История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III - Коллектив авторов

ДОКУМЕНТ

«Коммунисты не сторонники увековечивания национальных различий, они поддерживают объективный, прогрессивный процесс всестороннего сближения наций, создающий предпосылки их будущего слияния… Марксисты-ленинцы выступают как против сдерживания этого процесса, так и против его искусственного формирования. Отчетливое знание перспектив развития наций особенно важно для социалистических стран, общественные отношения которых, в том числе национальные отношения, научно регулируются и направляются к определенной цели. Опираясь на марксистско-ленинскую теорию, можно предвидеть, что полная победа коммунизма во всем мире создаст условия для слияния наций, и все люди будут принадлежать к всемирному бесклассовому и безнациональному человечеству, имеющему единую экономику и единую богатейшую и многообразную коммунистическую культуру», – писал, обобщая партийные документы 1960–1970-х гг., С. Т. Калгахчян. – Нация. Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 418.

В СССР этот процесс был объявлен уже во многом завершившимся. «На основе сближения всех классов и социальных слоев, юридического и фактического равенства всех наций и народностей, их братского сотрудничества сложилась новая историческая общность людей – советский народ», – утверждала Конституция СССР 1977 г. «Межнациональным языком» провозглашен был русский.

Принятие русского языка и русской культуры было большей частью добровольным процессом. Обрусение подчинялось той же логике, что и ассимиляция (до недавнего времени) иммигрантов в США, растворение их в английском языке и англо-протестантской культурной традиции. Незнание русского языка закрывало дороги к социальному и карьерному росту, обрекало нерусских на непрестижные работы и позиции (например, в армии среднеазиатов почти автоматически направляли в строительные батальоны). Работы социолога В. Заславского показывают, что советская система «ассимиляции» нерусских народов в русскую массу была в долгосрочном плане довольно эффективной. Для тех, у кого в роду кто-то был по паспорту русским, можно было сменить национальность, записавшись в паспорте русским или записав русскими своих детей. К исходу брежневского периода от 25 до 50 млн людей, живших в «союзных республиках», были этническими русскими или считали себя русскими по культуре и языку. По мнению другого исследователя, если бы СССР просуществовал еще несколько десятилетий, то большинство советских граждан стало бы «русскими», если не этнически, то по паспорту, языку и самосознанию.

На практике «постепенное слияние народов» в новую историческую общность с русским «межнациональным» языком было не чем иным, как чуть-чуть приукрашенной русификацией. Реализуя эту идеологическую норму, были ликвидированы все национальные районы и сельсоветы, образованные в таком изобилии в 1920–1930-е гг.; закрыты школы на многих национальных языках. В национальных автономиях образование на родном языке превратилось в образование второсортное. К 1982 г. в РСФСР школа существовала на 15 языках, кроме русского, но только на 4 языках – тувинском, якутском, татарском и башкирском она превосходила уровень начальной ступени (1–3 класс). Лучшие, элитные школы были русскими. За пределами автономий можно было получить большей частью образование только на русском языке. Национальные школы – татарские, армянские, еврейские, украинские – в крупных городах России с большими массивами нерусского населения были закрыты все до единой. Резко сократилось число изданий на языках народов СССР. Высшее образование большей частью было переведено на русский.

Вместе с этнической диффузией русификация привела к существенному размыванию этнических ареалов, к ослаблению этнической самоидентификации у многих граждан Советского Союза. Повсеместным было желание «записаться» русским. Поскольку русификация носила достаточно мягкий, ненасильственный характер она, как и в дореволюционное время, не вызвала активного сопротивления в народной массе. Главными жертвами и, потому, главными противниками «объективного процесса» национальной конвергенции были наиболее яркие представители национальных интеллигенций. Целые регионы Прибалтики и Закавказья и «новые» националисты в профессионально-бюрократических слоях других наций сопротивлялись этому процессу, сопоставляя его с дореволюционной политикой насильственной русификации. КГБ непрерывно выявлял и арестовывал националистические группы. Националисты из партийной бюрократии и диссидентства вместе возглавили борьбу за национальное возрождение своих народов в период перестройки.

И все же, хотя традиционные этнические и культурные противоречия, державшиеся под спудом при Сталине, а также «новый» национализм в средних слоях иногда и вырывались наружу, советское многонациональное общество в целом оставалось спокойным. Межэтнические конфликты были придавлены властью, во-первых, силой, но также и одной важной особенностью национальной политики брежневского времени – русификация осуществлялась при Брежневе без русского национализма. Возрождение русского национального духа преследовалось еще жестче, чем попытки национального возрождения в республиках. В отличие от сталинского национализма, брежневский стремился действительно создать «новую историческую общность» – русскоязычную, но не русскую.

К середине 1980-х гг. образовался сравнительно мощный слой людей, сознающих себя национально «никакими» – только советскими. Порой, подавив естественное чувство неловкости, спрашиваешь случайного попутчика к слову – «А Вы какой национальности?» И в ответ тоже неловкая улыбка: «Я – советский. Отец – немец, мать – болгарка, ее мать – русская, а о других ничего не знаю, не помню. Значит, советский». Твердо исповедовали свою национальность прибалты, украинцы – «западенцы», принципиальные националисты среди русских и еврейских интеллигентов, представители коренных народов Кавказа.

Национально-территориальная федерация советского типа являлась как раз идеальным средством разрушения национальной обособленности, быстрейшим способом перемешать народы, при видимости заботы об их национальном благополучии. Быстрая индустриализация неизбежно отрывала людей от земли, перебрасывала их за сотни верст от родного очага, от могил предков. Оказываясь вне границ своих национальных образований, создавая семью на новом месте, люди быстро теряли этническую идентичность.

В подавляющем большинстве национально-территориальных образований РСФСР (в 23 из 31) титульный этнос не составлял к концу 1970-х гг. абсолютного большинства, а нередко оказывался и в абсолютном меньшинстве: в Башкирии лишь каждый четвертый был башкир, в Адыгее каждый пятый – адыгеец, в Карелии – каждый десятый – карел. Автономные образования тоже превратились, в соответствии с партийными установками, в национальные по форме и социалистические по содержанию.

Литература:

А. Б. Зубов. Послесловие к эпохе этнических революций // Знамя. М., 1993. № 5.

5.2.14. Мусульманское общество в России в 1950–1970-е гг.

В середине советско-нацистской войны наметилось некоторое улучшение отношения партийных и советских органов к исламской религии. На короткий период вновь было разрешено открывать новые мечети, совершать паломничество в Мекку. До распада СССР в стране существовало четыре духовных управления – Северного Кавказа (сначала в Буйнакске, потом в Махачкале), Закавказья (в Баку), Средней Азии и Казахстана (в Ташкенте), Европейской части СССР и Сибири (Уфа). Среднеазиатское духовное управление (САДУМ) было самым влиятельным. На его территории находилось единственное официальное медресе в СССР – Мири-Араб в Бухаре, открытое в 1946 г. Мусульманским организациям позволили заниматься хозяйственной деятельностью и открыть счета в банке. Однако контроль над служителями мусульманского культа не ослабел. Их принуждали быть информаторами КГБ и пропагандировать мероприятия компартии и советского правительства.

Несмотря на определенное смягчение отношения к религии, КПСС не могла смириться с влиянием мусульманства на население. В 1950-х гг. вопрос о повышении эффективности атеистической пропаганды несколько раз обсуждался на пленумах ЦК КПСС и других партийных форумах. Новое наступление на Ислам началось в 1960-х гг., когда вновь начали закрывать мечети, изымать книги, написанные с использованием арабского шрифта, полностью закрыли доступ к мусульманскому образованию для молодежи. Особый размах приобрела борьба с «мусульманскими пережитками» в быту. Строго наказывалось исполнение древних обрядов (обычно сопровождавшихся молитвой) в праздники и знаменательные даты: свадьбы, похороны, годовщины. Особенно это касалось сельской местности, где продолжали праздновать мусульманские праздники. В 1985 г. в СССР с более чем 30-миллионным мусульманским населением функционировало всего 129 мечетей.