Молодой Сталин - Саймон Монтефиоре

Вскоре после возвращения в Баку Сталин втайне предпринял новое путешествие: он отправился к Ленину, который жил в Женеве. Мы знаем, что они встречались в 1908 году и что Сталин был в Швейцарии. Сталин сам вспоминал об этой встрече. Также он виделся с Плехановым, который “доводил его до белого каления”. Сталин “считал, что Плеханов – прирожденный аристократ”. Больше всего Сталина злила дочь патриарха марксизма – у нее были “аристократические манеры, она одевалась по последней моде и носила туфли на высоких каблуках!”. В Сталине уже просыпался ханжеский аскетизм3.

Скорее всего, Сталин и Ленин говорили о деньгах. Ленин сражался с меньшевиками и вел изнурительную распрю с Богдановым и Красиным, которые присвоили большую часть тифлисской добычи – а за добычей, в свою очередь, рьяно охотилась полиция Европы. Поэтому организации, которую изнутри убивал спровоцированный Лениным раскол, а снаружи – жестокие столыпинские репрессии, были, по словам Вулих, крайне нужны деньги.

Разумеется, как пишет Кавтарадзе, бакинский подручный Сталина, “было решено еще раз добыть деньги для партии”. Когда “главный финансист большевистского центра” слышал слово “деньги”, он хватался за маузер.

“В Баку, – вспоминал бывший здесь же Сагирашвили, – Коба подыскивал уголовников, “сорвиголов”, как он их называл, головорезов. В Америке таких людей называли бы гангстерами”, но Сталин создал им “ореол славы борцов за революцию”. Сталин “внес предложение организовать большевистскую боевую дружину”. В сталинскую дружину вошли Цинцадзе, Куприашвили и другие, в том числе так называемые маузеристы.

Кавтарадзе помогал Сосо разрабатывать план под эгидой тут же созданного Штаба самообороны. Еще одним подельником Сталина был 23-летний рыжеволосый юрист Андрей Вышинский, выросший в богатой одесской семье потомок польских шляхтичей. Вышинский стал меньшевиком, оставил юриспруденцию, занялся организацией террористических группировок и в 1905-м стал наемным убийцей. Сталин, вероятно, решил, что этот безжалостный молодой негодяй может быть ему полезен, и закрыл глаза на меньшевизм Вышинского. Он приспособил его к приобретению оружия и бомб.

“Политика – грязное дело, – говорил впоследствии Сталин. – Мы все выполняли грязную работу во имя революции”. Он стал успешным “крестным отцом” в небольшой, но полезной операции по сбору средств. Все это напоминало деятельность мафиозной семьи средней руки, где занимаются шантажом, подделкой валюты, вымогательством, ограблениями банков, пиратством и рэкетом – а также политической агитацией и журналистикой.

Целью Сталина, как вспоминает маузерист Иван Боков[122], было “запугивание нефтяных магнатов и черносотенцев”. По воспоминаниям Бокова, Сталин приказал маузеристам убить многих черносотенцев. Кроме этого, дружина собиралась ограбить Государственный банк Баку. Кавтарадзе пишет: “Мы узнали, что из центра в Баку по Каспийскому морю везут четыре миллиона рублей для Туркестанского края. Поэтому мы стали собираться в Баку… в начале 1908 года”. Они взяли в заложники капитана, как на “Цесаревиче Георгии”.

Пираты захватили в бакинском порту судно “Николай I”. Меньшевики проверяли причастность Сталина к этому преступлению, которое опять-таки нарушало партийные правила. Во время суда о клевете 1918 года у Мартова было достаточно доказательств участия Сталина в захвате “Николая I”, чтобы вызвать свидетелей. Позже троцкист Виктор Серж писал, что Вышинский еще до прихода большевиков к власти опрометчиво признался: “Коба был напрямую замешан в экспроприации парохода “Николай I” в бакинской гавани”.

Далее “Сталин внес предложение” ограбить бакинский флотский арсенал. Он “взял инициативу” и “связал нас с моряками”, вспоминал Боков. “Мы организовались с группой товарищей… сделали налет на арсенал”, убив нескольких охранников. Но, кроме этого, Сосо каждый день добывал средства, получая “пожертвования промышленников”.

Многие магнаты и представители среднего класса охотно жертвовали деньги большевикам. Им сочувствовала Берта Нусенбаум, мать Эссадбея. “Бриллианты моей матери финансировали сталинскую нелегальную коммунистическую печать”, – писал Эссад-бей. Поразительно, что Ротшильды и другие нефтяные бароны из числа богатейших магнатов Европы спонсировали большевиков, которые в конце концов отобрали у них предприятия. Об этих пожертвованиях от Ротшильдов вспоминает Аллилуев.

Главный инженер Ротшильдов Давид Ландау[123], согласно материалам охранки, регулярно жертвовал деньги большевикам. Агенты охранки установили, что, пока Сталин возглавлял партию в Баку, большевик-управляющий в одной из нефтяных компаний не участвовал в операциях, но собирал средства и передавал деньги от Ландау. Скорее всего, Ландау лично встречался со Сталиным. Еще один высокопоставленный сотрудник, доктор Феликс Сомари, банкир австрийской ветви Ротшильдов и позднее – известный ученый, рассказывает, что его отправляли в Баку, чтобы остановить забастовку. Он заплатил Сталину, и забастовка прекратилась.

Сталин постоянно встречался с другим промышленником – Александром Манчо, управляющим компании “Шибаев Петролеум Ко” и Биби-Эйбатского нефтяного общества. “Мы часто брали у Манчо деньги для организации, – вспоминал помощник Сталина Иван Вацек. – В таких случаях ко мне приходил тов. Сталин… Его [Манчо] и товарищ Сталин хорошо знал”. Или Манчо по-настоящему сочувствовал большевикам, или Сталин его шантажировал: управляющий выкладывал деньги по первой же просьбе.

Кроме того, Сталин занимался рэкетом и похищениями людей. Многие магнаты платили, если не хотели, чтобы их нефтепромыслы загорелись или с их домашними произошел “несчастный случай”. Пожертвования от рэкета отличить трудно: среди преступлений, которыми теперь занимался Сталин, были “грабежи, нападения, вымогательство у богатых семей, похищение их детей на улицах Баку среди бела дня – далее некий “революционный комитет” требовал выкуп”, – рассказывает Сагирашвили, знавший Сталина в Баку. “Похищение детей в то время было обычным делом”, – сообщает Эссад-бей: он в детстве никогда не выходил на улицу без свиты из троих охранников-кочи и “четвертого – слуги, который вооруженный ехал на коне позади меня”.

Согласно бакинской легенде, самым выгодным для Сталина было похищение Мусы Нагиева, десятого по богатству нефтяного барона, бывшего крестьянина, который славился скупостью. В Венеции этот Нагиев был так поражен дворцом дожей, что построил в Баку его копию (увеличенную): великолепный дворец Исмаилия в стиле венецианской готики (теперь здесь Академия наук). Нагиева похищали дважды, но его собственные воспоминания об этих неприятных событиях довольно туманны. Ни одно похищение не было раскрыто. Много лет спустя внучка Нагиева Диляр-ханым сообщила, что Сталин прислал нефтяному барону шуточную благодарность за щедрые пожертвования большевикам[124].