Иванов, Петров, Сидоров - Сергей Гужвин

— Калинкино, — ответил Александр, усмехнувшись, — сегодня только купчую оформили, потому и лицо незнакомое. Теперь вот соседями будем.

— Будем, будем соседями, — закивал Лютов, и широким жестом показал на стулья у углового стола, — прошу садиться, в ногах правды нет. Он шикнул на приказчика, и тот испарился.

Пока рассаживались, Петров оглядел офис Лютова.

Помещение пять на пять метров, вдоль стен ґ- открытые шкафы с кипами бумаг — до самого потолка, низкого и деревянного. У единственного окна, большого, застеклённого, но из-за толщины стен, дающего немного света — конторка, с двумя подсвечниками и горящими свечами. Слева — письменный стол клерка, заваленный бумагами, справа — угловой столик с четырьмя мягкими стульями, за который они и уселись.

— Наслышан, наслышан, дорогой Николай Сергеич, какой дворец Вы себе отгрохали, прям всем на зависть! — сказал Лютов, рассматривая попеременно, то Иванова, то Петрова.

— И кто это уже позавидовал? — насмешливо спросил Николай.

Лютов засмеялся и погрозил ему пальцем: — А Вам палец в рот не клади, Николай Сергеич, сразу откусить пытаетесь. Ну, вот я позавидовал, а отчего и не позавидовать? Мы, сиволапые, во дворцах не живали, да, и не придётся, пожалуй. Нам за счастье краюшка хлеба черного, чего ж тут о дворцах мечтать?

— Ай-яй-яй, что Вы говорите, — в тон ему ответил Иванов, — неужели в Малороссии неурожай подсолнуха и Ваша Одесская маслобойня разорилась? Или в Амстердаме наводнение и смыло Вашу лавочку на Принц Хендрикке?

— Нет, всё слава Богу, слава Богу, — чуть сбавил обороты Лютов, опуская глаза, — дела идут, не оставляет Господь милостью своей, только до дворцов ещё не доросли-с, кишка тонка-с.

— Не скромничайте, уважаемый Василий Владимирович, не скромничайте, было б только желание, я к Вам, собственно, из-за желания и заглянул. Есть у меня маленькое желание, да не знаю, как к нему подступиться. Очень обяжете, если подскажете, как ловчее дельце провернуть.

Лютов покивал головой, мол, слушаю внимательно, а Николай продолжал: — Есть у нас с Александром Артемиевичем задумка, Гордино и Калинкино в отдельную волость выделить. Вы тут всех знаете, поэтому вопрос такой — кому ручку позолотить нужно для скорейшего решения в нашу пользу?

— Помилуйте, Николай Сергеич, зачем Вам это нужно? — искренне изумился Лютов, — Мороки — выше петушков на крыше. А прибытка — с гулькин нос, какая радость — за подати, да за оброки ответ держать? Ведь Вы, я вижу, в волостные старшины наметились?

Иванов поднял ладонь вверх: — Это моя беда, есть на этот счет свои задумки. Так поможете, или как?

Лютов помотал головой, ну и ну, и ответил: — В позапрошлом годе, Вас ещё не было, там, — он мотнул головой в сторону окна, — на границе с Сычёвским уездом, делили Вазузовскую волость на две части. Мужичок расплодился, и сотский уже не справлялся. Конокрады там баловали, и вообще народ распустился. Так из губернии приехали сам помощник губернатора, и разделял земли. Земли то он разделил, невелик труд, а вот тамошние помещики сцепились. Раньше там волостным старшиной старый барин был, да почил в бозе лет пять как. А наследник его наотрез отказался принимать главенство. И, ладно бы, где в городе бы жил, или в Москве, так нет, там же и живёт. И отказался. Вот и поставили волостным старшиной сельского старосту. Пока тихо было, сходило и так, а как разбойники пошаливать стали, потребовали старшину к губернатору. И поехал мужик в Смоленск. Грома и молний было — пропасть. Как так, какой-то мужик в волости заправляет! Приехал губернаторский помощник, признал волость слишком великой, чтоб один старшина и один сотский начальствовали, и разделил её на две маленькие. Опять же, говорю, разделить землю просто — по меже соседей, а они там сами разберутся, а вот кого старшинами ставить — незадача вышла, местные помещики, все как один отказались. Уж не знаю, какими калачами дворян этих умасливали, в конце концов, нашлись двое из двух десятков, заступили на должность. Но, честно говоря, начальствуют не очень. А тут Вы, сами хотите хомут на себя надеть. Удивляюсь я…

Лютов удивился искренне. Должность волостного старшины была не популярной.

Иванов ответил так: — Порядка нет, дорогой Василий Владимирович, потому, что хозяина нет. От этого и беспорядок, и народишко балует, и беглые каторжники по буеракам прячутся. Я хочу жить спокойно, да и кой-какие мыслишки дельные в голове есть. Так что, мне в губернию с этим ехать?

— Сначала к исправнику зайдите, в тот раз бумаги на раздел он готовил. Не думаю, что здесь Вы сопротивление встретите, дело то Богоугодное задумали, Семён Варфоломеевич сам до порядка охоч. Что хотел спросить, Николай Сергеич, Вы ленок на следующий год сажать будете?

— Буду, — кратко ответил Иванов.

— И правильно, — заулыбался Лютов, — лён сейчас — самое первое дело, в цене растёт, как на дрожжах.

* * *

— Какой жук! — оценил Лютова Петров, когда они шли по Торговой площади от Гостиного двора к двухэтажному дому Уездной управы.

— Да, толковый мужичок, — ответил Иванов, — про лён слышал? У него монополия в этом уезде, ко льну на пушечный выстрел никого не подпускает, я слышал, урожай льна чуть ли не на корню скупает. Но, правильный олигарх, у него под опекой детский приют, кормит, одевает, учит.

Уездным исправником в Вязьме служил коллежский советник Семён Варфоломеевич Крульнев, человек большой в прямом смысле, что в высоту, что в ширину, но не злой, Иванов гадостей от него пока не видел.

— Как прикажите доложить, — осведомился секретарь.

Иванов начал отвечать, но его перебил бас из-за двери:

— Заходи, Николай Сергеич, не чинись.

Друзья зашли в дверь и сдержанно поклонились.

Кабинет был большой, в нём кроме необъятного стола и кресла внушительных размеров не было ничего. В кресле восседал сам хозяин кабинета. Крупное породистое лицо с хитрыми глазами и большими бакенбардами, закрывающими щёки, источало довольство. Форменный мундир с начищенными пуговицами и большой перстень с непонятным камнем на мизинце дополняли картину.

— Какими судьбами, Николай Сергеич? — Крульнев встал, и протянул руку через стол, поздоровался.

— Дело привело, без дела не стал бы беспокоить, Семён Варфоломеич, — Иванов изложил суть проблемы.

Исправник посмотрел на него хитро и протянул: — Да…, дело с одной стороны, простое, а с другой стороны, — он помолчал, прищурившись, глядя на Иванова, — совсем не простое.

Николай достал чековую книжку, вырвал бланк, взял из стоящей на столе чернильницы перьевую ручку, и прямо на глазах исправника, в чеке нарисовал три нуля. Потом посмотрел в глаза чиновника и спросил: — Семён Варфоломеич, как Вы думаете, для устранения всяческих преград на пути столь непростого дела, какая цифра должна стоять вот здесь, впереди нулей?

Крульнев думал недолго.

— Двоечка, — сказал он скромно, — Двоечка преодолеет все препятствия.

Иванов послушно написал двоечку, и чек на две тысячи рублей оказался перед носом исправника.

— Когда прийти за бумагами, дорогой Семён Варфоломеич?

— Всё, что от меня зависит, сделаю, писаря у меня хорошие, чертежи всякие, все бумаги, подготовят за пару дней, потом в губернию отправлю пакет. Там, в комиссии по землеустройству, всё сделают за пару недель. Так что, через три недельки, самое больше, месяц, будьте любезны, получите, распишитесь.

Иванов глянул на Петрова: — Месяц нормальный срок?

Тот кивнул: — Вполне, только если вместо двоечки троечку поставить, документы будут готовы завтра к утру? Ночь большая, что писарям по кабакам околачиваться, пусть работают.

Крульнев посмотрел на Петрова, ещё больше прищурился и ещё шире улыбнулся: — Чувствуется купеческая хватка, эвон как москвичи привыкли дела делать, ха-ха-ха, — засмеялся.

Николай забрал старый чек и выписал новый на три тысячи. А Александр сказал: — Мы сами повезём документы в Смоленск, завтра на московском поезде. Он во сколько проходит? В девять? Ну, так мы зайдём полдевятого.

* * *

Вернувшись, домой, начали собираться в дальнюю поездку. "Встречают по одёжке" — в то время поговорка была весьма актуальна. По обычаю, каждый помещик, приезжая в губернию, представляется губернатору, следовательно, нужно взять фрак и черную пару. Для визитов — нужен сюртук. Нужно еще было взять шубы, пальто, калоши, словом, множество вещей, входящих в состав одеяния цивилизованного человека 19 века. Вещей набралось очень много. По большому чемодану на каждого. Петров, проникшись ситуацией, вдруг вспомнил, что он до сих пор без документов. Иванов его успокоил, паспорт может выписать исправник, когда они завтра будут забирать у него бумаги.

На другой день, рано утром, погрузились в коляску и отправились в Вязьму. Кроме Савелия, который ехал вместе с ними в Смоленск, на козлах сидел один из охранников, который должен был пригнать обратно со станции лошадей.