула я голову и встретилась с его глазами, темными… Почему темными?
Передо мной стоял худощавый человек среднего роста, совсем не под косяк… с чужим, незнакомым лицом.
Не он!
— Что это, девушка, вы так улыбаетесь? — это он меня спросил.
А я почему-то ему руку жму.
— Да вы что это, девушка? Почему плачете? А я говорю ему:
— Спасибо вам… — и паспорт отдаю, и снова благодарю.
Удивленный, он ушел и все оглядывался.
А для меня словно все иным стало вокруг. Что-то изменилось во мне… Я уже другой была, когда бюллетень опускала.
Я потом много думала — себя мне было жаль в ту страшную ночь, себя, оставленную в детдоме, забытую отцом, или его, большого, самого доброго, самого благородного, который не мог бы так поступить?
Мне стыдно было… Ведь все-таки лучше бы было, если бы он жив был!
Да, лучше! Но если б он жил, он был бы прежним, каким я его любила и люблю, до сих пор люблю, и нет на свете никого лучше его!
Я будто с ним повстречалась снова, снова будто у него на коленях головой лежала… и моря больше не боялась.
Я не знаю, как врачи это объяснят, только не стало у меня с тех пор моребоязни… Сначала я по реке на лодке стала кататься, а потом без всякого страха в Арктику поехала. И вот уже сколько лет здесь…
Марина кончила и снова зарделась.
— Я не знаю, почему все это рассказала… — оправдывалась она.
— И хорошо, что рассказала, — заметил капитан. — Иной раз в жизни многое и понятнее и легче будет, если с другими поделишься… Вот ведь как выборы в жизнь человека вошли! Это, пожалуй, поможет мне еще про выборы рассказать. Совсем другое… Да так и должно у нас быть.
И капитан рассказал про далекий северный берег, про старого охотника и знаменитого летчика, про полярную ночь…
Полярной ночью
Черное звездное небо предвещало мороз.
«Замешкался я, — подумал Федот Иванович, глядя на Большую Медведицу, — дело к полудню идет. Ишь куда ковш запрокинуло. Ну, да ничего, успею…»
Старый охотник свистнул Таймыра, могучего широкогрудого пса, и стал прилаживать лыжи.
Дверь Федот Иванович запирать не стал, — а вдруг какой путник забредет? У печки заботливо оставлена вязанка дров — выброшенный морем плавник. Лампа заправлена керосином. В сенях на видном месте висит мороженый медвежий окорок — любому гостю доброе угощение.
— Песцы дверь не откроют, а человеку — хлеб да соль, — сказал вслух Федот Иванович.
Таймыр поднял умные глаза.
Старый охотник часто говорил с самим собой или с собакой — привык за годы одинокого житья-бытья: ведь после смерти жены он остался совсем один. Правда, есть у него сыновья. Бравые ребята. Только разбрелись они по всей стране…
Приладив лыжи, охотник зашагал вперед. В скупом свете звезд снег казался серым.
Федот Иванович смаковал предстоящую беседу с людьми на полярной станции, куда он держал путь. Может быть, и о сынах что услышит. О старшем, об Александре, непременно услышит. Кто не знает полярного капитана Фомина?
По дороге охотник один за другим осмотрел пять капканов. В трех оказались отменные песцы.
Внезапно подул сильный ветер. Он стал плотным, смешавшись с колючим снегом. Звезды исчезли.
— Это еще не пурга! Какая это пурга! Это только поземка, — бормотал Федот Иванович.
И в памяти старого охотника встала другая пурга, которая едва не стоила ему жизни. Закоченевшего, обмороженного нашли его в снегу чукчи и отогрели в своей яранге. Бежал он тогда из ссылки сибирской в тундру…
С тех пор Федот Иванович осел на крайнем берегу Севера, крепко полюбил этот суровый край.
А в Тамбовскую губернию незачем ему было возвращаться, никого там не осталось. Отца вместе с ним арестовали — сообща они помещику красного петуха запустили, ну, а женить Федота не успели. Женился он тут, на чукчанке. Хорошая жена была…
Отец так и умер на каторге. Сын Иван уж больно с ним схож. Знал бы дед, кем его внук стал, — офицером. Дед офицеров одних лишь ведал — царских, а тут — свой офицер. В отечественную войну сразу же на фронт ушел. Добрый охотник был. Лисиц черно-бурых немало принес. И ни одной шкурки не испортил — всегда в глаз… Снайпер из Ивана получился отличный…
- Тайна золотой реки (сборник) - Владимир Афанасьев - Путешествия и география
- Китай: самая другая страна - Антон Кротов - Путешествия и география
- Письма издалека (эра одиночек). Книга 1 - Ксения Дубровская - Путешествия и география
- Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю - Фердинанд Врангель - Путешествия и география
- Шаман из космоса - Ксения Викторовна Незговорова - Прочие приключения / Путешествия и география / Периодические издания
- Зеленый луч - Жюль Верн - Путешествия и география
- Плавучий остров. Вверх дном - Жюль Верн - Путешествия и география
- Мои путешествия. Следующие 10 лет - Федор Конюхов - Путешествия и география
- На самолете в Америку - Владимир Стерлигов - Путешествия и география
- Таинственный остров (перевод Игнатия Петрова) - Жюль Верн - Путешествия и география