Рейтинговые книги
Читем онлайн 23 июня: «день М» - Марк Солонин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 62 63 64 65 66 67 68 69 70 ... 109

И.В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.

— А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт?— спросил он.

— Нет, — ответил С.К. Тимошенко. — Считаем, что перебежчик говорит правду.

Тем временем в кабинет И.В. Сталина вошли члены Политбюро. Сталин коротко проинформировал их.

— Что будем делать?— спросил И. В. Сталин.

Ответа не последовало.

— Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность, — сказал нарком.

— Читайте!— сказал И.В. Сталин.

Я прочитал проект директивы. И.В. Сталин заметил:

— Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений.

Не теряя времени, мы с Н.Ф. Ватутиным вышли в другую комнату и быстро составили проект директивы наркома. Вернувшись в кабинет, попросили разрешения доложить. И.В. Сталин, прослушав проект директивы и сам еще раз его прочитав, внес некоторые поправки и передал наркому для подписи». (15, стр. 261)

Единственным документом, по которому мы можем проверить достоверность этой версии, является опять-таки «Журнал посещений». Запись совещания не существует (или она по сей день не рассекречена). Что касается мемуаров, то ни Сталин, ни Тимошенко, ни Ватутин их не оставили. Судя по «Журналу посещений», Тимошенко и Жуков вошли в кабинет Сталина в 20.50. Вместе с ними в 20.50 к Сталину вошел и маршал Буденный (о присутствии которого Жуков не произнес ни одного слова). Ватутин в кабинет не входил (впрочем, не исключено, что хотя бы в этом Жуков не соврал, и приехавший вместе с ним Ватутин просто оставался в приемной). Сталин был не один. В кабинете вместе с ним находилось четыре человека: Молотов, Берия, Маленков и советский военно-морской атташе в Германии, скромный капитан первого ранга Воронцов. Никакие другие «члены Политбюро» в кабинет не входили. В 21.55 в кабинет Сталина вошел еще один человек. Он не был членом Политбюро и занимал на тот момент должность наркома госконтроля. При обсуждении секретных военных вопросов особой важности наркому госконтроля делать было решительно нечего. Его работа — проверка заводских столовых, соблюдение правил советской торговли в сельпо, влажность картошки на складе ОРСа. Но фамилия этого человека была Мехлис, и начиная с 1924 г. он был рядом со Сталиным, выполняя негласную роль особо доверенного порученца по тайным и грязным делам. В 22.20 военные вышли из кабинета. (6, стр. 301)

На этом доступные нам факты заканчиваются, и мы возвращаемся к гипотезе № 3, базирующейся, в свою очередь, на ключевых моментах гипотезы № 1, а именно: Тимошенко и Жуков оценивали боеспособность Красной Армии очень низко, а Сталин — очень высоко.

Исходя из своей оценки боеспособности Красной Армии, Тимошенко и Жуков нисколько не сомневались в том, что развернутых у советских границ 115 немецких дивизий будет вполне достаточно для того, чтобы разнести «непобедимую и легендарную» в пух и прах. Вот почему они поверили безвестному немецкому фельдфебелю. Полностью и сразу. Кроме того, они в ту же секунду с ужасом подумали о том, что в авиаполках Западного ОВО объявлен выходной, один из 12 истребительных полков и вовсе разоружен, а зенитные дивизионы выведены на окружной полигон. Расстрельным подвалом запахло вполне отчетливо. Оба они прекрасно понимали, что «вдохновителем и организатором» победы Сталин объявит себя, а виновников разгрома будет искать среди окружающих, и они в этой очереди — первые. Поэтому в 20.50 они вошли в кабинет Хозяина с отчаянной решимостью «во что бы то ни стало добиться решения». Какого решения? «О приведении войск в боевую готовность»? Шестью страницами раньше Жуков без тени смущения пишет, что долго уговаривать Сталина по этому вопросу ему и не пришлось: «Генеральному штабу о дне нападения немецких войск стало известно от перебежчика лишь 21 июня, о чем нами тотчас же было доложено И.В. Сталину. Он тут же дал согласие (подчеркнуто мной. — М.С.) на приведение войск в боевую готовность». (15, стр. 255) О чем же тогда в течение полутора часов шла напряженная дискуссия? О чем была директива, которую Сталин сразу отклонил, приказал составить новую, потом еще что-то в ней исправил? Разумеется (слово для гипотезы мало подходящее, но в данном случае вполне оправданное), разумеется, спор шел о введении в действие плана прикрытия и немедленном объявлении всеобщей мобилизации, а вовсе не о куцем огрызке этих действий под литературным названием «приведение войск в боевую готовность».

Сталин немецкому перебежчику совершенно не поверил. Во-первых, потому, что, будучи сам беспредельно лживым человеком, он не верил никому. Первая и главная мысль, которая возникла у него после сообщения Тимошенко, была: «Кто подослал этого фельдфебеля? Зачем? Не сам ли Тимошенко все это выдумал? Или Пуркаев? Допросить подлеца с пристрастием и расстрелять…» Увы, и это, к сожалению, не ерничество, а цитата (правда, о другом перебежчике и в другой день). Примечательно и то, что о судьбе двух перебежчиков, которые вечером 21 июня, рискуя собственной жизнью и подвергая страшной опасности свои семьи, пытались помочь «родине мирового пролетариата», ничего по сей день не известно. Во-вторых, потому, что такое совпадение дат (даты задуманной Сталиным провокации и даты реального гитлеровского вторжения) было слишком уж невероятным. Как в кино, но такого даже и в кино не бывает. Это же все равно, что во время дуэли попасть пулей в пулю противника. Такого не может быть, потому что не может быть никогда. В-третьих… Но это «в-третьих» может понять только тот, кому посчастливилось в жизни заниматься каким-нибудь творческим делом. Ну, например, играете вы на скрипке полонез Огиньского — и тут сосед начинает буравить стену ударной электродрелью… Понимаете? Вот также отреагировал Сталин на предложение Тимошенко взять да и развалить красивый план (провокация на пороге мобилизации) товарища Сталина. Боюсь, что Сталин послал Тимошенко с Жуковым туда же, куда он велел Меркулову послать «источник из штаба герм. авиации»…

Сталин не верил людям — но при этом он безоговорочно доверял логике. Своей логике, которой он очень гордился.

И вечером 21 июня 1941 г. он рассуждал (и рассудил в конце концов) абсолютно логично. «Немцы не завершили сосредоточение войск. Половина дивизий вермахта еще на Западе. Наступать такими силами на Красную Армию — безумие. Численность немецкой авиации у наших границ — ничтожно мала. Против Франции, на фронте в 300 км, в мае 1940 г. было в полтора раза больше самолетов! Такими хилыми силами, с таким авиационным прикрытием немцы наступать не могут. И не будут. У нас еще в запасе 7—10 дней. А нужен-то всего один-единственный день, 22 июня. Всего один день. Листовки об объявлении мобилизации с 23 июня уже печатаются…»

Для самых понятливых готов повторить еще раз.

Традиционная версия: «Сталин поверил подписи Риббентропа на Пакте о ненападении и поэтому не верил в то, что Гитлер нападет на Советский Союз».

Моя версия: «Сталин верил в мощь Красной Армии и поэтому не поверил сообщению о том, что Гитлер решил начать вторжение 22 июня, до завершения сосредоточения у границ СССР таких сил германской армии, которые (по мнению Сталина) необходимо было сосредоточить для войны с могучей Красной Армией. Намерение Гитлера начать вторжение 24, 25, 26-го и в любой последующий день Сталина уже не беспокоило».

Тимошенко понимал, что реакция Сталина будет именно такой. Поэтому он и позвал с собой своего старого товарища по Первой Конной, в которой Буденный был командармом, а Тимошенко — командиром кавалерийской дивизии. Маршал Буденный формально числился заместителем Тимошенко, но он, как один из немногих уцелевших «героев Гражданской войны», был, что называется, «вхож к Хозяину» и в сложной системе придворных интриг «весил» больше, чем нарком обороны. Жуков же был человеком новым, в глазах окружения Сталина — малоавторитетным (он не был даже членом ЦК, не говоря уже про членство в Политбюро), поэтому помочь уговорить Сталина с Молотовым не мог. Жуков с годами отлично разобрался во всех этих играх, поэтому в своей мелочной амбициозности и убрал Буденного. Не из жизни, но хотя бы из ключевого момента своих мемуаров.

Тяжелый разговор Сталина с военными завершился тем, что разрешения на введение в действие плана прикрытия Сталин не дал, но разрешил отправить в округа путаную и невнятную Директиву № 1. Еще раз напомню, что фраза «все части привести в боевую готовность» в Директиве № 1 присутствует. Хотя и обесценивается многократными требованиями «не поддаваться на провокации». Флот во всех этих хитрых играх с провокациями и инсценировками не участвовал, поэтому Н.Г. Кузнецов просто и незатейливо перевел его с готовности № 2 на готовность № 1. Никто ему этого и не запрещал.

1 ... 62 63 64 65 66 67 68 69 70 ... 109
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу 23 июня: «день М» - Марк Солонин бесплатно.

Оставить комментарий