Египет Рамсесов - Пьер Монтэ

Среди жрецов можно заметить человека со свитком в руках; это – программа праздника, и он будет следить за ее соблюдением. Другой жрец протягивает фараону курильницу с благовониями в знак того, что последнему предстоит отпраздновать миллионы юбилеев и сотни тысяч лет вечности на своем троне. Перед самими носилками идет старший сын фараона, предполагаемый его наследник. За носилками следуют слуги и воины. Мы видим среди них тех, кто становился рядом с фараоном во главе войска, когда он бросался в бой или преследовал диких буйволов. Один из них несет скамеечку, на которую его величество поставит ногу, когда будет спускаться на землю. Воины вооружены булавами, щитами и копьями.

Когда кортеж доходит до жилища Мина, фараон сходит с носилок, становится лицом к святилищу и совершает обряд воскурения и возлияния. Затем он приносит жертвы своему отцу и получает от него дар жизни.

Двери святилища открываются. Теперь можно лицезреть красоту статуи бога. Строгое одеяние скрывает его тело и ноги, которые Исида еще не отделила друг от друга, на голове у него ступообразный шлем с двумя прямыми перьями и свисающей от них до земли длинной лентой. К подбородку прикреплена накладная борода, на груди – ожерелье. В святилище Мина много различных элементов: коническая хижина в форме улья, похожая на хижины жителей Пунта, к ней примыкает тонкая колонна, увенчанная парой рогов, далее мачта с восемью растяжками, по которым карабкаются фигурки негров, и, наконец, грядка латука. Мин очень древний бог, он долго странствовал, прежде чем пришел в Коптос, и принес с собой довольно пестрый багаж.

Но вот прозвучал гимн, сопровождаемый танцами, статую бога выносят из святилища и ставят на носилки, которые поддерживают двадцать два жреца. Видны только их головы и ноги, остальное закрывает вышитая розетками накидка, свисающая с носилок. Другие жрецы идут спереди, сзади и по бокам, размахивая букетами цветов, опахалами и потрясая зонтами. Остальные несут ларцы с каноническими атрибутами божества. Небольшая группа жрецов поднимает на носилках ящик с латуком.

Теперь во главе процессии становится сам фараон. Он сменил синий шлем, в котором вышел из дворца, на корону Нижнего Египта, в руках у него посох и булава. Мы видим теперь и царицу, и еще одного участника процессии – белого быка; между рогами у него солнечный диск, украшенный двумя высокими перьями. Этот бык – воплощение бога; его называют «телец своей матери». Жрец с обритой головой и обнаженным торсом окуривает благовониями фараона, быка и статую бога.

За этой группой следуют носильщики с дарами и знаменосцы, которые несут штандарты и символы, сопровождавшие Мина в его выходах. Их обязательно выносят в дни его торжества. Это бич и булава, изображения шакалов, соколов, ибиса, символы номов, и среди них – II нома Нижнего Египта, родины Мина.

Далее идут жрецы с позолоченными деревянными статуями предков фараона на плечах. Первый несет статую, изображающую семью правящего фараона, второй – основателя царства, Мины (Менеса), третий – статую Небхепетра (Монтухотеп I), восстановившего единство страны, и далее – различных фараонов XVIII и XIX династий. В эту компанию не вошла царица Хатшепсут, которую ее племянник Тутмос III имел все основания ненавидеть. Разумеется, здесь нет и фараона-еретика Эхнатона с его преемниками, и кое-кого из менее значительных правителей. Процессия совершает не одну остановку, прежде чем достигает специального алтаря, своей конечной цели. Во время одной из них исполняется второй гимн, сопровождаемый танцами, в котором, правда, почти ничего невозможно понять, потому что в нем множество тайных заклинаний, известных только самым ученым жрецам эпохи Рамессидов. Но чем непонятнее, тем лучше – значит, в этих заклинаниях истинная святость. Единственное, что можно уловить: боги танцуют перед Мином, а затем их сменяет негр, житель Пунта. Мина и в самом деле называли иногда «отцом негров» и изображали с черным лицом, потому что в жилах первых его почитателей была сильна примесь негритянской крови.[*83]

Наконец процессия доходит до алтаря, места отдохновения бога. Мина ставят на алтарь. Двое жрецов с эмблемами богов-охранителей Востока стоят перед ним, пока фараон приносит богатые дары. Представления египтян о смысле этой части обряда – водружения статуи Мина на алтарь – объясняются словами гимна: «Приветствуем тебя, Мин, оплодотворяющий свою мать! Как таинственно то, что ты сделал с ней в темноте!»

И еще имеется отрывок из другого гимна, где говорится, что Мин, «телец своей матери», оплодотворил ее и посвятил ей свое сердце, когда его чресла были слиты с ее чреслами.[591] В действительности же Мин оплодотворил не мать, а Исиду, которая родит от него Хора, будущего повелителя Верхнего и Нижнего Египта.

В память об этом великом событии фараон надевает двойную корону. Его защищают теперь коршун Нехбет и урей Уаджет. Фараон должен послать стрелы во все четыре стороны света, чтобы поразить своих врагов, а затем выпустить четыре птицы, четырех детей Хора (Амсет, Хапи, Дуамутеф и Кебехсенуф); они оповестят всю землю, что фараон, повторив подвиг Хора, возложил на себя белую и красную короны.

Эти птицы – сизоворонки; они каждый год осенью прилетали с севера и весной улетали.

Восшествие на трон набожного и любимого богами фараона обеспечивало всему Египту процветание и всяческие блага. Но теперь следовало еще восславить плодородие страны. Статуи богов ставятся на землю. Помощники распорядителя церемонии окружают царя и царицу. Один из них подает фараону серп из позолоченной меди и пучок «бедет» вместе с корнями и землей – символ безбрежных полей Египта, простиравшихся от моря до порогов. Фараон срезает колосья так же высоко, как жнецы Фиваиды, а в это время жрец поет новый гимн в честь «Мина на возделанном поле».

Мин, «владыка пустынь», прежде чем завоевать Коптос, действительно остановился в некогда плодородной долине, которая тянулась от этого города до долины Рахену. Он создал здесь пастбища для многочисленных стад. Снопик «бедет» подносят фараону и богу, но каждый оставляет себе по колоску. Поют последний гимн, в котором мать Мина прославляет силу своего сына, победителя всех врагов.

Этим гимном заканчивается церемония. Статую Мина относят обратно в храм. Фараон прощается с богом, возжигает благовония, совершает возлияния, жертвует новые дары. Мин коротко благодарит. Затем фараон вновь надевает синий шлем, который был на нем вначале, и возвращается во дворец.

Бог, фараон, члены царской семьи, жрецы и высшие чиновники являлись, насколько мы знаем, единственными актерами и статистами великого выхода Мина. Художники, изобразившие нам главные эпизоды этого действа на стенах Карнака и Мединет-Абу, забыли про народ. К тому же в это время года у земледельцев и без того хватало дел по горло. Но надо полагать, что в городах оставалось предостаточно незанятых людей, которые непременно выстроились бы вдоль всего церемониального пути бога Mина и его белого быка.

VI. Прекрасный праздник Опет

Веселый праздник Амона – Опет – в отличие от праздника Мина был поистине всенародным. Он происходил в течение второго и третьего месяца разлива, когда стояла самая высокая вода. Суда и лодки свободно ходили не только по Нилу и по каналам, но и прямо по затопленным полям.[592] Никто не решался передвигаться по дорогам-дамбам, подмытым волнами, зато на воду спускались все плавучие средства – от ладей до плотов.

Жрецы несут ладью Амона

Центром праздника был храм в Опете (Ипет-сут, совр. Карнак).[593] У подножия гигантских пилонов располагались бродячие торговцы. Они предлагали арбузы, гранаты, виноград, фиги и смоквы, ощипанную и готовую для жарки или уже изжаренную дичь и, конечно, хлеб. В храме жрецы сбивались с ног. Прежде всего требовалось извлечь из хранилищ переносные ладьи фиванских богов. Самой большой была ладья Амона. Ее легко узнать по двум бараньим головам – на носу и на корме. Ладью богини Мут украшали две женские головы с головными уборами в виде коршунов, потому что имя супруги Амона писалось с иероглифом «коршун». Третья ладья с головами соколов принадлежала Хонсу. Носильщики пересекали дворы с этими ладьями на плечах, проходили между пилонами и углублялись в аллею сфинксов с бараньими головами, которая входила в огромный храмовой комплекс. На них были надеты только длинные юбки с бретелькой через плечо. Впереди шагал музыкант с тамбурином. Жрецы в накинутых на плечи шкурах пантер возжигали в курильницах с ручкой терпентин, сыпали песок, размахивали зонтами и опахалами.

У набережной стояла целая флотилия. Настоящие ладьи Амона, его супруги и Хонсу не имели ничего общего с переносными моделями, только что извлеченными из храмовых тайников. Это целые плавучие храмы длиной от ста двадцати до ста тридцати локтей, то есть гораздо крупнее большинства нильских судов, от которых к тому же отличались неслыханной роскошью. Они были построены из настоящей пихты и вполне годились для плавания, несмотря на огромный груз золота, серебра, меди, бирюзы и лазурита. Одного золота приходилось на судно четыре с половиной тонны! Корпус украшался наподобие храмовых стен рельефами, на которых фараон совершал ритуальные обряды в честь Амона. На палубе посередине ладьи возвышалась большая кабина, целый дом под балдахином, где хранились переносные ладьи, статуи и священные принадлежности для церемоний в храме. Перед этой кабиной, как перед настоящим храмом, стояли два обелиска и четыре мачты с лентами. Всюду на палубе видны статуи и сфинксы. Две гигантские головы барана украшали нос и корму. Ладьи Мут и Хонсу, а также царская ладья выглядели примерно так же и были чуть меньше ладьи Амона.