Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Дильдина Светлана

Но не решались.

И вот он ушел — и встретил странное. Словно незримый след харруоханы, но сильно тише, слабее, и будто бы проведен неуверенно.

“Того, кто приносит ночь” Седой к счастью не встретил, а нашел страного рыжего хору.

Запах чужака и его усталости Седой почуял издалека, и шел следом, не показываясь. Присматривался. Чужак всем походил на хору, но те были опасны, вызывали страх. А этот не мог напугать и олененка. Седой убил туалью, который двинулся было следом за чужаком, голодного туалью. А тот ничего не заметил. Он не был глупым и кое-что понимал о лесе, это тоже было странно. Хору обычно не слушают лес, у них своя сила.

Может, нужно было бросить этого чужака, прогнать или вовсе убить? Нет, Седому казалось — это неправильно.

Тот, кто приносит ночь все равно появляется, когда захочет — но, может, не нападет, ощутив часть себя? Ведь нельзя напасть на свою руку или ногу. Вдруг найденыш с его печатью станет защитой? Племени это не понравится, они очень напуганы, но это же детеныш совсем, он ничего не умеет. А если его приручить, вдруг будет полезен.

Седой вышел из-за деревьев.

Позвал за собой.

**

Тропинка была — одно название. Но вниз Огонек шел довольно легко, хоть и спотыкался порой. А этот седой дикарь — хромой ведь, но как проворно спускается! И еще шкуры тащит.

На дне довольно широкой котловины еще сверху заметил крошечные фигурки возле жилищ-шалашей. Удивился; думал, в пещерах живут, или прямо так, под корнями, как сам ночевал недавно.

Спутник буркнул что-то непонятное. Огонек ответил слабой улыбкой — ты же знаешь, я не пойму. Седой подумал немного и указал на место подле себя, затем ткнул себе в плечо и указал на стоянку. Здесь ожидай, понял мальчишка. Ты жди, а я пойду.

Из-за камня появился массивный дикарь с рыже-бурой растительностью по низу лица, густо поросший рыжим волосом. И брови его были рыжими. Он глядел на Огонька пристально и угрюмо, и в глубине значков словно пульсировали красные точки. У животных не принято смотреть в упор, вспомнил подросток.

— Я просто шел, — сказал полукровка, отводя взгляд, не надеясь, что будет понят. — Я не враг.

Тут подоспел Седой. Зазвучали их голоса — поклялся бы, что это речь, но неприятной она была, словно дикому велели произносить слова и вот он старается, почти человечьи звуки мешаются со щелчками, свистом и хрипом.

Рыжебровый развернулся и двинулся прочь, но по пути обернулся и смерил Огонька таким взглядом, что тому захотелось оказаться подальше. И вот этот взгляд был совсем человечьим, даже Къятту напомнил.

А Седой вновь поманил мальчишку за собой — в котловину, где копошились силуэты едва прикрытых шкурами дикарей.

Они смотрели, когда подросток проходил мимо… Настороженно, даже враждебно, потом отворачивались и занимались своими делами. Меж камней ближе к краю поляны увидел погасший костер и остатки туши кабана, насколько обглоданных костей валялось рядом.

Дикарей было немного — несколько десятков. Так странно, еще недавно он бы сказал — целая толпа, но после города это горстка…

Мужчины, с виду неповоротливые, но массивные, жилистые и на деле очень подвижные. Женщины… с длинными волосами, одетые в передники из шкур, уродливые, низколобые. Дети, шустрые, смахивающие на зверушек, живущих на ветках, такие же цепкие. Люди они? Или нет?

Взгляд упал на старуху… или не старуху? — что сидела неподалеку. Ее взгляд казался очень внимательным, и даже осмысленным. Подошел к ней, напряженно, словно она могла отрастить клыки, накинуться и разорвать. Но нет… женщина лишь посмотрела из-под темного низкого лба и отвела взгляд.

Из-за плеча подростка шагнул Седой, подошел к туше, оторвал кусок мяса и дал Огоньку. Что-то сказал женщине, та пошарила за спиной, протянула какую-то луковицу. Рыжебровый буркнул что-то не слишком приветливое, обернулся и крикнул что-то всему племени. Головы вскинулись, потом опустились, и дикари вновь занялись своими делами.

Седой поманил Огонька за собой и указал ему место на краю котловины, пальцем обрисовал круг в воздухе и махнул рукой в сторону покрытых шкурами шалашей, сооруженных над ямами в земле. Вздохнув, Огонек зашагал обратно и принялся ломать ветки, чтобы построить из них собственное жилище.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

**

Астала

В этот сезон Къятта наконец-то решил, кого введет в свой дом.

Ему намекали на другой, более выгодный союз, на Алани из Рода Икиари — совсем еще юная, едва в брачный возраст вошла, она была сильной, бесстрашной, словно мальчишка, любила охоту и могла усмирять диких грис — для развлечения, в Астале хватало прирученных.

Не слишком красивая, она запоминалась сразу — дерзким взглядом, манерой откидывать за спину по-мужски заплетенную косу, уверенным широким шагом.

Но, хоть и чувствовал некое любопытство при виде этой отчаянной девчонки, понимал — не будет им жизни вместе. И не союз получится, а ссора двух верхушек Родов. А уж братишка и вовсе не уживется под одной крышей с такой своевольной особой. Так что выбор свой остановил на девушке из Рода Тиахиу — из семьи, почти отпавшей от основного ствола. Улиши — так ее звали — была поистине хороша собой, и, хоть подобная красота никогда не затмевала ему рассудок, все же остаться нечувствительным к чарам Улиши было невозможно. Запястья ее, щиколотки и талия были невероятно тонки, походка дразнящей, а длинные узкие глаза черны, словно спелые ягоды терновника. Жадная до любовных игр, словно самка ихи в период Нового Цветения, она умела привлекать к себе мужчин. Кажется, и каменные изваяния поворачивались вслед ей, сглатывая слюну.

Она не вскрикнула, когда проворные пальцы накалывали знак на ее плече, только улыбалась призывно. Даже напиток — сладкий чуэй с молотым перцем — она пила так, словно в чаше было долгожданное любовное зелье.

Почти ничего не ела — хоть приготовили много птицы, в основном диких уток с различными овощами. Мяса не нужно, только птица, чтобы легкой была совместная жизнь, крылатой.

— Вспорхнула и улетела, — бурчал один из гостей.

Къятта поглядывал на избранницу часто — чаще, чем хотел бы. Подарил ей ожерелье — золотой солнечный диск в окружении сапфировых звезд, как небо.

А Улиши танцевала со змеями. Черное и оранжево-полосатое, змеиные тела обвивались вокруг нее, пасти разевались, показывая ядовитые зубы, тонкие язычки трепетали, и холодное, еле различимое шипение сопровождало танец.

Младший сказал, непривычно для себя задумчиво:

— Почему отец взял в дом девчонку с улицы? Что заставило? Но она дала троих сильных детей Роду. А можно выбирать из множества, и выбрать, но все это будет не то… как Улиши.

А Улиши смеялась, показывая ровные белые зубы; и смотрели злыми гранатовыми глазками, сверкали змеи золотые в ее высокой пышной прическе.

Первые несколько дней Къятта не покидал покоев своей избранницы. А после дал понять — если та понесет ребенка и появится хоть тень сомнения, что дитя не его, Улиши отправится в яму, полную сколопендр и скорпионов.

И плевать на Род Тиахиу — впрочем, они одобрят такое решение.

Кайе отнесся к новому члену семьи на редкость спокойно. Но не дружески. Угрюмо склоняя голову, проходил мимо избранницы Къятты, и Улиши впустую тратила улыбки, пытаясь покорить и его. Синие глаза темнели, становились мрачными, и он не отвечал юной женщине на приветствия и вообще едва ли обменялся десятком слов.

Киаль с любопытством следила за усилиями младшего брата приспособиться к чужому человеку. На всякий случай предупредила Улиши: не заходи на его часть дома. А сама лукаво спросила младшего брата неделю спустя после свадьбы, когда тот был настроен совсем благодушно — в последнее время счастье необычайное:

— А тебе из девушек Асталы никто не по сердцу?

— Многие хороши, — рассмеялся. — Жаль, не все доступны.

— Если бы ты дал себе труд думать о девушке, а не о себе…

— Зачем? Если какая-то недостижима, хватает других. Хотя… — глаза мечтательно поднялись к потолку. — Слабые — не интересны, но есть и…