Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таким образом, провинциальность и примитивность звучания отечественной поп-музыки девяностых к концу 2010‐х начинает восприниматься как символ новой простоты и псевдоискренности. С одной стороны, большую роль в этой волне ностальгии играет тот факт, что для большинства исполнителей те песни, которым они пытаются подражать, являются песнями их детства, то есть по определению связаны с самыми теплыми и трогательными воспоминаниями. С другой стороны, существенный отпечаток на работу с заимствованной музыкальной основой накладывает эстетика постмодернизма, так как все приемы пропускаются через жернова тотальной иронии. Поп-музыка, вслед за всей популярной культурой, больше не стремится быть оригинальной и уже не скрывает, а, наоборот, всевозможными способами подчеркивает свою вторичность, играя на чувствах повзрослевшей аудитории.
Визуально-вещевая ностальгия
Однако по эпохе девяностых ностальгируют не только те, чьи детство и юность пришлись на эти годы, но и современные подростки, которые не имеют собственных воспоминаний об этом времени. Причем последние отдают предпочтение не столько звуковым, сколько визуальным символам ушедшей эпохи. Объясняется это двумя факторами: тотальной визуальностью современности и избытком колоритных примет, принадлежащих тому времени.
Вполне закономерно, что самыми востребованными и легко считываемыми визуальными символами девяностых становятся те, что связаны с модой. Практически в каждом клипе а-ля девяностые фигурируют броские, аляповатые наряды кислотных тонов и с блестками, пышные прически с начесом, яркий вечерний макияж, а также минимальная длина юбок и платьев у девушек (Оля Полякова «Королева ночи», Ида Галич «Предприниматель», Тима Белорусских «Витаминка», Ольга Бузова «Лайкер»). Все эти слагаемые намеренно утрируются, тем самым как бы мифологизируя степень пришедшей в страну свободы.
Другой сферой ностальгии становятся предметы быта и техники, которые в сегодняшнем дне выглядят уже архаично. Например, в клипе на песню Тимы Белорусских «Витаминка» собран целый «музей» вещей из девяностых: полароидные фотографии, кассета и магнитофон, настенный ковер, старая игровая приставка, синтезатор, проводной телефон с трубкой, пейджер, на котором даже высвечивается точная дата – 25.05.94. Все эти предметы придают вечному сюжету о подростковой школьной влюбленности нафталиновое очарование, провоцируя современных подростков ностальгировать по тому времени, которое они совсем чуть-чуть не успели застать лично.
Более всего в современной реконструкции прошлой эпохи ценятся объекты повседневности и характерные приметы социальных практик. Недаром во множестве клипов, действие которых разворачивается в девяностых, фигурирует рынок и прилавок с продуктами. В клипе Иды Галич «Предприниматель» начинающая певица, протежируемая новым русским, покупает себе на рынке лакированные красные сапоги. Героиня Оли Поляковой в видео на песню «Королева ночи» возлежит на прилавке с овощами и сухофруктами, прикрывая наготу гигантским пучком лука-порея. А Дима Билан в клипе на песню «Про белые розы» в роли призрака из 90‐х преследует свою визави в гипермаркете, прячась в горе из кочанов капусты. Во всех этих мизансценах просматривается стремление отразить дух девяностых с помощью совмещения в одном кадре примет бедности и претензий на роскошь (изобилие). В данном случае торговое пространство выбирается как «низовая» локация, на фоне которой сногсшибательные наряды и яркий макияж героев выглядят нарочито контрастно, на современный взгляд – неуместно, но в своей кричащей сути – весьма достоверно. Апогеем такого совмещения утилитарности и пафоса оказывается микроавтобус (в просторечье – маршрутка), обитая дорогой кожей, со встроенной саунд-системой и мягкими креслами, которая фигурирует в клипе Егора Крида «Крутой».
Наконец, еще одна отрасль для визуальной ностальгии по девяностым связана с медиаобразами тех лет. Так, в упоминавшемся клипе Иды Галич на песню «Предприниматель» реконструируются характерные этапы «восхождения» на звездный олимп начинающей певицы: это съемка клипа с вентилятором для излюбленного эффекта развевающихся волос; проплаченное выступление в программе «Песня года – 96» и даже участие в Евровидении. В клипах Оли Поляковой («Королева ночи») и Ольги Бузовой («Лайкер») есть кадры, которые стилизуются под первые опыты с компьютерными эффектами, когда фигура исполнителя «вырезается» и танцует на переливающемся космическо-фантастическом фоне. В клипе Димы Билана «Про белые розы» тоже есть нарочито неумелая компьютерная графика, а также другое клиповое клише из девяностых, когда певец возлежит на дорогом мотоцикле, а сверху на него льются тонны водных осадков. В словах же этой песни телевидение упоминается как эмоционально заряженная машина времени: «И кто-то с экрана ТВ поет о любви, о-о-о / Меня уносят назад эти картинки, / И спрятаны в песнях все чувства мои».
Все эти стилизации стремятся воспроизвести дух доморощенности, откровенной неумелости и выглядят чуть ли не археологической реконструкцией предыдущей медиаэры. Но делаются такие отсылки не столько с иронией, сколько с явной теплотой и умилением, негласно противостоя отполированному и бездушному постпродакшену современных видеоклипов.
Перелицовка знаковых героев
Если по формальным признакам обращение современной поп-музыки к культуре девяностых годов ограничивается определенным набором музыкально-визуальных клише, то типажи героев «лихого» десятилетия проявляют себя в самом широком контексте музыкальной индустрии. Можно выделить три группы подобных персонажей: недалекий пацан, девица с расхристанными чувствами и культовый герой.
В середине 2010‐х годов в череде хитов мейнстримной поп-музыки все чаще заявляет о себе персонаж, который был порожден реальностью девяностых, но крайне редко появлялся в песенных чартах того времени. Это молодой парень из простых, недалекий пацан, с полукриминальными замашками и довольно ограниченным кругом потребностей («тачки», «сучки» и «респект»). Первыми представителями такого стиля жизни были Богдан Титомир и группа «Мальчишник». В начале девяностых годов они заявляли о ценности своей тусовки («Эй, приятель, посмотри на меня / Делай как я»476) и бросали вызов общественной морали призывами к «сексу без перерыва»477. Следующей альтерацией образа недалекого пацана на отечественной поп-сцене стал Серега (Сергей Пархоменко) с хитом «Черный бумер» (2004). Этот персонаж подкупал слушателей своей показной безалаберностью, кичась дорогой машиной на фоне удручающей действительности («А только мне все нипочем, до самых сумерек / Я по райончику форсю на черном бумере»).
Помимо поп-музыки, типаж пацана появлялся
- Песни каторги. - В. Гартевельд - Публицистика
- Критическая Масса, 2006, № 1 - Журнал - Культурология
- Музыка Ренессанса. Мечты и жизнь одной культурной практики - Лауренс Люттеккен - Культурология / Музыка, музыканты
- Книга интервью. 2001–2021 - Александр Маркович Эткинд - Биографии и Мемуары / Публицистика
- Свободная культура - Лоуренс Лессиг - Публицистика
- Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев - История / Политика / Публицистика
- Москва рок-н-ролльная. Через песни – об истории страны. Рок-музыка в столице: пароли, явки, традиции, мода - Владимир Марочкин - Публицистика
- Русская жизнь-цитаты 14-21.07.2023 - Русская жизнь-цитаты - Публицистика
- Поп Гапон и японские винтовки. 15 поразительных историй времен дореволюционной России - Андрей Аксёнов - История / Культурология / Прочая научная литература
- Мастер и город. Киевские контексты Михаила Булгакова - Мирон Петровский - Культурология