Северное сияние - Филип Пулман

От горячей похлебки Лира ожила. Мало-помалу и заледеневшая душа начала оттаивать. Вместе с толпой других цаган она пошла взглянуть, как маленький детский трупик опускают на погребальный одр. Низко наклонив голову и крепко зажмурившись, она слушала слова молитвы, которую читал над ним Джон Фаа. Вот и тельце Тони, и груда хвороста облиты спиртом, чиркает спичка, и синеватые языки пламени объемлют все.

Убедившись, что костер прогорел дотла, отряд вновь двинулся в путь. Странное, призрачное это было путешествие. Повалил густой снег, и вскоре в мире не осталось ничего, кроме расплывчатых силуэтов собак где-то впереди, санного бега, скрипящих полозьев, жгучего холода да мятущейся наволочи, тяжелых снежных хлопьев, чуть темнее, чем небо над головой, и чуть светлее, чем хрусткий наст под ногами.

Сквозь снежную эту круговерть бежали и бежали собачьи упряжки, только хвосты развевались да из пастей с высунутыми языками пар валил. Они мчались на север, все дальше и дальше, а луна тем временем всходила и заходила, и бледный млечный свет ее сменялся предрассветными сумерками. Нужно было отдохнуть; напоить и накормить собак и людей, так что в узкой лощине между холмами решили сделать привал. Пока Джон Фаа и Ли Скорсби увлеченно обсуждали, как же наилучшим образом использовать воздушный шар, Лира вдруг вспомнила про металлического жучка-шпиона, который наделал столько шума на цаганской лодке. Фардер Корам еще засадил его в жестянку из-под табака. Интересно, а где же она сейчас?

— Да лежит где-то, — ответил девочке старый цаган. — Я ее на самое дно вещевого мешка сунул и не вынимал с тех пор. А что там смотреть-то? Я, как обещал, еще на корабле по краю крышки паяльником прошел. Ума не приложу, что нам с ней делать. Я уж тут даже подумал грешным делом, может, ее в шахту сбросить огненную? Пусть себе сгинет в пламени. Но ты, девочка, не беспокойся. Пока жестянка эта у меня, ничего тебе не грозит.

Однако при первой же возможности Лира полезла в задубевший от холода вещмешок и, хорошенько порывшись в нем, извлекла на свет Божий маленькую жестяную коробочку. Еще до того, как девочка взяла ее в руки, она услышала злобное жужжание.

Воспользовавшись тем, что Фардер Корам был занят какими-то разговорами с главами кланов, Лира решила показать жестянку Йореку Бьернисену. Она ведь помнила, как ловко медведь управлялся с железом, с какой легкостью он вспорол когтем толстенный металлический капот трактора. В голове у нее созрел план.

Йорек выслушал девочку, наклонив голову, потом взял в лапы крышку от пустой жестянки из-под галет и с быстротой фокусника расплющил ее, так что получился аккуратный кругляш. Лира не сводила с медведя восхищенных глаз. У Йорека, как и у всех панцирбьорнов были не лапы, а настоящие руки с противолежащим большим пальцем, совсем как у человека. Когтем этого пальца он мог удобно захватывать и держать предметы во время работы. Кроме того, Йорек каким-то непостижимым образом чувствовал прочность и гибкость металла. Ему достаточно было пару раз покрутить его, попробовать на изгиб и ловко очертить острым когтем будущую линию сгиба. Именно это он сейчас и делал. Не прошло и минуты, как он искусно отогнул вверх края металлического кругляшка, так что получились боковые стенки и донце. Теперь оставалось только вытянуть крышку. По Лириной просьбе он изготовил таких коробочек две: одну точно в размер старой жестянки из-под табака, а другую побольше. В нее-то и положили коробочку с жуком-шпионом, а образовавшийся зазор заполнили клочками шерсти, мхом, лишайниками и утрамбовали все это получше, чтобы зудящее жужжание было меньше слышно. Потом отогнули крышку, плотно обжали края — и готово дело. Получился аккуратный невысокий цилиндрик, по размеру и форме в точности как Лирин веритометр.

Теперь можно было и отдохнуть. Йорек обгладывал мороженую оленью ногу, твердую как камень. Лира сидела рядом.

— Йорек, — нерешительно начала девочка. — Наверное, очень плохо, когда у тебя нет альма, правда? Тебе ведь одиноко так жить.

— Одиноко? — недоуменно произнес Йорек. — Откуда мне знать? Вон мне говорят, что здесь холодно. А мне и невдомек, что такое холод, я-то не мерзну никогда. И про одиночество не ведаю. Медведям компания ни к чему. Заведено так.

— А как же медведи из Свальбарда? Ведь их там целые тысячи, я сама слышала.

Йорек ничего не ответил, только рванул зубами задубевший кусок мяса так, что треск пошел, будто кто-то сучья ломает.

— Ты прости меня, пожалуйста. — Лира неловко заерзала на своем месте. — Я же не хотела тебя обидеть. Просто мне ужасно интересно. А уж к Свальбарду и к тамошним медведям у меня интерес особый. Там ведь мой папа.

— Кто такой?

— Его зовут лорд Азриел. Его держат в Свальбарде пленником. А выдали его медведям мертвяки. Заплатили им, наверное, чтобы стерегли его получше.

— Не знаю. Я не свальбардский медведь.

— Я думала, что раньше…

— Нет. Меня изгнали. В наказание. За то, что я убил другого медведя. Лишили славы, богатства, лишили панциря и сослали сюда, на задворки вашего мира. Так что теперь я обречен либо быть наемным воином, когда есть наниматель, либо работать, как вьючная скотина, и хлестать спирт, чтобы навсегда забыть, кто я.

— А как же ты убил другого медведя?

— В гневе. У панцербьорнов не принято изливать гнев друг на друга. А я вот со своим не совладал. Убил, за что и получил по заслугам.

— Подумать только, — в голосе Лиры звенело нескрываемое восхищение, — ты был богат, знатен, ну прямо как мой папа! С ним ведь все то же самое случилось, когда я родилась. Правда-правда, он тоже убил одного человека в гневе, а его за это лишили всех прав и состояния. Только это давно было, а пленником Свальбарда он уже потом стал. Жалко только, что я про этот Свальбард ничегошеньки не знаю. Знаю только, что это Крайний Север. Там что, всюду лед? А море замерзает? Вдруг по замерзшему морю туда дойти можно?

— Отсюда не дойдешь. Мы южнее, а к югу от Свальбарда море когда замерзает, когда нет. Год на год не приходится. Лодка нужна. Корабль.

— Или шар воздушный.

— Или шар воздушный, да еще попутный ветер в придачу.

Медведь снова принялся за мороженую оленью ногу, а у Лиры в голове мелькнула безумная идея. Перед глазами у нее снова пронеслась вереница летящих меж звездами ведуний, которых она видела той ночью. Но Йореку она пока ничего не сказала, а вместо этого начала расспрашивать его про Свальбард и, замирая от восторга, слушала о вековых льдах, о голых скалах и торосах, среди которых переваливаются с боку на бок сотни моржей, о холодном море, где кишат тюлени, где нарвалы, взмывая над ледяной свинцовой водой, бьются друг с другом длинными бивнями, о суровом неприступном береге, о скалистых утесах высотой чуть не до самого неба, в которых гнездятся и поджидают свои жертвы целые полчища отвратительных скальных упырей, об огненных шахтах и угольных ямах, где искусные кузнецы-панцербьорны выковывают из метеоритного железа толстенные пластины, прочней которых не сыщешь, а потом превращают их в панцири.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});